Традиции

"Понятие «традиция» восходит к лат. traditio, к глаголу tradere, означающему «передавать». Первоначально это слово использовалось в буквальном значении, обозначая материальное действие: так, древние римляне применяли его, когда речь шла о необходимости вручить кому-то некий предмет и даже отдать свою дочь замуж". Википедия — Я даже не знаю, как прокомментировать ваше предложение. – Командор Ваймс сохранял абсолютное спокойствие. Когда вокруг начинали происходить вещи, которые просто не могли происходить, он не видел смысла в панике, предпочитая думать, что просто сошел с ума. – Нет. Ветинари стремительным движением пера поставил подпись под очередным документом и флегматично придвинул ближе следующую стопку. — Сэр Сэмюэль, тебе очень не хватает реального взгляда на вещи. – В тишине Продолговатого кабинета что-то затрещало. Патриций мимолетно взглянул на Ваймса, чтобы убедиться, что зубы командора все еще находятся у того во рту и не в порошкообразном состоянии. – Это было не предложение. Мое предыдущие высказывание также не являлось просьбой, гипотезой, изложением теоретической возможности или вероятным будущим. Это была констатация факта. Внизу, в лабиринтах городских улиц, обычные нормальные люди занимались обычными нормальными делами. Именно благодаря человеческой тяге совершать то, что каждый отдельный представитель расы считает нормальным, у Ваймса всегда находилась работа. И он никак не мог взять в толк, почему вместо того, чтобы бродить сейчас среди несравненных воров и убийц Анк-Морпорка, он вынужден стоять как столб перед очевидно выжившим из ума патрицием и выслушивать тяжелый клинический бред. — Ваша Милость. – Ваймс изо всех сил постарался изгнать из тона успокаивающие нотки. – Вы уж простите, но вы сами-то себя слышали? Вы же только что предло… кхм. Констатировали, что всю следующую неделю мы с вами будем… - Командор остановил руку на полдороге ко лбу. – Будем парой. — Именно так. – Ветинари слегка нахмурился, пробегая глазами по многочисленным строчкам, состоящим сплошь из цифр и фамилий – Лорд Низз всегда ответственно подходил к предоставлению годовой отчетности, каждый раз сводя баланс либо в ноль, либо в глубокий убыток. Он предоставлял более менее истинные данные только после традиционной шутки патриция о передаче прав на убийства главе гильдии сборщиков налогов. Ваймс плюнул на устоявшуюся процедуру, и сошел со своего места, где после долгих лет ежедневных визитов в полу наверняка остались отпечатки его ступней. Подойдя к креслу, явно стоявшему в кабинете только оттого, что в кабинете высокопоставленной особы просто обязано стоять еще одно кресло, он уселся и уставился в пол пустыми глазами. — Какой кошмар. — Что именно? – Патриций развернул поданный на утверждение список клиентов Гильдии Убийц и тут же принялся методично вычеркивать оттуда какую-то довольно короткую фамилию, встречающуюся в каждом разделе. – Кстати, Ваймс, каким образом ты вообще пересекся с капустным магнатом Кочерыжкинсом из Сто Лата? — А? – Ваймс окончательно утратил нить разговора. — Нет, ничего, кажется, я отвлекся. – Ветинари неопределенно взмахнул рукой, призывая командора продолжать. – Итак, ты говорил что-то про кошмары. — Мой лорд, вы свихнулись. Или я. Или весь мир сбрендил, - вполголоса заметил Ваймс, прикуривая. Ветинари приподнял брови, услышав, как чиркнула спичка, но так и не оторвался от своего занятия. — Подумай сам, Ваймс. Это самый безболезненный и экономически выгодный вариант. — То есть, позвольте уточнить, на случай, если я что-то не так понимаю: встать и заявить прилюдно, что мы с вами являемся счастливыми молодоженами - это просто и выгодно. И совсем-совсем не странно. Ветинари оставил в покое все бумаги