Угаснуть

— Виктор Никифоров? — Юри опускает взгляд, поджав губы. — У нас всё хорошо. Журналистка, как Кацуки думает, попалась слишком человечная и добросердечная. Она не спрашивает больше о его русском тренере ничего, старательно пытаясь не смотреть фигуристу в глаза. Он бы и сам на себя не смотрел, если б была такая возможность. По правде, выглядит он довольно жутко вот уже год, походя на какого-то персонажа из аниме жанра «ужасы». Абсолютно белые глаза с крошечными чёрными зрачками вселяют в любого, кто в них взглянет, сочувствие и страх. Интервью заканчивается на позитивной ноте. Поздравление с победой в финале Гран-при. Юри улыбается, но, как только на камере гаснет лампочка, его выражение лица возвращается в обычное печальное состояние. Он ухмыляется про себя. Когда же всё стало для него обычным? — «Трахаться без любви — это нормально?» — в который раз думает Юри, когда Виктор вбивает его в их кровать, двигаясь быстро, жёстко, будто всего лишь снимая напряжение за прошедший день. Он не смотрит на Юри. Да у Кацуки даже не стоит, а его муж, кончив, отодвигается от него, отворачиваясь и пытаясь заснуть. Юри закрывает лицо руками в беззвучном плаче, мотая головой из стороны в сторону. Он лежит так некоторое время, а кровь вперемешку со спермой стекает по его бёдрам, и японец медленно, чтобы не разбудить мужа, встаёт с кровати, кое-как доходя до ванной. Он смывает с себя Виктора. Безуспешно, впрочем, потому что тот засел где-то под рёбрами, там, куда никакая вода с мылом не проберутся. Юри бросает взгляд на свой живот. «Виктор Никифоров». Наверное, если бы татуировку соулмейта можно было свести, он бы вывел свою. Но только для того, чтобы сделать новую прямо на лбу. Он любит Виктора до посинения, до боли в сердце, до распада на атомы и обратно. Но любви одного в отношениях недостаточно, и Юри безумно устал бороться, хоть и знает, что никогда не прекратит. Виктор ничего не комментирует, просто молча уходит с катка, оставляя Кацуки наедине со своими мыслями. Прыжки сегодня неожиданно не идут, и фигуристу хочется рвать на себе волосы из-за этого разочарованного взгляда мужа. При нём вообще по-особому стыдно ошибаться. Юри наматывает круги, сосредотачиваясь на прохладе создаваемого ветра: это позволяет отпустить мысли далеко от себя, растворить их. Последнее время лёд стал его единственным спасением. Юри всегда любил холод и совершенство плавных движений на льду, поэтому Виктор и восхищал его с детства. Иногда кажется, что наоборот. Природа придумала их друг для друга, просто поставила перед фактом: они будут идеальной парой. Кацуки с особым трепетом проводит в первый раз по появившейся на его восемнадцатый день рождения татуировке, потому что лучшего подарка и быть не может. Они окончательно знакомятся на дебютном для Юри финале Гран-при. Он чувствует себя неопытным и неуверенным на фоне своего соулмейта, и тот подходит первым, неловко, но открыто улыбаясь. Конечно, встреча с тем, кто предначертан тебе судьбой, не может пройти спокойно. Оба они всё равно мнутся, но Виктор решается пригласить его на свидание, на прощание потрепав по волосам. Глаза из серых, что даются всем людям по умолчанию, через два месяца у них обоих уже голубые. Юри думается, их отношения похожи на какую-то старую, но безумно любимую всеми сказку. Постоянные перелёты, прогулки за ручку, нежные невинные поцелуи на прощание перед самолётом, непрерывные переписки. Несмотря на разность часовых поясов, Юри нравится думать, что засыпают они каждую ночь вместе. А потом Никифоров вызывается его тренировать. Через год с момента их встречи у Виктора зелёные глаза, а у Юри серебряная медаль. Они постоянно вместе, будто приклеенные, и Плисецкий раз за разом норовит сказать об этом в попытке смутить или задеть, однако Юри воспринимает слова как зависть, комплимент. Кацуки больше волнует то, что его радужка по-прежнему светло-голубая. Виктор извиняется перед ним жаркими поцелуями и страстным сексом, думая, что так можно избежать прямого ответа на вопрос «Почему?». Мать, кажется, плачет, и Кацуки хочет подбежать к ней, чтобы успокоить, обнять. Всё же хорошо, да? У них обоих карие глаза, и Юри шепчет: «Согласен». Он заплачет тоже, когда после брачной ночи снимет линзы, встречаясь с голубой реальностью. Вот только мама не должна волноваться об этом. Всё идёт кувырком спустя ровно два года, когда Юри, проснувшись, смотрит в зеркало и кричит от ужаса. Его глаза белые. Парень знает, что есть теория, будто бы любовь живёт три года. И он готов отдать всё за то, чтобы она была реальна, потому что хочет ещё любви Виктора сильнее всего на свете. Виктор приходит под вечер, от него пахнет алкоголем и кем-то другим. Сначала он шарахается от Юри, испугавшись, а затем просто проходит мимо, игнорируя любые попытки мужа что-то выпытать. А Кацуки плачет, потому что это кажется ему концом. Наверное, «соулмейт» всё же не всегда значит «любимый». «Ты скучный» Замысловатая дорожка шагов, ноги двигаются быстрее, чем Юри успевает об этом думать. «Ты перестал за собой следить» Юри идеально делает четверной сальхов, и Виктор одобрительно кивает. «Я уже не хочу возвращаться домой» Тройной аксель, тройной тулуп в одно касание. Прекрасная высота! «У меня любовница» Превосходное заключительное вращение. Тренер хлопает ему медленно, с чувством. Они смотрят друг на друга, и в этот раз Никифоров даже не отводит взгляд в сторону, хотя Юри знает, белые глаза всё ещё его пугают. Наверное, именно поэтому Кацуки не носит линзы. Ему хочется, чтобы Виктор каждый день себя немного корил. Пусть Юри и не уверен уже, испытывает ли его муж даже малейшие угрызения совести, это дарит ему садистское удовольствие. Мама обнимает его крепко, оставляя влажный поцелуй на мягкой щеке. Затем точно так же встречает Виктора, которого любит, кажется, сильнее родного сына. Юри не обижается. Любить Виктора — это у них семейное и нечто само собой разумеющееся. Ему неловко, потому что Никифоров играет на публику лучше. Рука, обнимающая его за талию, будто прожигает кожу, и Юри тошнит от этой фальши. — Вы, ребята, такие милые. В чём же секрет счастливой семейной жизни? Поделитесь? — мама смеётся, но Кацуки всё это так противно напоминает интервью из его прошлой жизни, когда все журналисты спрашивали именно это. Сейчас же мать — единственная, ради кого он надевает линзы. — Это всё заслуга только Вашего сына. И Юри знает, это чистая правда. Сидеть с Виктором на источниках — это странно, это будто очередной взгляд в прошлое, причиняющий лишь боль от утраты. Юри помнит слишком многое из того, что между ними здесь происходило, и он прекрасно понимает, что Виктор тоже. Они впервые за долгое время по-настоящему разговаривают. О глупостях вроде лучших мятных конфет и о том, что мама точно оценит их завтрашний подарок на её день рождения. Юри считает, со стороны Виктора слишком жестоко так улыбаться ему, будто бы ничего не было, но он улыбается в ответ, потому что иначе не может. Потому что иначе нельзя. Муж нежно целует его, водя сильными руками по телу, что так скучало конкретно по таким почти невесомым прикосновениям. Но всё кончается так же внезапно, как и началось. Виктор резко встаёт, словно что-то вспомнив, и оставляет Юри сидеть в воде с горящими губами и холодной болью в сердце. Глаза Виктора становятся тёмно-зелёными.

