Before I fall

POV Кира — Давай быстрее, Кира! Ты никогда ничего не можешь сделать, как надо… Почему, когда мне необходима твоя помощь, ты такая бестолковая?! Порой я сомневаюсь, что ты вообще Кларк! — грубоватый голос моего отца звучал в ушах, отдаваясь в голове и мыслях некой немой горечью. Он снова кричит на меня, ничего странного, довольно привычное дело. Только вот я не понимаю, как я… — Кира, немедленно подними голову и смотри в глаза! Ты не можешь дать мне элементарного ответа на вопрос! Как ты могла позволить себе сбежать?! Это только подтверждает все мои опасения. Ты глупая никчёмная взбалмошная девчонка! — Джон кричит громче, активно жестикулирую руками. Он так близко и одновременно далеко. Я словно нахожусь дома, в поместье Кларков в родном Нью-Йорке, но это не так… Стул, на котором, я сижу, начинает шататься, а отец кричит только громче. Я не могу смотреть на него, просто не справляюсь с резкостью холодного циничного взгляда стальных глаз, с оттенком голубизны. Раньше я всегда смотрела папе в глаза, а сейчас боюсь… Он прав, я никчёмна. Стараясь избежать его гнева, я скольжу глазами по комнате, в поисках брата или сестры. И я нахожу их. — Стёрлинг! — тут же выкрикиваю я, переводя взгляд на брата. Он стоит за спиной отца по правую руку от него. Немного позади Стёрлинга стоит Лииз. Они оба здесь, но в одно и то же время далеко. Я стараюсь игнорировать выкрики отца, всецело обращаясь к брату и сестре, но они молчат. Стёрлинг смотрит на меня, но будто не видит. Его взгляд холодный и ничуть не уступает отцу. А Лииз, и вовсе старается не поворачивать голову в мою сторону, уткнувшись взглядом в пол. Она всегда так делает, потому что боится. Лииз маленькая, она всегда прячется за меня или брата. Но сейчас ей будто плевать. — Стёрлинг, Лииз! — вновь зову я, стараясь перекричать дотошный голос отца, но остаюсь ни с чем. Брат смотрит на меня с абсолютным отвращением, полностью оставаясь на стороне отца, тем самым подтверждая свою принадлежность к семье Кларк. — Даже не пытайся! Они тебя ненавидят! — Стёрлинг… — вторю я, только гораздо тише, словно впадая в огромное облако ужаса и отчаянья. — Ты больше не Кларк, Кира, — низкий голос с нотками стали и льда совсем не похож на голос моего брата. Скорее он звучит, как ругательства звёзд телеэкрана, — ты больше не моя сестра. Это бьёт сильнее хлёсткой пощечины. Что он говорит?! — Стёрлинг, это же я… Это я! — я не перестаю кричать, хоть все в комнате и замолкают. Мне хочется привлечь внимание брата, хочется вскочить и обнять его, разбудить от этого жуткого кошмара. Но у меня не получается… Я даже не могу подняться со стула! Отец делает шаг вперёд, приближаясь вплотную ко мне. Джон Кларк возвышается, словно скала, заставляя меня внутренне сжаться. За его спиной в последний раз мелькает лицо брата, который лишь смеряет меня циничным взглядом. Спустя несколько секунд и Стёрлинг просто отворачивается, будто ему противно даже глядеть в мою сторону. — Ты добилась всего, чего так хотела, Кира. У тебя больше нет семьи, нет дома… У тебя больше ничего нет! Ты — никто! — как только последнее слово слетает с губ отца, я громко кричу и всё рушится. Комната разваливается, словно карточный домик, и не остаётся больше ничего и никого. Моей семьи нет, они исчезли, и осталась только я. Вокруг только темнота. Я продолжаю кричать, но ничего не происходит. Тишина режет слух сильнее, чем голос отца, а в следующую секунду я просыпаюсь и открываю глаза. Мне трудно дышать, в горле, словно застрял огромный ком. Кожа покрыта холодным липким потом. Я не могу сфокусировать зрение. На заднем фоне играет стандартная мелодия звонка моего старенького телефона. Трудно определить — меня разбудил собственный крик или ненавязчивая мелодия звонка. Я оглядываюсь, в попытке перевести дух. Я в недорогом местном отеле в Норфолке. Здесь нет ни Джона, ни Стёрлинга, ни Лииз… Только я и кромешное одиночество. Шум в голове постепенно утихает, дыхание выравнивается, а дрожь в теле ослабевает. Я не сразу вспоминаю о телефоне. Когда беру его в руку, вижу пропущенный звонок и смс. Кроме потенциальных работодателей мне никто не звонит. Разве что… Вчера, когда Грант со своими милыми щенками провожали меня, он попросил мой номер, чтобы встретиться, когда вернется. Сказать, что это удивило меня — ничего не сказать. Но мне так хотелось услышать последние новости из Большого Яблока, да и общение с этим парнем не доставляло неудобств. Он нравился мне, хотя и в первую нашу встречу показался самодовольным напыщенным павлином. Должна