и поднялся из-за стола. Ваймс приготовился к созерцанию узкой спины на фоне окна, и чуть не поперхнулся дымом, когда патриций направился в его сторону. — Не притворяйся глупее, чем ты есть, сэр Сэмюэль. Чем ты точно не обладаешь – так это счастливой возможностью позволить себе побыть слабоумным. Молодожены его не устроят, Ваймс. Мы должны стать парой с давней историей и долгим совместным прошлым. — Вот с этим как раз проблем не будет. Сэр. – Командор поднял голову и исподлобья взглянул на Ветинари. Патриций нависал над ним, даже находясь на значительном расстоянии, и Ваймс никак не мог понять, как этому человеку каждый раз удается выглядеть так подавляюще, вне зависимости от того, в каком состоянии (или положении) он находился. – История и прошлое у нас есть. А идею быть парой можете благополучно засу… — Ваймс. — Как вы собираетесь заручиться молчанием горожан, в таком случае? Первый же встречный сдаст нас за полпенни. — Я почти уверен, что у нас есть все законные основания повысить налоги в случае, если сделку заключить не удастся. — Нет. – Командор с наслаждением выдохнул дым. Силуэт патриция затуманился. – Мне откровенно наплевать на наших уважаемых волшебников, на то, что они не в состоянии удержать и укротить собственную магию, мне плевать, во что вы превратите Университет после. Сделайте из них монахов! Отличная идея – монашеский орден, у них и рясы уже имеются. Ветинари ничего не ответил. Он стоял и смотрел, недвижимо и равнодушно. Ваймсу показалось, что его мягко пытается укрыть потолок. — Нет, - повторил он. – Абсолютно точно – нет. Кроме того, если уж этот умник так придерживается традиционных общественных устоев, почему бы вам не выбрать кого-нибудь другого себе в же… в му… в партнеры? — Предлагаешь обратиться к твоей жене? – Патриций приподнял левую бровь. — Нет, во имя всего плоского! Почему сразу к моей жене?! В городе что, больше нет женщин? Патриций слегка развел руками и тут же вновь сложил их на груди. Ваймс вдруг подумал, что Ветинари, наверное, когда-то все же был подростком. И смущаясь точно также закрывался ото всех. По крайней мере, так поступал сам Ваймс. Теперь, конечно, они оба научились выражать этим жестом надменность, либо безучастность, но по сути ведь ничего не изменилось. — Назови другие кандидатуры. Ваймс почувствовал, как вздувается вена у него на виске. — Да хоть королева Молли! Кто угодно! Оставьте в покое мою семью, в конце концов! — Королева Молли не слишком подходит для роли супруги правителя, командор, мне придется постоянно напоминать ей, чтобы она прекратила выпрашивать монетки у нашего гостя. Профессиональное, сам понимаешь. — Прекратите, вы прекрасно поняли, что я имел в виду, - проворчал Ваймс, с сожалением разглядывая потухшую сигару и стараясь не представлять, как он заталкивает ее Ветинари в глотку. Патриций улыбнулся. — Почувствуй себя в моей шкуре, - произнес он одними губами, зная, что Ваймс слишком занят собственным гневом, чтобы услышать. — Драммнот, - вдруг заявил Сэм. – Он готов ради вас на все и с радостью согласиться поучаствовать в этой чудовищной затее. Ветинари прикрыл глаза и медленно выдохнул. — Ваймс, совращать собственного секретаря – это пошло. — А. Ну да. Это все объясняет. Командор Городской Стражи – совсем другое дело. – Ваймс ощущал, как от нехватки словарного запаса и неспособности объяснить, насколько безумно звучит весь их разговор, его мозг начинает задыхаться. — Герцог Анкский выглядит более логично в качестве партнера патриция, ты так не думаешь? – поинтересовался Ветинари. Если бы в этот же момент он не повернулся обратно к столу, Ваймс смог бы увидеть улыбку победителя на его лице. Вместо этого, командору пришлось созерцать лишь совершенно