У Стайлз перед глазами рушится мир

      Стайлз тонет в мутной воронке под названием «влюбиться в главного мудака школы», который и под угрозой жизни не повернётся в её сторону. Стилински смаргивает невидимые слёзы с ресниц, проклиная чёртову Лидию Мартин, и закидывает лямку портфеля на хрупкое плечо. А затем ощущает унизительный толчок в спину.       «Уиттмор — бесчувственный ублюдок, чего ты от него вообще ожидала, идиотка» — шепчет внутреннее «я», и Стайлз остаётся только согласиться.       Джексон окунает шерифову дочурку в привычный мир осуждения со стороны королевской элиты.       — Неудачница. Неудивительно, что мать у тебя подохла. С такой, как ты, наверное, жить невозможно.       Слова бьют набатом по самым больным местам и в глазах скапливается влага, но Стилински терпит, словно забившаяся от кота мышь, (так и есть).       «Сегодняшним вечером намечается драка» — замечает про себя Стайлз, ведь её друзья это просто так не оставят.       Стайлз шипит что-то наподобие: «Уиттмор, сука, гори в Аду», делая заметный акцент на последнем слове, ибо там этому подонку и место. Мечислава скрывается в девчачьем туалете и, наверное, впервые в жизни ревёт из-за парня, совсем не жалея собственных сил и сбивает кулаки о стены. Её терпение, натянутое тетивой до предела, лопается.       — Лохушка. Да кто на тебя вообще посмотрит?       Джексон замечает, что карие глаза девчонки смотрят безразлично, а не с привычным презрением и мысленно даёт себе пять, ведь сломать Стайлз Стилински никому ещё не удавалось, а ему — вот это неожиданность! — удалось. Джексон Уиттмор чувствует колющую совесть под кожей и посылает её нахуй. Стилински ему вообще-то никто, чтобы жалеть и гладить по головке, поэтому наступившим вечером Уиттмор глумливо улыбается на въевшиеся под кожу слова дружков шерифовой дочурки, — «Извинится перед главной неудачницей школы Бейкон — Хиллз», — и приходит на уроки с разукрашенным лицом.       — Сука. Лучше заткнись сейчас, Стилински. Не выводи.       Стайлз откровенно ржёт над ним, выплевывая, что «так ему и надо». Джинсы, обтягивающие девчачьи бёдра, заставляют Джексона негодующие шипеть о том, как он мог не заметить такую Стайлз. Стайлз, которая постоянно носит одежду, наверное, в несколько размеров меньше. Это дурацкое худи с изображением «Звёздных войн» поверх клетчатой рубашки. Стайлз, у которой на голове всегда воронье гнездо, но это не мешает девчонке выглядеть, мать его, привлекательной. Стайлз заставляет его свихнуться.       — Эй, Стилински, сколько стоишь за один час?       Джексон возвышается над девчонкой, замечая в её глазах кроме ненависти ещё целый калейдоскоп чувств, на которые он раньше внимания не обращал. Стайлз на него, блядь, походу запала и, к слову, давно. Джексон и сам видимо от неё заразился. Уиттмор матерится сквозь зубы и тянет нескладную девчонку к себе, хватаясь за талию. Целует в блядские сладкие губы. Когда грёбаная ненависть перерастает в тупую любовь, а привычный «Дневник памяти» у Мартин в «Звёздные войны» у Стилински король школы понять не успевает. Что тянет признаться Стайлз в пресловутых чувствах и подавно.       — Я тебя это… люблю походу.       У Стайлз перед глазами рушится мир.       (А Джексон видимо немного едет с катушек, зажимая её в пустынных коридорах школы с чётким и немного насмешливым:       — «А сколько стоит твой невинный поцелуй, Сти?»)