Эпидемия

      Солнце ярко светило в окно маленькой палаты, где на узкой кровати безмятежно спал Драко. Рядом, перебирая бумаги, сидела Гермиона, то и дело поглядывая на нерадивого пациента. Вчера вечером он заставил их всех изрядно поволноваться. Но проведя диагностику организма, Гермиона не выявила ничего, кроме магического и физического истощения. Как выяснилось позже, Малфой, продолжая геройствовать, решил в одиночку найти связь между случаями заболевания и две ночи провел в библиотеке, изучая информацию, которую предоставил Поттер. Конечно, он не спал и почти не ел.       Грейнджер в очередной раз взглянула на Малфоя и укоризненно покачала головой. Даже будучи уже довольно известным хирургом, Драко до сих пор продолжал что-то доказывать своему отцу. Люциус никак не мог принять то, что его единственный сын, наследник древней чистокровной семьи, променял власть, деньги и влияние на жалкую работу в местной больнице и растрачивает своё время на спасение никчемных жизней. Он даже грозился лишить Драко наследства и выжечь его имя с семейного древа, но его останавливало то, что если он это сделает, род Малфоев прервется на его, Люциусе, имени. Он не мог этого допустить, поэтому все же надеялся, что Драко когда-нибудь надоест играть в Бога и вершителя чужих судеб, он остепенится и займется, наконец, семейным бизнесом.        Но как же старший Малфой в этом ошибался. Ведь только в операционной Драко чувствовал себя живым и нужным. И самой лучшей для него наградой были не мешки с галеонами, не новые связи, а еще одна спасенная им жизнь и благодарность и улыбки его пациентов и их родных. Малфой надеялся, что все это ему зачтется, что он искупит свои грехи, и темная метка на предплечье останется всего лишь безобразной татуировкой, напоминающей об ошибках юности.       — Доброе утро, — сонно пробормотал Драко, отвлекая Гермиону от раздумий. — Давно я сплю?       — Я бы лучше сказала, добрый день, Малфой! Уже почти два, ты спал со вчерашнего вечера. Вот скажи мне, разве можно себя так изводить? Есть такое понятие, как сон и еда. Немыслимо! Довести себя до истощения! Ты нас всех изрядно напугал, учитывая напряженную эпидемиологическую обстановку, — немедленно возмутилась Гермиона.       — Грейнджер, не жужжи как грюмошмель! Ну подумаешь - переутомился, с каждым бывает! Когда я валился с ног после многочасовой операции, что-то я не слышал от тебя подобного. От меня здесь и так не много пользы — инфекции это все же твой профиль, я просто хотел помочь, — пожал плечами Драко.       — Еще как минимум четыре часа чтоб находился в постели, обед тебе принесет Джессика. Отдыхай, вечером мы с Амандой продолжим эксперимент, надеемся на твою помощь, — Гермиона аккуратно собрала бумаги и вышла из палаты, махнув на прощание рукой.       Когда Грейнджер скрылась за дверью, Драко откинулся на подушку и прикрыл глаза. Отдыхать… Последние лет десять он был лишен этой привилегии: сначала тяжелая учеба в Медицинской Академии, затем ординатура — время, когда забываешь что такое сон, смены по тридцать шесть часов, бесконечные операции, сначала в качестве ассистента, потом, когда он получил лицензию врача, собственные — изнурительные и многочасовые. Но при всем при этом самым тяжелым в период обучения была не бесконечная работа в приемном отделении, не выхаживание сутками тяжелобольных пациентов и даже не изнурительные операции, когда ему приходилось по двенадцать часов лишь держать ранорасширитель под палящими безтеневыми лампами, в этом он как раз таки и находил отдушину.       Самым тяжелым в те дни была реакция общества на него. Люди не хотели принимать его как врача, чего только стоило его полугодовая эпопея с получением лицензии — комиссия всякий раз находила незначительные причины для пересмотрения его отчетной работы. Но он добился своего, и в этом определенно была заслуга Грейнджер. Только благодаря её поручительству комиссия подписала его лицензию на ведение собственной врачебной практики.       