бесстрастный затылок и мысленно прикидывать, какой из предметов интерьера мог бы наиболее эффектно проломить явно жмущий патрицию череп. — Нет. Я вообще не думаю. И даже не собираюсь думать на эту тему. Я сказал – нет. Точка. *** Честер Рокишкис был очень неволшебным волшебником. Его скандальная известность в магических кругах приобрела такие размеры, что с трудом могла уместиться на Диске и постоянно прорывалась в соседние реальности, приводя к досадным, но забавным недоразумениям. Например, обитатели одного из уголков Вселенной всерьез полагали, что фамилия сего достопочтенного джентльмена станет прекрасным название для сыра. Правда, еще до этого предположения они решили, что так должно называться место, где они живут, но какие только оказии не случаются с существами в том мире. Самое страшное преступление Рокишкиса перед обществом заключалось в том, что он носил штаны. Ни один уважающий себя волшебник не согласился бы надеть это дьявольское изобретение, приличествующее только таким ветреным созданиям, как женщины. Однако Рокишкис придерживался мнения, что брюки являлись одеждой как нельзя более подходящей для быстрой ходьбы. Они не мешались под ногами и не стесняли движения, подобно длиннополым традиционным мантиям. Вообще, все – и всех – кто мешался под ногами на пути к цели, Рокишкис предпочитал отбрасывать. Таким образом, он отказался от громоздких посохов, высоких шляп и общепринятых понятий о магии, что привело его к грандиозному открытию. В один прекрасный день, Честер Рокишкис, по натуре больше делец, нежели ученый, устав копаться в теоретических выкладках, опрокинул исписанную мелом доску на стол с колбами, которые в свою очередь веселой гурьбой устремились на свидание с новым ковром. Рокишкис проводил их в путь непереводимым сочетанием заклинаний и нецензурной лексики, в результате чего в ковре возникла не обычная, а октариновая дыра. Действовала она по принципу черной дыры, только поглощала не материю, а магию. К счастью, дыра оказалась локальной, да и поглощать ей было особенно нечего – сказать по правде, Честер был весьма посредственным колдуном. Зато, выяснив, что октарин обладает двойственной природой, а, следовательно, его поток можно легко перекрыть, Рокишкис полностью проявил все свои скрытые до поры предпринимательские таланты. Спустя несколько лет он, избежав пару сотен покушений, стал практически совершенным монополистом в магической сфере. Будучи единственным человеком на всем Диске, который знал секрет трансформации октарина, он диктовал свои условия и цены всем заинтересованным в волшебстве лицам. Таким образом, погасить резонанс, вызываемый тяжкой поступью слухов о Рокишкисе, строем идущих по благодатным землям Диска, могло лишь его безграничное богатство. Все его безумные выходки, которые принято считать эксцентричностью, когда речь заходит о весьма состоятельных людях, граничили с неприкрытой издевкой. Выставляя условия сделки, Рокишкис старался впихнуть в контракт как можно больше странных и неловких условий, приводящих в замешательство даже юристов и политиков, что уж говорить о рядовых волшебниках. В Орлее, к примеру, он затребовал, чтобы в девятый день каждого месяца все чародеи дружно выходили на площадь перед дворцом и танцевали вальс. В Агатовой империи договор на продажу октарина включал в себя пункт, запрещающий всем, способным увидеть восьмой цвет радуги, пить молоко. К тому времени, как его не знающая разумных границ кампания добралась до Анк-Морпорка и Незримого Университета, Честер решил, что его очень беспокоит соблюдение древних устоев, гласящих, что мудрец да откажется иметь дело с одиночкой, и что лишь тот правитель истинно достоин внимания, кто способен позаботиться о собственных