О ТОМ, КАК Я ПОТЕРЯЛ БОЛОТНЫЙ ЦВЕТ
Что было бы, если бы этого цвета не было? Защитники плюрализма скажут мне, что без болотного цвета никуда: как же болота-то будут? А лягушки? А моя пыль под кроватью - как же не добавить в ее серый цвет самую капельку болотного? Удивительное свойство болотного цвета - придавать любому цвету оттенок загадочности, он будто разбавляет растворителем все открытые краски, приглушает их. С ним и пыль под кроватью - не пыль, а искусство! Я проснулся от слишком яркого света, сочащегося из щели между слишком тусклыми шторами. Удивленно смотрю на стол, трогаю его, постукиваю по нему. Оглядываю согревавшее меня этой морозной ночью одеяло - в моем уголке холодно так, что замерз даже желтый цвет -, одеяло тоже кажется чужим. Весь день я проходил, не веря ни своим глазам, ни своим шагам. Весь день я спотыкался о самые незначительные препятствия - о щебень на треснувшем асфальте, о прошлогодние засохшие и невидимые под тонким слоем снега ветки, о сети моряков и о падающие с неба снежинки. Смотрю, одна из снежинок на нос мне села и говорит, мол, что это я веду себя так скованно, будто не в себе. Я помотал головой в знак несогласия, но забыл, что снежинки летучие. Так я спугнул своего первого собеседника за сегодня. Снежинка была ярко алого цвета, хотя всем известно, что ярких снежинок не бывает. Это меня насторожило. Сотни других, молчаливых снежинок расположились на моем пальто, но было время подходить к метро. Зайдя внутрь, я подскользнулся на красной луже. Я закричал, закричал истошно и пронзительно. Это была не лужа, а целое море. На людях таяли снежинки и обвивали артериями их пуховики, пиджаки и ботинки. Мои глаза бегали от лужи к луже, от человека к человеку, от уезжающего поезда к прибывающему. Испытывая самые разные чувства, я зашел в вагон, где на меня тут же уставились несколько розовых глаз. Я никогда не видел таких розовых глаз и такой серой кожи вокруг них. Я стараюсь занимать места между сидениями напротив открывающихся дверей. Я люблю прислоняться, где написано, что прислоняться не стоит. Я прислонился к дверям, но почувствовал, что я скольжу. Стекло было покрыто непрерывно стекающим откуда-то сверху кипящим жиром. Жир смешивался с красной жижей мертвой плоти снежинок: неприятное зрелище. О боже! Он не жег кожу, не портил одежду не выводящимися пятнами. Все, что я видел, не приносило ущерба для окружающего мира, это будто было какое-то не касающееся ничего явление. Его было достаточно смахнуть, будто все вокруг было защищено невидимой пленкой. Рядом со мной стояла девочка с болотными глазами и болотными волосами. В прямом смысле болотными - у нее на голове красовалось три с половиной болотных камыша и очаровательно болотно квакала болотная лягушка с болотной окраской. Девочка подняла глаза, мило улыбнулась, сняв, как цилиндр, лягушку за лапку со своей головы, тем самым выражая глубокое уважение ко мне, и сказала: - Господин, что вы так смотрите на меня? Я не помнил, откуда ее знал и где мы были знакомы. Я вместо ответа спросил, куда она держит путь. - Я держу путь в Болотоград. Я уточнил, почему она туда держит путь. - Я держу путь в Болотоград, потому что так требует мое сердце. Знаете, что я хочу вам подарить? Я ответил, что, конечно, не знаю. Она протянула мне руку, в ее руке была горстка болотного порошка. - Хорошо, что я вас встретила. Это та малая часть болотного цвета, что была у вас. Это подарок на прощанье. Тут я понял, что это была Болотная королева. - Это из-за тебя всё это? - я без малейшей претензии и даже с легкой смешливой улыбкой указал пальцем на стекающий кровянистый жир. - Да, частично, а жир появился из-за Королевы Гладкости, она тоже со мной уходит. - То есть теперь нам привыкать к новому миру? - озадаченно поинтересовался я, - вы навсегда? - Как получится, но на всякий случай - привыкай! Спасибо за все! Королева щелкнула пальцами и исчезла со своей причудливой лягушкой. Я не успел даже помахать ей рукой, ну, или по плечу похлопать тоже не успел. Я посмотрел на горсть порошка. Он превратился в прозрачные маленькие кристаллы.***
Я не знаю, почему без болотного цвета снежинки стали красными, а небо черным. Слезы, стекавшие из моих заплаканных глаз, стали черными, а кровь, капающая из открытой раны на груди, стала самой синей на свете.