признать, я всё же относительно сохраняла это мнение до вчерашнего дня. Когда Грант извалял меня в песке, дурачась со мной как ребёнок, и сам, пачкаясь с ног до головы, я таки сдалась. Всё же, он не козёл, ну, по крайней мере, на данный момент и по отношению ко мне. Приходя в себя, я усмехнулась собственным мыслям, переключаясь на телефон. Пропущенный вызов и смс были, как ни странно, с неизвестного номера. Хоть звонок был и совсем недавно, перезванивать я не решилась. Но на смс всё же отвечу. *Неопределённый номер* Как можно это не любить? Ты когда-нибудь была на Уолл-стрит? Привет из Нью-Йорка. + 2 вложения. От Эрика (не смей записать меня именно так) В тайне радуясь, что этот старый ужасный телефон хотя бы цветной, я вглядывалась в свежие фото с видами на переулки по Уолл-стрит и огромное здание Трамп-билдинга вдали. На второй картинке был сам Грант, строящий дурацкую рожицу на фоне самого большого перекрёстка по знаменитой узкой улице Манхэттена. Стоит ли сказать ему, что пройди он на пару кварталов вперёд и наткнётся прямо на огромное стеклянное здание «Кларк Консолидейтед»? Определённо нет. Пожалуй, это сообщение — лучшее, что случилось со мной за это утро. Да уж… В голове крутились миллиарды ответов на такое смс. Конечно, во мне играло напыщенное начало семейства Кларк, ведь меня так и подмывало написать что-то, с намёком на мои отличные познания невероятного города, но умом я понимала, что этого делать никак нельзя. Крутя в руках небольшую трубку, я обдумывала лаконичный и простой ответ, стараясь выбросить из головы самодовольные корни Кларков. К. Я не люблю Уолл-стрит. Потрать время — прогуляйся до Ратуши Буффало. Вот где поистине шикарные виды! P.S. Поздно, Эрик Я улыбаюсь, перечитывая сообщение и не задумываясь, нажимаю «отправить». Мне всё больше хочется оказаться там. Побродить по родным Манхэттенским улицам, или повезти Лииз в её любимый аквариум. От вида этих фото, сердце только сильнее сжималось. Я скучала по Нью-Йорку, но ещё больше я скучала по семье. С каждым днём моя вера в свои силы угасала, а желание вернуться к семье становилось всё сильнее, перечёркивая все позывы самостоятельности! Я резко дёрнула шторы, переводя взгляд на утренний вид Норфолка. Как же тут хорошо. Так невероятно спокойно и комфортно. Здесь нет излишнего городского шума и пафоса. Думаю, я бы смогла жить в этом городе, но он не для меня. Больше всего на свете мне хотелось потеряться в небольшой толпе простого народа, в обычном американском городе, где никто не знает моего имени, и не судит по именитой фамилии. В городе, где я смогла быть стать кем-то, помимо девчонки из Лиги Плюща. И вот… Я здесь! Город твоей мечты, мам. Здесь ты познакомилась с отцом. Тогда, он был совсем другим человеком… Если бы ты была рядом, этого бы всего не было. Я бы никогда не уехала из дома, никогда бы не бросила семью, и ни за чтобы не прилетела сюда в одиночку, не говоря уже о работе официантки. Все эти события произошли, потому что тебя нет рядом. Я коснулась ладонями стекла, упираясь в него лбом. Если присмотреться к деталям, можно было увидеть мелочи, которые не заметны при жизни в «замке», вроде поместья Кларков. Трудно сказать, что меня устраивает такая жизнь, без огромной кровати и дорогущих вещей, или хотя бы без стоящих гаджетов, с нормальным интернетом. А может всё и правда потому, что я привыкла жить в излишне вычурных условиях. Любуясь утренними видами Норфолка, я всё глубже погружалась в свой мир, где не нужно думать о реальности. В мир, где можно быть с семьей и быть счастливой, где у меня есть мама, и любимый Нью-Йорк не кажется мне жуткой золотой клеткой. Я ныряла в мысли с головой, напрочь забывая о реальности и стирая всякие её грани. Я спохватилась лишь тогда, когда телефон вновь завибрировал и его дисплей загорелся. Я мгновенно схватила трубку в руки, открывая смс. Г. Как только, так сразу. Я никогда не был у Ратуши. Ты так хорошо знаешь Нью-Йорк? Может, составишь список всех мест, которые стоит посетить? Трудно не улыбаться при виде подобных слов. Будь моя воля, я бы показала ему весь мир. Ведь не только в Большом Яблоке есть невероятные виды среди каменных джунглей. Я видела множество городов, которые сумели бы удивить любого, включая даже именитого актёра, но это явно не входит в конструкцию моей жизни. Лига Плюща не должна отклоняться от плана. Но, кажется, я уже это сделала! К. Бруклинский ботанический сад, Рокфелерский Центр, ну и конечно водопады! Жизни не хватит, чтобы увидеть всё. Но начать можно и с этого.