близких. Не стоит говорить, что первый шпион, который принес Ветинари эту радостную весть, провел несколько веселых деньков, болтаясь над ямой со скорпионами, пока информация не подтвердилась еще как минимум из трех источников. Девизом патриция, как известно, была фраза, помогающая найти выход из любой ситуации. Не сломано – не чини. Его вполне устраивал тот факт, что в настоящее время огромная толпа волшебников спокойно просиживала дни напролет в огромном обеденном зале Университета. Пока дела обстояли таким образом, Ветинари был уверен, что городу ничего не угрожает. (Ну, кроме, быть может, небольшого прорыва реальности и нападения Тварей из Подземных Измерений). Кроме того, десятки поваров, служанок, прачек и прочего обслуживающего персонала находились при деле, а не шатались по улицам, ухудшая и без того не слишком благоприятную ситуацию с трудоустройством. Посчитав, сколько городской казне будет стоить расформирование Университета, прибавив к этой сумме несколько нулей с учетом всех форс-мажорных обстоятельств, которые могут возникнуть (и непременно возникнут) когда волшебники, лишенные магии, попытаются прижиться среди обычных горожан, Ветинари еще раз перечитал контракт. Неделя. С другой стороны, неделя – это не так уж долго. *** Это целая вечность. Ваймс просидел за столом уже лет двести, и ему предстояло провести здесь еще несколько тысячелетий. Слева от него Ветинари невозмутимо разговаривал с Чудакулли, чья часть беседы заключалась в активном кивании и не менее активном пережевывании индейки. Справа - щуплый лысоватый субъект в костюме клерка стремился ножом разделить свой стейк на атомы. Некоторое время Ваймс заворожено смотрел то на этот процесс, то на бокал вина, призывно маячащий всего лишь в паре футов от его носа. Он понимал, что если немедленно не выпьет чего-нибудь крепче сока, то жизни и здоровью его соседей по столу начнет угрожать нешуточная опасность. С Ветинари все было ясно, петля на его шее, по мнению Ваймса, прекрасно бы сочеталась с покроем сюртука. А вот Честера Рокишкиса – того самого клерка, сидящего справа, командор не стал бы отпускать так легко. Сэм был почти уверен, что в библиотеке Сибиллы хранилась книга об экзотических способах казни. От воспоминания о Сибилле у Ваймса начало дергаться левое веко. Чего он никак не ожидал, так это мимолетного «я думаю, вы неплохо развлечетесь, мальчики, а теперь не мешай мне, Сэм, скорлупа почти уже треснула», брошенного в щелку двери сарая. Ваймс был уверен, что патриций поговорил с его женой заранее, еще до того, как позвал его в свой кабинет и сделал то невозможное предложение. Точнее, проконстатировал факт. Точнее и не скажешь. Напротив Ваймса за столом сидел Моркоу. Жизнь, крайне несправедливая штука, предоставила командору печальный выбор – продолжать гипнотизировать вино, сожалея, что выражение «есть глазами» является всего лишь глупой метафорой, а выражения «пить глазами» не существует вовсе, либо обратить-таки внимание на капитана и перестать делать вид, что стул напротив заполнен незнакомой, однако малоприятной биомассой. Когда после достопамятного разговора с патрицием, закончившегося разнесенной в щепки дверью – кулак Ваймс перепутал ее со стеной – командор влетел в Управление и с помощью жестов и нечленораздельных звуков попытался поделиться с Моркоу абсурдностью ситуации, тот заявил, что решение Ветинари действительно было наиболее простым и удобным выходом из положения. «Тем более, сэр, - сказал капитан с такой абсолютной искренностью на лице, что смотреть становилось больно, - ни у кого кроме вас и не получится. Остальные будут робеть и бояться, или вести себя нарочито развязно, а у вас каждый день с патрицием перебранки, как у старой