***

Юри берёт девушку за волосы, силком вытаскивая из собственной постели. Та сопротивляется мало, ничего толком не понимая, и вскоре оказывается на лестничной клетке в одной простыне. Подумав, Кацуки всё же бросает её туфли за дверь, потому что понимает, кто здесь главный виновник. Виктор сидит на кровати, смотря на него пустым взглядом, будто в первый раз увидел. Он никогда раньше не приводил никого домой. Да, Юри знает, что муж ему изменяет, но на их семейном (или уже нет) ложе — в первый раз. Парень оседает на пол, прижимая к груди колени, но не плачет. А вечером замечает, что радужка проглядывает серым. Они сидят на полу, облокотившись на кровать, и молчат, слушая размеренный ход часов. Уже темно, но свет включать не хочется никому. На кухне — разбитая посуда, а у Кацуки разбито сердце. Виктор просит развод. Вот так вот просто. Юри понимает, что это было предсказуемо, что этого хочет Виктор уже давно, но посеревшая радужка так сильно подняла в нём веру, а падать — чертовски болезненно. Он предлагает просто разъехаться на время, но Никифоров стоит на своём, и это бьёт под дых. Для Юри развод — это окончательно и бесповоротно, это конец всему, фактически смерть. Да, их последний год был абсолютно ужасным, но у Кацуки имелась хотя бы надежда, потому что Виктор всё ещё находился рядом и всё ещё являлся его мужем. Юри думает, что перережет себе горло бумагой о разводе. Виктор встаёт. Он идёт в коридор быстро, не слушая причитаний спешащего за ним Кацуки. Когда Никифоров надевает ботинки, Юри кажется, его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он преграждает ему путь, заслонив своим телом дверь. — Не пущу, — говорит жёстко, но слёзы текут по щекам. Виктор смотрит в его бледно-серые глаза несколько секунд, а потом, тряхнув головой, отталкивает мужа в сторону. Он сильнее. Юри стягивает с пальца обручальное кольцо, чтобы с силой бросить в закрывшуюся дверь. Он падает на колени, давая волю эмоциям, оплакивая всё то, что пытался сохранить целый год. Юри вспоминает каждый прокат, посвящённый мужу, и ноги почти болят от этого. Соулмейт. Родственная душа, с которой, Кацуки всегда верил, у тебя должна быть идиллия. Вот только это всё наглая ложь для маленьких детишек, которой родители их зря пичкают. Больно. Юри ложится на пол и проводит в коридоре всю ночь, прислушиваясь к звукам: вдруг позвонит, вдруг вернётся. И Виктор возвращается. Чтобы забрать свои вещи.