***
Его день прошёл скучно и обыденно, и да, он не вернулся к обеду. И к ужину. Выходя из здания поликлиники в два ночи, Джон безбожно матерился про себя, одновременно набирая номер Мэри, чтобы сказать, что он наконец освободился. Фонари тускло освещали ему путь, и он решил не сворачивать с главной дороги — может, пройти дворами и быстрее (ибо он знал, что в два ночи никакой транспорт не ходит), но во много раз опаснее, чем по прямой. Людей неадекватного поведения, к сожалению, в их районе было хоть отбавляй. До дома он дошёл спокойно, не переставая общаться с Мэри через социальную сеть. Хлеба он так и не взял, поэтому завтра, с утра пораньше, придётся прогуляться к церкви. Впрочем, ему это было не тяжело. Джон спрятал телефон в карман и зашёл в малоосвещённую парадную; ему предстояло подняться на лифте на девятый этаж. Молясь, чтобы лифт оказался рабочим (часто, когда Джон поздно возвращался домой, лифт оказывался сломанным; в старых домах от этого избавиться было невозможно), Джон, обтряхивая мокрый зонтик, дождался лифта и нажал в нем на заветную девятую цифру. Старый лифт с шумом закрыл двери и, покачиваясь и не переставая скрипеть, медленно поехал вверх, немного вздрагивая и дергаясь. Джон отметил, что сегодняшний скрип не был похож на скрип в предыдущие дни, но не придал этому значения. А зря. Лифт, вздрогнув, внезапно остановился, и свет в нём погас. Джон, нервничая, предположил, что застрял где-то между шестым и седьмым этажами. Его сильно напрягало отсутствие света в кабине, — темнота всегда пугала его, и ночью, со стороны Джона на тумбочке всегда стоял ночник. Мэри понимала его как никто другой и сама подарила Джону ночник на его тридцатый день рождения. Признаться честно, для него это был лучший подарок. Лифт ещё раз дернулся, а до Джона наконец-то дошла вся суть ситуации. Стараясь не передвигаться, он достал телефон из кармана пальто и… уронил его. Тяжело вздохнув, Джон аккуратно присел, чтобы поднять его. И это было роковой ошибкой. Кабина дернулась, сорвалась с троса и полетела вниз. Джона бросило на пол, когда вспомогательный блок попытался задержать падение; все тщетно. Он уже ударился головой о зеркало, традиционно висящее в каждом лифте, разбил его, и осколки прекрасно застряли в его волосах, неприятно царапая кожу. Джон попытался встать, сам не зная зачем; едва он смог это сделать, как кабина упала в самый низ. Мужчину подбросило к потолку, и он больно ударился об пол головой. Обломки потолка рухнули на него, звук удара его оглушил. Что-то большое и острое воткнулось ему в живот. Что именно он уже разглядеть не смог.***
Очнулся Джон лежа на чем-то твердом. Руки его касались гладкой поверхности, и… — Ну вставай давай, чего разлегся здесь?! Пол после себя ты мыть будешь? Джон резко открыл глаза и сел. Штуки в животе не было, осколков в волосах — тоже. Странно. — Вставай, ну! — рявкнул голос сзади, и Джон получил толчок ногой в спину. — Нечего тут рассиживать! Джон поднялся на ноги и обернулся; сзади стоял мужчина, и он не мог определить его возраст — телосложение молодого парня смешивалось с седыми волосами и седой бородой. Мужчина немного горбился. — Где я? — вырвалось у Джона. Мужчина усмехнулся. — А потом ты спросишь меня кто я, — немного прихрамывая, он подошел к Джону и смахнул невидимую пылинку с его плеча. — Ну, давай, задай мне этот вопрос. Мужчина отошел от него на пару шагов. — Кто вы? — подчинился Джон, хотя хотел задать совершенно другой вопрос. — Бог я, — на автомате ответил мужчина. — Можно просто Лёша. — Я что… умер? — Да нет ещё пока, — усмехнулся Бог-Леша. — Еле живой. Здорово я с твоей смертью придумал, правда? — Тогда где я? — заново спросил Джон, осматриваясь. Это была белая комната, залитая светом; тем не менее, комнатой это назвать было нельзя. Здесь не было стен, здесь не было потолка; но здесь был пол, хотя Джон не был уверен в этом. Может, он стоит на воздухе. — Да нигде, — развел руками Лёша. — Это место — ничто. И мы здесь — никто. — Но я же человек, я