С этим тебе и жить

      — Я изменил тебе, Мэри!       Свершилось. В маленькой комнате на Бейкер-стрит он наконец снял с души тяжёлый камень, что носил, не переставая, уже долгое время. Джон совсем забыл, что Шерлок пристально и вдумчиво наблюдает, сидя в привычном кресле, забыл, как старался не показывать, что видит призрака погибшей жены. Хотя какой же это призрак? Всего в нескольких шагах замерла, выпрямившись по струнке, любимая женщина. Косые лучи солнца заставляют её волосы отливать золотым. Рубашка, одна из самых дорогих в её гардеробе, подарок на годовщину свадьбы. Лёгкий макияж, делающий родные глаза чуть более выразительными, хотя он и так никогда не мог оторвать от них взгляд. И лицо, застывшее в недоверии и недоумении от таких слов мужа.       — Автобус…женщина…искусственный цветок…       Чем дальше приходилось объяснять, тем сильнее в Джоне закипала ярость. Почему он стоит, оправдываясь, как первоклассник, забывший сделать домашнюю работу, если ничего и не было? Всем, из чего, по факту, состояла так называемая «измена», были сообщения и смутные, неуловимые фантазии. Почему он должен чувствовать себя виноватым? С каких пор люди стали расплачиваться за игру воображения?       — Больше ничего не было. Только это. Но я хотел большего.       Да, хотел. Слышишь? Желал, надеялся, ждал удобного случая. Теперь Джон уже не пытается выбирать выражения, не стремится сделать горькую правду слаще. Наоборот, нужно ударить женщину напротив, ударить как можно больнее. Именно из-за жены за каждым его шагом тянется чувство вины. Оно повисло на Ватсоне средневековыми кандалами, ещё и ехидно позвякивало цепями, ни на секунду не оставляя в покое. А ведь она стремилась видеть в нём лучшее. Пыталась сделать не таким, каков он есть на самом деле. Заставила играть по своим правилам, спрятав настоящего Джона Ватсона, обычного человека, с мирскими мыслями и чувствами, с правом на ошибку, явив на свет её мужа, примерного семьянина и, чёрт бы побрал всю эту ситуацию, ангела во плоти. Она никогда не знала его настоящего. Что ещё страшнее, даже не стремилась узнать.       А Мэри напротив лишь горько улыбается и кивает в ответ. Она знает и видит намного, в разы больше, чем Джон. В конце концов, кого он пытается надуть, бывшего агента ЦРУ? Но уже не сам факт измены шокирует её. Ведь она что-то подозревала. По сменившемуся паролю на телефоне, по тому, как он везде таскал гаджет за собой, как появлялась на лице озорная мальчишеская улыбка при прочтении нового сообщения. Признайся он ей во всём, она бы простила, наверняка простила. Но вот он стоит, нанося удар за ударом, стремясь как можно больнее уколоть женщину, которую любил, мать своей дочери. А это значит, что пропасть между ними уже ничем не преодолеть.       — Ну что ж, Джон Ватсон, — произносит Мэри, слегка закинув голову назад, чтобы не дать пролиться слезам, не показаться слабой, — с этим тебе и жить.       Последняя улыбка и…она уходит. Джону кажется, что теперь уже навсегда, и он перестаёт сдерживать слёзы. Умом Ватсон понимает, что всё это время беседовал с собственным сознанием, а ещё точнее, с совестью, но сердце всё равно болит так, как если бы Мэри умерла ещё раз, прямо сейчас. Он признаётся сам себе, что виноват, безгранично виноват перед женой. Даже утешающие объятия друга не приносят желаемого облегчения. Придётся как-то научиться с этим жить. Что, вполне возможно, не удастся сделать вплоть до самой смерти.       — Стоп, снято!       Напряжённая атмосфера рассеивается в один миг. Бенедикт тотчас размыкает объятья, подшучивая, как этот момент всколыхнёт армию фанатов Джонлока по всему миру. Подбегают гримёры, поправляя только им видимые недостатки. Квартира на Бейкер-стрит окончательно исчезает, звуки бурлящей студии резко бьют по ушам. Подходит режиссёр и, похлопывая по спине, хвалит за прекрасную работу и замечательную игру. Посреди такого бурного потока не разрывающие зрительного контакта Мартин и Аманда кажутся застывшими айсбергами. Эти двое прекрасно понимают, почему получилось сыграть так достоверно. В какой-то момент они даже забыли, что всё это просто съёмки, рискуя из Джона и Мэри Ватсонов превратиться в самих себя. События, произошедшие несколько месяцев назад и так тщательно запираемые далеко в чертогах разума, с новой силой предстали перед глазами.       