Драко надеялся, что после получения лицензии и места хирурга в больнице Святого Мунго отношение к нему волшебного сообщества переменится, все поймут, что он изменился. Но и в отделении хирургии всеобщая травля продолжалась. Пациенты воротили нос от доктора Малфоя и требовали другого колдомедика, коллеги сторонились его, и лишь Грейнджер иногда подбадривала и велела не обращать внимания. Она уверяла, что все забудется, что Драко докажет всем, какой он хороший врач и отличный хирург. Поэтому Малфой не переставал учиться, и наконец спустя пару лет о нем заговорили уже по-другому, его стали приглашать на медицинские конференции, его разработки в области сердечно-сосудистой хирургии печатали в известном медицинском журнале.       Жизнь налаживалась, разговоры за спиной стихли, косые взгляды пациентов прекратились, Драко думал, что это то, чего он хотел. Но кроме работы в его жизни не было ровным счетом ничего, семья от него отвернулась, друзей у него почти не было, если только Грейнджер. Он знал, что если ты врач, то тебе не просто завести друзей, потому что ты всё время видишь ту тонкую грань между жизнью и смертью. Может быть, потому что он каждый день смотрел в лицо этой самой смерти? Он понимал, что жизнь, каждая её минута даётся взаймы, а люди, которых он позволял себе любить, рано или поздно дойдут до конца своего пути. Поэтому некоторые врачи вовсе не хотят заводить друзей. И он в их числе.       Но Драко старался об этом не думать. У него была любимая работа, через полтора года его назначили заведующим отделением хирургии в Мунго. И он был счастлив, по-настоящему счастлив.       Хирургия была его другом, его женой и матерью. Каждый пациент был для него как собственный ребенок. Каждый шаг пациента к выздоровлению Драко считал своей личной победой. У него было множество успешных операций — сотни спасенных жизней, но как и у каждого врача, у Малфоя было собственное кладбище. Те пациенты, которых он не смог спасти. Он их помнит, каждого. Даже будь он тысячу раз первоклассным врачом, ему было бы не избежать смертей. Ему много раз удавалось в последнюю секунду вырвать жизнь пациента из цепких лап смерти, но были случаи, когда этого не удавалось. Один Драко не забудет никогда. Его первая потеря, его первая смерть, его первая могила на личном кладбище.       В тот зимний вечер Малфой работал в приемном отделении. Пациентов было немного, смена неспеша заканчивалась, и Драко планировал после работы заняться своим исследованием. Вдруг в его кабинет влетел патронус с сообщением, что везут тяжелого пациента с множественными травмами. Подробностей не сообщалось. Через минуту Малфой в числе других колдомедиков уже стоял на улице, чтобы принять пострадавшего. Случай был очень тяжелый — пострадал аврор — Стивен Маккид: при обезвреживании ловушек в старом фамильном замке Лестрейнджей сработало защитное заклятье — весь замок охватило адское пламя. Из всего отряда выжил только один Стивен, и Драко, как дежурному хирургу, предстояло его оперировать. До самого утра Малфой стоял у операционного стола, но так и не смог спасти пациенту жизнь. Он скончался через час после операции, так и не приходя в сознание. Драко еще долго сидел в своём кабинете и анализировал свои действия. Множество «а если бы…» крутились в его голове. Ему сказали, что ничего уже нельзя было сделать, парень был обречен с самого начала. Но Малфой не хотел верить.       «Для начала не навреди» — доктора дают такую клятву, но вред всё равно наносится, а потом появляется чувство вины, и нет такой клятвы, которая справилась бы с этим. Вина никогда не приходит одна, она приводит друзей: сомнения и чувство незащищённости.        И после этого случая он еще с большим рвением принялся изучать всю имеющуюся литературу по медицине, не брезгуя и магловскими изданиями. С тех пор каждую удачно проведенную операцию Драко посвящал Стивену.       — Мистер Малфой, как вы себя чувствуете? — размышления Драко прервала Джессика, которая принесла ему обед.       — Все в порядке, спасибо, — он дежурно улыбнулся.       Когда Джессика ушла а с обедом было покончено, Драко понял, что стоит поспать еще пару часов, потому что слабость так и не проходила.

