Елена

Когда она впервые пришла ко мне, я очень громко и задорно пел. Точнее, драл горло, но это лишь потому, что мой голос устал за несколько часов таких стараний. На самом деле я неплохо пою. Я пел не затем, чтобы развлечь слушателей, а чтобы нервировать стерегущих меня солдат. Кроме того, иных пленников, кроме меня, здесь не было. Для древнего, пережившего эпоху терраформации замка вроде шато Мов, тюрьма была до безобразия тесной. По крайней мере, эхо здесь было отличное... Поначалу я горланил самые похабные песни, какие знал (а знал я их много), затем перешел на романсы, а закончил песнями неизвестных бардов, которые сочиняли для себя и всех, кто готов был слушать, не стремясь к славе и признанию. Я пел песню о барде - своеобразную автобиографию ее автора. Слова были простыми, но пронзительными, а мелодия временами походила на замысловатый лабиринт, с которым было одно удовольствие справляться. Мой голос это мог. Во всяком случае, когда не был сорван жестким мажором "Шалунишки Бесси". Сейчас же я безбожно мазал мимо нот. Было отчасти стыдно перед одним из любимейших произведений. И она это подметила. - Ты смешно поешь, - сказала она со смехом, сторонясь ржавых прутьев моей клетки. Я замолк на полуслове и сердито уставился в полумрак. Полуденный свет из узкого оконца выхватывал девичьи ноги в белых чулках и лаковых туфельках на низком каблучке. В глаза бросились пряжки с самоцветами - такие башмачки можно было бы продать втридорога. Значит, это кто-то из хозяев замка. - Я, миледи, прекрасно пою, - важно заметил я и картинно вздернул нос. - Здешняя акустика искажает звук. Девушка заливисто рассмеялась: - Еще и шутник. - Вы смеетесь, будто рады меня видеть, - ухмыльнулся я. - Или же будто дитя, пришедшее в зоопарк, чтобы поглядеть на невиданного зверя в воскресный день. - Скорее, второе, - нисколько не смутилась юная леди. - Вы довольны увиденным? - Нет, ты же сидишь в темном углу, - судя по тону, она надула щеки. - Я только твою красную шевелюру вижу. Она правда красная или мне кажется? Я вздохнул и с трудом поднялся. Ноги на секунду отказались меня держать и пришлось опереться на стену - сказались двое суток без еды и воды. Удивительно, как я еще сохранил способность петь. Выпрямившись, я походкой, не выдающей усталости, подошел к прутьям клетки. - Так вам лучше видно, сударыня? Она сделала шаг ко мне - опрометчиво, ведь теперь при желании я мог схватить ее. Но я не стал этого делать. Вместо этого я с любопытством рассматривал прекрасную нимфу, что сподобилась меня навестить. Она выглядела точно фарфоровая кукла - совсем юная, лет тринадцать, не больше, белоснежные волосы собраны в два пучка по бокам головы и перевязаны голубыми лентами, морозно-голубые глаза в рамке белых ресниц, заостренные ушки, к искусно сшитому синему платью приколоты шелковые мальвы. Почти как я и думал, только лучше. Передо мной стояла дочь Оскара Края, губернатора этого региона. Говоря проще, это была неприкосновенная особа. Если бы я схватил ее, как и подумал вначале, если бы я только коснулся подола ее платья, меня ждала бы мгновенная смерть. - Да, так лучше, - пухлые, правильной формы губы девочки растянулись в улыбке. - Они действительно красные, твои волосы. Почему? - Уж таким родился, миледи, - я улыбнулся ей в ответ. Девочка сощурилась и чуть склонила голову. - Ты так спокоен. Ты же в тюрьме. Тебя могут в любой момент казнить. Разве ты не боишься? - Поверьте, есть вещи куда хуже смерти, и я успел их пережить. Мир я тоже повидал, так что мне какая-то казнь? - А ты знал, что стражи здесь уже давно нет? Я поднял бровь. Конечно, я не знал. Иначе кому я горланил свои песни? - Куда же она подевалась? - Ушла. Я думала, тебя уже казнили, а, оказывается, тебя просто бросили здесь, авось сам умрешь. Я рассмеялся. Вот, значит, как. На меня даже время тратить жалко, так пусть я умру голодной смертью. А труп кто будет убирать? Или оставят здесь, чтобы пугать гниющей плотью будущих пленников? Интересно, это обычная практика для нефилимов? - Нет, обычно мы так не делаем, - ответила девочка, и лишь тогда я сообразил, что