семейной пары. Большой опыт». В тот вечер командор выяснил, что Моркоу отлично уклоняется от летящих в его лоб острых колюще-режущих предметов. Ваймс вздохнул и отпил воды из своего кубка. Она показалась ему кислой. Он уже совсем было собрался обратиться к капитану с какой-нибудь идиотской просьбой, вроде «передай соль» - в случае Ваймса это вполне могло сойти за извинения для всех тех, кто достаточно хорошо его изучил. Однако в эту секунду произошло нечто такое, отчего все вопросы о специях и совести мгновенно испарились из головы командора. Почувствовав прикосновение, Ваймс не придал ему никакого значения, потому что у каждого человека хотя бы раз в жизни случались моменты, когда собственное восприятие подводило и подсовывало мозгу на обработку совсем не соответствующие реальности данные. Например, командор был уверен, что слева не было никого, кто в здравом уме решился бы положить свою прохладную узкую ладонь поверх запястья Ваймса. И все бы ничего, с отказом осязания он бы смирился, но тут же сокрушительный удар здравомыслию нанесли зрение и слух. Повернув голову, Ваймс увидел, что ледяные пальцы, дотронувшиеся до кожи, не примерещились ему. На фоне его обветренной руки бледная кисть Ветинари выглядела обманчиво хрупкой, как тонкий мизерикорд неопытному убийце кажется бесполезным рядом с неповоротливым мечом. — А ты как считаешь, Сэм? – В интонации патриция наблюдалась идеальная пропорция скуки и любопытства, присущая обычно тем, кто наконец-то увидел просвет в светской беседе, и теперь всеми способами старается перевесить обязанность поддерживать разговор на другую шею. Все было как обычно, и только ладонь на запястье придавала происходящему непередаваемую окраску бесшумной истерики. Ваймс подумал, что даже Великая Черепаха сейчас прекратила свое движение по бесконечной Вселенной и с интересом прислушивалась к тому, что происходило в обеденном зале Незримого Университета. Хотя, решил командор, любые космические перипетии были не так уж удивительны по сравнению с тем, что творилось за столом. Волшебники перестали есть. Их челюсти прекратили пережевывать пироги и запеканки на целую минуту, пока рука патриция продолжала касаться руки командора Городской Стражи у всех на виду. Впрочем, говорить о времени в этом контексте, наверное, было неправильно, учитывая, что стрелки часов отказывались шевелиться, с ужасом ожидая реакции Ваймса. В воцарившейся тишине раздалось тихое звяканье – Честер Рокишкис как ни в чем не бывало продолжал кромсать свой стейк. Каким-то образом, этот привычный звук привел Ваймса в себя. — Прости, - выдавил он, медленно ставя кубок на стол и стараясь не расплескать воду. – Я, видимо, задумался. Не мог бы ты повторить вопрос… Хэвлок? Общий вздох облегчения, пронесшийся над столом, погасил несколько свечей. *** — Принимая во внимание инновационные исследования, проводимые на факультете высокоэнергетической магии, а также разработки непосредственно Думминга Тупса, почти приблизившие его к решению проблемы расщепления чара… - Голос Ветинари умиротворяющее звучал где-то в другом конце комнаты. - … думаю, завтра следует еще раз обсудить шестой раздел контракта. — О, при всем уважении, мой лорд, - отвечал ему Рокишкис, - но в случае снижения тарифа на передачу октарина, идущего на развитие новых технологий, восемьдесят процентов изобретений будут по умолчанию считаться моей собственностью. — Не забывайте о преимуществах совместного продвижения. Там где предприниматель зайдет в тупик, уткнувшись в законодательную часть, политик и дипломат смогут пройти дальше без проблем. Ваймс не сдержался и зевнул. К его огромному сожалению заезжая банда фальшивомонетчиков представления не имела о том, что на этой неделе