***

      Когда Малфой проснулся, было уже темно. Удивительно, что его никто не беспокоил, и он вполне неплохо выспался, хотя небольшая слабость все же осталась. Но он решил пока не обращать на это внимание. Немного приведя себя в порядок, Драко вышел из палаты, намереваясь найти Грейнджер и расспросить ее о ходе исследований.       В лаборатории кипела работа. Клетки с мышами были поделены на три группы. Первая группа — пять мышей, которые были заражены вирусом магической лихорадки, но не получали сыворотку. Вторая группа — пять мышей, которые не были заражены вирусом, но при этом получали сыворотку. И третья контрольная группа — пять мышей, которые были заражены вирусом и получали сыворотку. Гермиона планировала наблюдать их в течение десяти дней. Так же была еще четвертая группа, но ей Гермиона планировала заняться позже, по прибытию в Мунго: этих мышей заразили вирусом магической лихорадки, но сыворотку начнут вводить только в терминальной стадии.       Драко бесшумно зашел в лабораторию, стараясь не мешать работающим там врачам, и с любопытством стал изучать лабораторный журнал.       Гермиона, заметив движение, оторвалась от микроскопа и поприветствовала коллегу:       — Добрый вечер, Малфой! Я вижу, ты отдохнул. Не желаешь присоединиться?       — Сколько я могу сидеть без дела, — Драко усмехнулся. — Говори что делать, я весь внимание.       Гермиона показала ему журналы, куда необходимо вносить записи обо всех трех группах подопытных мышей, а сама вернулась обратно к микроскопу.       Малфой с энтузиазмом принялся за дело, иногда отвлекаясь на незначительные вопросы Гермионы. Так они проработали до поздней ночи, пока Грейнджер не объявила перерыв до утра. Она была довольна проделанной работой, пока все шло по плану и, если им ничего не помешает, то уже через десять дней они смогут испытать сыворотку на людях.       Утро встретило Гермиону хмурыми тучами и дождем.       — Не лучшее начало дня, — подумала она. Но работа заставляла ее подняться с постели и продолжить свой эксперимент. Еще нужно успеть заскочить на собрание преподавателей и убедиться, что все профессора и студенты здоровы. Быстро приведя себя в порядок и наспех позавтракав, Грейнджер направилась в учительскую на ежедневное собрание. По дороге она опять вспомнила, что не поговорила со Снейпом. Не стоит ей откладывать этот разговор.       Учительская встретила ее дружным гулом преподавателей, Снейп, к облегчению Гермионы, опять пропускал совещание. Она обвела взглядом комнату, ища Драко, но его, как и директора, не было. Удостоверившись у Макгонагал, что в замке все без изменений, Грейнджер решила проведать Малфоя в его комнате, возможно, он еще не проснулся: вчера он работал допоздна. А учитывая его недавний обморок, Гермиона всерьёз стала опасаться за его здоровье.       Подойдя к комнате Драко, Гермиона прислушалась, из-за дверей доносилось ни звука. Она постучала и позвала Малфоя — тишина. Грейнджер попыталась открыть дверь, но безуспешно, она была заперта паролем. В комнате по-прежнему было тихо, Гермиона не на шутку заволновалась, потому что она стучала так, что можно было разбудить весь замок.       — Пароль, пароль, — судорожно шептала Грейнджер, — какой у него может быть пароль? Чистая кровь? Слава Слизерину? Нет, он давно от этого ушел. Чем он живет? Работой! Что-то связанное с медициной! Да! Может быть «Хирургия»? Нет. Чем он больше всего интересуется? Кардио-торокальной хирургией! Может быть, «коронарная артерия»? Нет. Черт! Время! Вдруг с ним что-то случилось?! А может, «Coronary Arteries»…       Дверь бесшумно открылась и Гермиона нерешительно вошла в комнату. Когда она заглянула в спальню, то невольно вскрикнула: Драко лежал на полу без сознания.