сказал это вслух. - Прошу прощения, если обидел Вас, миледи, - искренне извинился я. - Так почему Вы ко мне пришли? Все-таки из любопытства? - Так и есть! - кивнула нефилим. - Я услышала, что ты дракон, и прибежала посмотреть. Но теперь я сомневаюсь, ведь у драконов не бывает красных волос. И желтых глаз тоже. Кто ты такой? Я приподнял уголок губ. - Я, миледи, самое настоящее отребье. Я неприкасаемый даже среди своих, плод запретной любви между драконом и фениксом. Я недостоин даже быть грязью, налипшей на Ваши башмачки. Меня зовут Март Логан, и я - дракон-полукровка. Я отошел от прутьев и отвесил юной леди поклон, насколько позволяло голодное головокружение. - Так красиво даже Губернатор представляться не умеет, - девочка рассмеялась, прикрыв рот ладошкой. - Сомневаюсь, что он в том положении, что должен представлять себя сам. - Тоже правда! - она засмеялась громче. - Скажи, дракон-полукровка, та песня, которую ты пел, когда я вошла... О чем она? - Она о барде, что путешествует по миру с ветром на пару, и поет песни всем, кто имеет уши. - Это ты ее написал? - Нет, сударыня, - я присел у прутьев, так как ноги отказывались держать меня. - Боюсь, я не умею сочинять песни. Я лишь запоминаю их и пою. - Ты пел ее от души, будто сам прожил то, о чем в ней поется, - юная леди присела на корточки и подперла лицо ладонями. - Это моя любимая песня. - Как ее звали? - вдруг спросила она. - Кого? - Девушку, которая ее написала, - увидев мой изумленный взгляд, девочка снова рассмеялась. - Брось, это же очевидно! Я достаточно читала романов о любви, чтобы понять это по взгляду. - Не все, что описывается в этих книжках, правда, - фыркнул я, однако, не в силах скрыть смущения. - Но Вы правы. Песню написала девушка, и, хоть романтических отношений между нами не было, она была мне безумно дорога. Ее звали Елена... Ответом мне снова стал смех. - Что Вас насмешило? - А то! Ее зовут, как меня. - О! - я почтительно кивнул. - Елена Край, значит? Безумно рад знакомству. - Ты узнал, из какого я рода? Ведь я могла быть обыкновенной служанкой в этом доме. - Слуги не имеют права носить символ Дома, не так ли? - я указал пальцем на мальвы на ее платье. - Лишь отличительный знак, данный им хозяевами. Значит, Вы - дочь Губернатора. Девочка поднялась и несколько раз хлопнула в ладоши: - Вы наблюдательны, Март Логан. Я бы еще поговорила с Вами, но, боюсь, скоро меня хватятся. Я приду к Вам завтра. А пока, держите вот это, - она протянула мне сверток, пахнущий мясом. Рот мгновенно наполнился слюной, но я не спешил забрать еду. Вместо этого я удивленно смотрел на вытянутую ко мне тонкую руку. Если бы я хотел, я бы мог схватить ее прямо сейчас, взять в заложники и держать сколь угодно долго, пока не придут стражники на ее поиски, и тогда можно будет... Я прикрыл глаза, прогоняя эти мысли. Этот план был так же плох, как и попытка перегрызть прутья зубами. Вновь изобразив улыбку, я взял теплый сверток. - Я обязан Вам жизнью, миледи. Хотя Ваш поступок и безрассуден до невозможности. Она усмехнулась и поправила складки на платье: - Не стоит, Март. На кухне я сказала, что это для бродячей собаки. - Вам разрешают кормить бродячих собак? - А кто мне запретит? - засмеялась она и вприпрыжку побежала к выходу. - Доброго дня, Март! Ее шаги исчезли вдали, и я наконец-то смог расслабиться. Елена Край, значит. Знает ли она, какой опасности себя подвергает, подходя ко мне ближе, чем на сто метров? Как долго ее будут отмывать, когда узнают, что она просто говорила со мной? На сколько кусков после этого разорвут меня? И как опасно совать руку в клетку к зверю, которого совсем не знаешь? Мне нечего терять. Я и так ждал казни. Что мне мешало захватить ее в плен? Безусловно, это не мой путь. Если бы я действительно позарился на ее жизнь, я бы себя возненавидел. Полукровки хоть и не наследуют от драконов патологического отвращения к насилию, они все же стараются его избегать. Так что даже под угрозой смерти я не тронул юную графиню. И все же, сколь бы я не желал ей добра, именно я в итоге стал причиной ее гибели. Как и собственного изгнания.