У тогда ещё новоявленной четы Фриманов была интересная традиция: раз в месяц они сдавали детей на попечение родственникам или няне, а сами устраивали свидание в интересном местечке. Выбор кафе, паба, ресторана или же клуба ложился на плечи одного из супругов поочерёдно. В этот раз решала Аманда, и она была крайне довольна собой, когда Мартин невольно притормозил у порога маленького итальянского ресторанчика на другом конце города. Долгий путь в такси определённо стоил того, чтобы здесь очутиться. Тёплый свет из окон мягко рассеивал густой лондонский туман, а когда за очередным посетителем распахивалась дверь, на улицу проникали звуки приглушённых бесед и соблазнительные запахи трав с преобладающей ноткой базилика. Пока Мартин помогал ей снять пальто, она присмотрела свободный столик в углу. Через мгновение Аманда уже деловито надиктовывала официанту заказ, заранее решая за двоих. Тратить драгоценное время волшебного вечера на лишние вопросы не хотелось. За шестнадцать лет они вдоль и поперёк изучили друг друга, порой казалось, что она читает мысли своей половинки. Он скривился при виде брокколи на тарелке девушки у самого входа, и Аманда выбрала блюда без этого ингредиента. Он с интересом посмотрел на тёмное пиво на соседском столике, хотя никогда особо не любил этот напиток — и она тут же внесла ещё один пункт в заказ. Хвалёная дедукция Шерлока для неё никогда не была супер способностью. Да, мало кто способен считать информацию с незнакомого человека. Но она не только изучила любимого мужчину досконально, но и привыкла на подсознательном уровне подмечать малейшие изменения в его жестах, поведении и настроении. И не сомневалась, что Мартин думает также.       Беседа, прервавшаяся на время, дабы они могли оценить мастерство местных поваров, вновь текла легко и непринуждённо. Не так давно Мартин вернулся из очередной командировки. Он, хоть и летал налегке, домой привёз огромный багаж впечатлений. Вслед за пивом заботливый официант принёс бутылочку вина, и Аманда с удовольствием смаковала терпкий напиток. Женщина откинулась на спинку стула, несколько натянуто смеясь над очередной шуткой мужа. Она видела, как раз за разом тень набегает на лицо, хмурятся брови, как сильно он старается говорить без остановки. Как на несколько секунд замирает, взгляд становится тяжёлым и серьёзным, но потом муж едва ощутимо мотает головой и достаёт из кармана следующую историю. Аманда окинула взглядом небольшое помещение ресторанчика: простая деревянная мебель, старинные фотографии на стенах, тихо переговаривающиеся люди. Уютная и почти домашняя обстановка позволила расслабиться и отдохнуть, сделала их вечер спокойным, а её такой счастливой. Стоит ли омрачать свидание расспросами? С другой стороны, если она не решится сейчас, Мартин точно убедит сам себя ничего уже не рассказывать жене. С тяжёлым вздохом женщина поставила пустой бокал на стол, опёрлась на локти и спросила, перебивая:       — Мартин, дорогой…У тебя всё хорошо?       Вопрос явно застал его врасплох. Мужчина поперхнулся, откашлялся, склонил голову, сжал ладони в кулак и застыл на несколько секунд. К тому моменту, когда он поднял на неё виноватые, извиняющиеся глаза, она отчётливо поняла, что не хочет ничего слышать. Но было уже поздно.       — Я тебе изменил.       Аманда словно попала под ледяной лондонский ливень. Помещение ресторана размылось за стеной дождя, в затылок холодными противным иглами впивались повторяющиеся слова: "Я тебе изменил. Я тебе изменил. Изменил." Вся дальнейшая сбивчивая речь мужа будто проникала сквозь толщу океана:       — Всего один раз…уже давно…ещё до рождения Грэйс…ничего особенного…да почти ничего и не было…не мог больше нести этот груз на сердце…       Она лишь смотрела. Смотрела, даже не моргая, на человека, которого любила больше жизни. Слёзы так и застыли в уголках глаз, не решаясь рисовать дорожки на щеках. Она даже не уловила тот момент, когда он замолчал, просто внезапно поняла, что должна что-то сказать. Аманда раскрыла кулак, выпуская из него сжатую салфетку, аккуратно расправила этот кусочек ткани, потом сложила треугольником и начала поправлять столовые приборы, заставляя их лежать строго параллельно. Подобными бесполезными действиями она пыталась выиграть время, что-то придумать, выбрать подходящую линию поведения. Накричать? Расплакаться? Простить? Резко встать и уйти, хлопнув дверью? Хотя зачем портить вечер остальным посетителям. В ней достаточно сил, чтобы пережить такую новость.       Едва Аманда это осознала, все посторонние эмоции схлынули, оставив лишь мрачную решимость. Она сняла сумочку со спинки стула, спокойно взглянула в глаза мужчине напротив и произнесла:       — Что ж, Мартин… С этим тебе и жить.        Попытка улыбнуться как ни в чём не бывало с треском провалилась. Аманда поняла, что должна как можно скорее покинуть это место, превратившееся из уютного гнёздышка для влюблённых в эшафот для их отношений. Несмотря на трясущееся колени, она смогла набросить пальто и выйти за дверь, аккуратно прикрыв её напоследок.Оставшийся одиноко сидеть за столиком и совершенно разбитый мужчина лишь смог сдавленно выдавить официанту:       — Счёт, пожалуйста.