командора Стражи лучше не нагружать лишними проблемами. В итоге, всю прошлую ночь Сэму пришлось просидеть в засаде, чтобы к утру все, что осталось от мошенников после встречи с Ангвой, уютно устроилось в камерах Управления. Шли вторые сутки без сна - после того обеда в Университете он даже не стал ложиться, сразу оправившись бродить по городу во имя сохранения хотя бы видимости душевного равновесия (и все равно до рассвета ему казалось, что запястье жжет холодом). Поэтому сегодня, во время официального визита Рокишкиса во дворец, главной задачей Ваймса было уже не обуздание непреодолимой жажды убийства, а всего-навсего сохранение бодрствующего состояния на протяжении ужина и последующих переговоров в кабинете патриция. Сидя в том же кресле, что и при первом разговоре с Ветинари о визите этого сумасшедшего волшебного магната, Ваймс изредка затягивался сигарой, даже не пытаясь вслушиваться в дребедень, ради которой и был затеян весь спектакль. Звуки то наплывали, то отдалялись, волнами накатывая на сознание командора. Пахло дымом, и было так легко представить, что Ваймс просто засиделся у себя в кабинете за бумагами, и теперь… — Удивительно, что ты до сих пор не сжег дотла Ярд, - раздался шепот прямо у него над ухом. Ваймс мысленно порадовался, что какой-никакой опыт работы с неуравновешенными личностями позволил ему не вздрогнуть от неожиданности. Он медленно открыл глаза, чтобы тут же узнать, что ощущает рыба, когда ее швыряют в кипяток. Лицо Ветинари было буквально в паре дюймов от его собственного лица, так что кончики их носов чудом не соприкасались. – Зато уже успел прожечь мой ковер. Тут Ваймс наконец заметил, что в руках патриций вертел его сигару, а к привычному запаху тлеющего табака примешивался горьковатый дымок от подпаленной шерсти. — Этого бы не произошло, Хэвлок, - собрав все свое ехидство, ответил Ваймс, стараясь не вжиматься в спинку кресла. – Если бы я, как и собирался, отправился спать сразу после ужина, а не болтался бы здесь как бесполезный кусок… — Господа, у нас осталось не так уж много вопросов, требующих обсуждения, полагаю, мы вполне можем отложить их до завтра, - улыбнулся Рокишкис, демонстрируя окружающим несколько десятков ослепительно белых зубов. – У всех сегодня был довольно насыщенный день. Как раз в тот момент, когда Ваймсу начало казаться, что он сейчас захлебнется в чересчур яркой синеве чужих глаз, глядящих на него с тревожной пристальностью, Ветинари плавным движением выпрямился и кивнул. — Что же, доброй ночи, мистер Рокишкис, вы все еще не передумали? Во дворце пустует слишком много комнат. — Нет, спасибо за приглашение, но я уже привык к своему гостиничному номеру. С этими словами волшебник распахнул дверь Продолговатого кабинета и направился к лестнице. Ваймс, вопреки жалобам спины и коленей, решительно покинул кресло. Последним против такого немилосердного отношения попробовало возразить потянутое плечо, но командор пресек и это безобразие, сжав зубы и зашагав следом за Рокишкисом. — Сэм, можно поинтересоваться, куда это ты собрался? – вкрадчивым тоном спросил патриций. Шаги волшебника замерли на лестнице. — Как куда? – начал возмущаться Ваймс, - разумеется, до… — Спальня, - с непроницаемым лицом произнес Ветинари, - в другой стороне. С каким-то обреченным спокойствием командор сумел-таки не озвучить все ругательства, пришедшие ему на ум в течение следующих нескольких секунд. Потом, когда ему, пусть и не без трудностей, удалось разжать кулаки и ухватиться одеревеневшей рукой за ручку двери, он открыл рот и закончил бесцветным голосом: —… до сада, разумеется. Хотел подышать перед сном. — В это время года там дуют ветра с Анка. Дышать в такой ситуации – опасное развлечение, - заметил