же Джон! — возмутился Джон. Может он и прожил тихую жизнь, но никем он точно не был. — А кто такой человек? — вдруг спросил Леша. — Никто. Просто моё создание. Я могу превратить тебя в твою изначальную форму едва щелкну пальцем. Джону стало не по себе. — Но давай отставим всю эту философию, — Лёша сморщился, словно сказал что-то гадкое и противное. — Не люблю я философов, честно. Ходят по Земле, ищут истину… Нет, по началу это было даже забавно: ходит человек по горам, за ним ещё штук двенадцать, и размышляют они о бытие, истине, Софии, рае… Но потом, когда это стало разрастаться… — Лёша покачал головой, отбрасывая неприятные ему мысли. — Попал сюда как-то философ. Непривычное это для меня дело, с философами общаться; я Лене как говорю — философ, так вниз его сразу, не нужен он мне. А тут она не уследила… Попал сюда философ, видит меня, спрашивает: «Бог?». Я ему и отвечаю: «Да, Бог. Зови меня Лешей», так он засмущался, начал что-то говорить непонятное про меня, мол, рай, я — всемудрый. Я его так и спрашиваю: «Ты что несешь? Философ что ли?». Он, понятное дело, смущается, отвечает, что да, он философ. «Фигня это все, вся твоя философия. Фигня. Ты просто потратил жизнь впустую. Монахом лучше бы был, честное слово». Бедолага так и не смог ничего ответить, сразу вниз. Не люблю я философов. С каждым словом Джон удивлялся все больше и больше. Бог не любит философов? — Так, Джон, — Лёша вдруг повеселел. — Ты тут умрешь скоро, надо думать, куда тебя отправлять: вниз или вверх. — А что такое «вниз»? — Не знаю, — пожал плечами Лёша. — А «вверх»? — Да не знаю я! — возмутился Бог. — Всю эту муть создавал Антоха, понимаешь? Антоха. Не я. У меня всего лишь есть критерии, по которым надо решать: вниз или вверх. — Может, «вниз» — это ад, а «вверх» — это рай? — высказал догадку Джон. — Может, — Лёша рылся у себя в карманах. — А может и наоборот. Не знаю я. У Тохи надо спросить, да не видел я его давно. К изумлению Джона, Бог вынул из кармана большую папку с его именем. — Так, давай смотреть, — Лёша сел на пол, если тут действительно был пол. — Джон. Ага. Так. Пока Бог решал, куда его отправить, Джон думал. Думал о том, как же врали все религии. Рай, ад, чистилище… Бред это все. Есть «вниз», есть «вверх», есть эта комната и Лёша. И какие-то непонятные ему Лена и Антон. — А Апокалипсис, — задумчиво произнёс Джон, — это тоже бред? — Когда как, — не отрываясь от работы, ответил Лёша. — Когда вы меня сильно бесите, тогда руки так и чешутся уничтожить вас всех. Но потом я вспоминаю, что мне придется тогда вас здесь всех распределять, у-у-у. Желание отпадает, и частенько я пускаю вашу жизнь на самотёк. Опасно это, Антонио ворчит всегда, но что поделать. Надоели вы мне, Джон, ух как надоели. — Но ты же можешь уничтожить нас всех едва щелкнув пальцем! — припомнил Джон. — А, да? Точно. Ну-ка не мешай мне! Джон вновь замолк; сейчас решалась его судьба. Тем не менее, его донимала мысль, что он еще не умер. Не совсем умер. — Так, ну все, — Лёша хлопнул в ладоши, и папка исчезла. — Через минуту ты умрешь и направишься вниз. — Вниз?! — Джон был возмущен. — Почему это?! — Вниз?! Почему это?! — передразнил его Лёша. — Потому что я так решил. — Но почему?! — как думал Джон, «вниз» всё же обозначал ад. А ему в ад совсем не хотелось. — Потому что я так решил, — повторил Лёша. — Полминуты. — Хорошо, — Джон понял, что проиграл. В растерянности он спросил: — А что нужно было сделать, чтобы попасть вверх? — Ничего, — Леша смотрел на откуда-то взявшиеся часы на его руке. — «Вверх» не существует, как и всё вокруг. Это лишь твое восприятие, Джон. Ты представил, что после смерти попадешь сюда — и попал. — Но я же молился… — Знаешь, говорят, что те, кто много молятся, попадают в рай. Так вот, это все фигня. Они попадают туда же, потому что недостаточно молились. Джон был сбит с толку. — Ты же не философствуешь! Бог улыбнулся. — Я не люблю философию, потому что я и есть философия. Удачи тебе, Джон. Джона в очередной раз бросило вниз. Туда же.