Больше никогда

Боль. Треск. Полет. Вода, поглотившая с головой. Момент падения со скалы отпечатался в памяти не так сильно, как ее последний взгляд. Выжегший сквозную дыру в сердце, заполнивший его холодом, коего Лесса никогда не знал прежде. Холодом, от которого его так тщательно хранили печати детей Создателя. Пронзенный её презрением и страхом, преданный её непониманием и недоверием, он падал во тьму из иных измерений. Тьма обволакивала, убаюкивала. Обещала покой, тишину. А потом — отмщение. Во снах он находил её раз за разом. Все её неудавшиеся воплощения. О, они не удавались именно благодаря тому, что он творил с ней. Диана, проклятая девчонка. Сумевшая ранить так глубоко и так легко. Что, думаешь, сможешь переродиться, и всё, тебе простят твой грех? О нет, не так просто. Лесса находил её каждый раз, в любом из грядущих вариантов будущего. Её рыжие волосы всегда полыхали маяком в непроглядной тьме, поглотившей его сердце. В первый раз он предал её огню. Смотрел, как пламя пожирает столь знакомое лицо, искаженное страхом и недоумением. Лижет алыми языками крестообразный шрам на щеке, проедая плоть до кости и обугливая ее дочерна. Диана кричала и стонала, извиваясь от боли, сгорая заживо. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с его ощущениями в момент ее предательства. Этого было мало. Люди, лучшие творения Ра, научились создавать чудесные вещи. Сначала колесо, потом колесницу. Потом — колесницу, которая едет сама, подгоняемая силой внутреннего сгорания. Идеальный инструмент. Символичный. Лесса апатично смотрел, как череп его жертвы, брошенной на мостовую, лопается под колесами мчащегося автомобиля словно переспелый арбуз. Как серое вещество, бывшее когда-то средоточием ее сущности, пачкает камни мостовой. Как красная кровь обагрят колеса, тонкими струйками стекая в придорожную канаву и смешиваясь там с помоями и отходами человеческой жизнедеятельности. Она почти не страдала на этот раз. Чуть постаревшая, но все ещё вполне узнаваемая Диана. Так не пойдёт. Вот она, маленькая девочка, играет на крыльце свежеотстроенного после бомбардировок дома. Светловолосый незнакомец в плаще улыбается ей, тая за улыбкой страшную боль. Боль, чей лёгкий отзвук она почувствует, заливаясь страшным криком, пока он сдирает с неё кожу, полоску за полоской, в подвале разрушенного завода неподалеку. Скоро, ещё немного, и он будет удовлетворён. Скоро его боль навсегда станет их общей болью. И он сможет окончательно соединиться с этой ласкающей и шепчущей тьмой внутри себя. Обрести вечный покой. Все забыть. Навечно. В этот раз что-то пошло не так. Диана, его огненная болезнь, отчего-то переродилась мужчиной. Более того, Михаэль, старый друг, также был там, рядом с ней. Защищал. Любил. Лесса не мог в это поверить. Ведь Михаэль знал, он видел, что она натворила тогда. Но пока что Лесса лишь наблюдал за ней, как и всегда, не просыпаясь от своего уже почти вечного сна. Диана, которую в этой жизни звали Рейнольд, росла счастливым ребёнком. У нее — него — даже была сестра, которую он любил не меньше, чем когда-то любил своих братьев и сестер в прошлой жизни. Наверное, сейчас этот Рейнольд был готов на что угодно ради сестры. Но даже это не смогло бы остановить Лессу от воплощения своей не проходящей боли через страдания Дианы. О нет. Михаэль пришёл к Лессе первым, еще до того, как он успел воплотить свою месть в этой жизни. Рассказал о том, что задумал — как спасти ее душу от окончательного уничтожения, уготовленного ей Ра. Просил отступиться и дать Диане шанс. Всего лишь раз. Впервые за триста лет Лесса колебался. Но когда увидел, как один из детей Ра жертвует собою ради жалкого человека, пав от руки иного Хранителя, когда увидел, как страдает Рейнольд, потеряв любимого отца, а потом и мать с сестрой, он сдался. Его боль почти затихла, уступив место беспросветной печали. Был ли смысл во всем, что он творил эти годы? Был ли, о Ра? Тьма отступила. Когда Лесса наконец очнулся, то уже знал, что следует сделать. Михаэль сказал, что эта девчонка хотела извиниться перед Лессой. Что она поняла и осознала всю горечь своего проступка. Хорошо. Он её выслушает. Но больше никогда, никогда не впустит её в своё сердце. Никогда.