Ветинари, выразительно глядя на лестницу. Ручка в хватке Ваймса затрещала. — Ты прав. Жду тебя. В спальне, – пообещал командор. Шаги на лестнице возобновились, и тогда он добавил совсем тихо, – надеюсь, ты написал завещание и выбрал преемника. Не то чтобы Ваймс никогда прежде не был в спальне патриция Анк-Морпорка. Мечась в бешенстве из одного угла в другой, Сэм вспоминал, как во время истории с отравлением едва ли не обнюхал всю комнату, однако никогда прежде он не думал, что окажется здесь, потому что Ветинари приспичило угодить какому-то лысому холеному мерзавцу с кучей денег и свернутыми мозгами. К трем часам утра метания командора значительно замедлились, пока, наконец, совсем не прекратились, встретив на своем пути препятствие в виде мягкой горизонтальной поверхности. К тому времени, Ваймсу было откровенно наплевать, на чьей кровати и по какой причине он собирается уснуть. На рассвете, вняв мольбам плеча, Сэм тяжело перевернулся на другой бок. Первые лучи вяло стекали по стеклу, собираясь в неопрятные лужи под окном. Поразмышляв, отчего же вдруг в его спальне случилась такая глобальная перестановка, что даже окно переехало на другую стену, Ваймс вспомнил. Медленно, словно боясь резким движением спровоцировать атаку ядовитой змеи, он повернул голову. Он ожидал увидеть на другой стороне кровати все что угодно, начиная с клубка змей в буквальном смысле слова, бомбы с часовым механизмом, мумии предыдущего гостя и портативной гильотины, и заканчивая официальной бумагой, извещающей об увольнении. В крайнем случае – самого патриция, разглядывающего Ваймса, будто тот был особенно отвратительным клопом. Чего он не ожидал увидеть – так это мерно вздымающейся спины, обтянутой черной тканью сюртука. От удивления Ваймс чуть было не спросил «Вы что, правда тут спите?» но вовремя захлопнул рот и тихо, стараясь издавать как можно меньше шума, выскользнул из комнаты. Конечно, он, весьма вероятно, мог бы еще немного подремать, если бы у него были железные, толстые как канаты нервы, и рассудок, способный мгновенно смириться с фактом, что существо, которое большинство горожан считает либо нечистью, либо умертвием - обычный человек. Настолько человек, что может позволить себе уснуть, повернувшись спиной к другому человеку. Что неосмотрительно позволяет себе доверять другому человеку. Доверять Ваймсу. *** Ветер на вершине Башни искусств был воистину сногсшибательным. А еще – шляпосрывательным и бородотрепательным. Предусмотрительный Наверн Чудакулли, единственный из всех волшебников, присутствующих при подписании контракта на поставку октарина в Незримый Университет, чувствовал себя комфортно. Тупс, чью шлюпу ветер унес в первую очередь, теперь старался спасти от той же судьбы свою накидку, Декана, наложившего на мантию заклятие утяжеления, приходилось теперь перетаскивать с места на место. Командор Городской Стражи Ваймс хмуро щурился, когда ветер налетал с особым энтузиазмом, поставив перед собой задачу если не скинуть назойливых людишек с крыши, то хотя бы побыстрее прогнать их отсюда вниз, в тепло, к еде. Особенно жестокий порыв с севера толкнул в грудь лорда Ветинари, заставив того пошатнуться. Чудакулли был почти уверен, что видел, как Ваймс дотронулся до плеча патриция, будто тому на самом деле грозила опасность быть унесенным. Моргнув, аркканцлер решил, что ему наверняка почудилось. Идея оформить все бумаги, поднявшись на Башню, принадлежала, естественно, Рокишкису. Он посчитал, что заключение сделки в самом магическом сердце города послужит хорошим началом для долговременного сотрудничества. Теперь он стоял, не обращая никакого внимания на ветер, и пространно вещал что-то о важности движения вперед, и о соблюдении традиций, и еще о