***

С самого детства я обожаю пляжи. Когда я была совсем ребёнком, и мы жили в Хьюстоне, мама часто водила нас к заливам, но я этого совсем не помню. Как только мы перебрались в Нью-Йорк, нам пришлось приобщаться к местной жизни. Сказать, что это было трудно — ничего не сказать. Мы со Стёрлингом просто не могли привыкнуть к излишне быстрым переменам в нашей семье. С появлением денежного состояния мы теряли драгоценные семейные узы, ценой приобретения миллионов и развития отцовского детища. «Кларк Консолидейтед» процветала, наша фамилия всё чаще вращалась в высших кругах, но семья разваливалась на глазах. Но мы держались, как бы там ни было, мы поддерживали элементарные тёплые семейные чувства. Но как только мы потеряли маму, ох… Всё рухнуло. Она всегда считала себя не значимой, но только она могла связать нас воедино. Без мамы Кларки перестали быть семьёй! Отец полностью отгородился от нас, вычёркивая меня и Стёрлинга, а теперь и Лииз из своей идеальной жизни. Джон полностью погрузился в работу. Он выстраивал могучую империю, возвышая нашу фамилию и неконтролируемо приобретая сумасшедшие счета, но делая собственных детей несчастными, попросту чужими в своей сильной и бесценной утопии. Но ведь если вернуться назад, просто перемотать время до момента, когда мне было восемь, а может десять, или двенадцать. Тогда ещё, фамилия Кларк не была столь известной на великом фоне экономики США, но тогда мама водила нас на пляжи, а отец обожал делать барбекю. Тогда мы были простой семьёй, любящей и искренней. Я стою на пляже в Норфолке, мысленно возвращаясь в то время, когда империя Кларков ещё не существовала, а мы были обычной семьей, лишь начинающий свой путь по экономической лестнице. У нас не было ничего и было всё. Опускаясь на холодный песок, я закрываю глаза, и переношусь далеко отсюда. Я больше не в Вирджинии, я не выпускница Йельского Университета, и мне совсем не двадцать три… Я маленькая длинноволосая девочка в сиреневом сарафане, которая крепко держится за руку мамы. Я рассказываю ей про то, как я научилась плавать, а она смеётся и хвалит меня, хотя и знает, что мои навыки в плавании не продвинулись ни на йоту. Я вижу Стёрлинга, который умело обращается с фрисби. Брат периодически роняет тарелку и ходит на руках, пытаясь привлечь внимание родителей. Мне трудно сдерживать смешки, когда Стёрлинг шатается и падает лицом прямо в песок. Даже папа давится смешками, переворачивая мясо в барбекю. Я стараюсь запомнить лица родителей, ведь больше я не увижу их такими. Спустя несколько лет меня уже некому будет держать за руку, а отец больше не станет смотреть на нас, как на родных и любимых детей. Я вглядываюсь в лица родителей пятнадцатилетней давности, и отчаянно хватаю каждую деталь, что позволяет оставаться мне маленькой девочкой без современных заморочек. Последнее, что отражается в моей памяти — это яркие зелёные глаза мамы. Я никогда больше не встречала подобного цвета, но помнила его всю жизнь. Такой глубокий зелёный оттенок присущий лишь дорогому камню изумруду… А затем всё меркнет, и я снова возвращаюсь в реальность. Несколько раз моргая, я окончательно стираю туманную пелену прошлого. Дыхание становиться ровным и спокойным, словно я проснулась после приятного сна. В Норфолке уже закат. Блеклое солнце, словно догорает свои последние мгновенье. Оно уже совсем не яркое, будто огромный пожар постепенно тлеет, оставляя после себя лишь крупицы пепла. Таких удивительных закатов как здесь, мне не доводилось видеть даже на Лазурном берегу. Я, не отрываясь, смотрю на догорающее солнце. И когда оно полностью погружается в пучину тёмных туч, перепачканных алой краской, я снова ощущаю болезненный укол сравнения. Как бы я не любила эти невероятные виды, как бы не жаждала такой простой и беспечной жизни, в которой определённо можно стать счастливым, я отчётливо понимала — всё это не моё. Такая жизнь не может стать моей, ведь я попросту её испорчу. Как бы я не старалась, ничего толкового не выходило. Но ещё больше меня сбивало чувство тоски. Бесспорно, я знала, что по возвращению отец максимум метнёт в меня гневный взгляд и в очередной раз напомнит, что я лишь никчёмное пятно на величественном полотне семьи Кларков. Но всё это не играло роли! Я хотела домой отнюдь не к нему. Мне хотелось увидеть сестру, обнять брата, ведь без них даже радости простой жизни были незначительны. Представляю реакцию Стёрлинга, когда узнает, что я была официанткой. Или взгляд Лииз, когда расскажу, что познакомилась с одним из драгоценных предметов её обожания. Умом я понимала, что возвращаться рано, но сердце упорно рвалось в объятья семьи. Ведь как бы тебе ни было хорошо, а всё равно хочется домой.