чем-то. После того, как основные документы были подписаны и заверены юристами, а Университету больше не угрожало расформирование, Чудакулли позволил себе расслабиться и подумать об обеденном меню. Мысли об отбивной в пряном клюквенном соусе затмили его объективную реальность. С мечтательной улыбкой на лице он прислонился к парапету. Выступ в стене очень удачно спрятал его от самых сильных порывов, так что ничто не мешало размышлять о том, какой гарнир наиболее подошел бы к свинине. Очнувшись от грез, Наверн обнаружил, что большинство его коллег уже двинулись в долгий путь вниз по ступенькам. На вершине остались стоять лишь Ваймс, Ветинари и Рокишкис. — Было очень приятно иметь с вами дело, - вежливо склонил голову Рокишкис. – Нечасто встретишь людей, которые так относятся друг к другу. — Это уж точно, - буркнул Ваймс. — Благодарю вас, мистер Рокишкис, - ответил патриций, не обратив на слова командора никакого внимания. – Надеюсь, если в следующий раз судьба решит, что снова хочет сосредоточить все бразды правления, к примеру, погодой… - усмехнувшись, он указал на сорванный ветром флаг, дикой птицей мелькающий в облаках - … в одних руках, она опять выберет вас. — Предсказуемая беда лучше неизвестной удачи? – В глазах Рокишкиса плясали бесы. — Рад, что мы понимаем друг друга с полуслова, - кивнул Ветинари. Чудакулли нервно переступил с ноги на ногу, чувствуя, что вот сейчас – самый момент, чтобы выйти из своего укрытия и вместе с Рокишкисом скрыться от слишком проницательного взгляда патриция. Но это означало очередной светский разговор на протяжении всего обеда, а Наверн так мечтал молча приступить к сему ответственному занятию. С тоской он наблюдал, как Рокишкис скрывается из вида, оставляя его наедине с не самыми мирными людьми Анк-Морпорка. — Пойдем, Ваймс. – Ветер трепал не только флаг, но и длинные полы одежд Ветинари. Ветер вообще имел весьма смутное представление о субординации, и потому с одинаковой методичностью набрасывался на всех, кого еще не загнал в помещение. Чудакулли подумал, что впервые в жизни видит растрепанного патриция. До этого момента он вообще не задумывался, что у того есть волосы. Командор, меж тем, не сдвинулся с места. Из-за своего выступа, Наверну было не слишком хорошо видно, но судя по всему, выражение лица Ваймса тоже никак не изменилось: все тот же хмурый прищур, сжатые губы – убийственная серьезность. — Сэр Сэмюэль, если ты намереваешься оставаться здесь, вынужден тебя покинуть. Погода не слишком, располагает, сам понима… - начал Ветинари. Весь ужас ситуации заключался в том, что даже если бы однажды Чудакулли и решился рассказать хоть кому-нибудь об увиденном в тот день на крыше Башни искусств, ему никто никогда не поверил бы. Потому что, по мнению горожан, командор Ваймс просто не мог вдруг снова ухватиться за плечо патриция, да еще с таким рвением, что на сей раз у Наверна не осталось никаких сомнений – это все происходило на самом деле. Целую секунду Чудакулли был уверен, что сейчас Ваймс скинет Ветинари вниз, пока, наконец, мозг аркканцлера не осознал, что творящееся на крыше, как бы это сказать, было совсем противоположным убийству. Когда, спустя несколько световых лет, по ощущениям полумертвого от впечатлений Наверна, язык Ваймса прекратил исследовать рот Ветинари, волосы патриция находились в еще более живописном беспорядке, а дыхание командора напоминало дыхание человека, пробежавшего марафон. — Ваймс, - немного хрипло произнес патриций. – Я даже не знаю, как прокомментировать твое поведение. Все ведь закончилось, Ваймс. — Нет, - командор маниакально улыбнулся. – Все только начинается, Хэвлок. И это не мое предположение, не гипотеза, не изложение теоретической возможности или вероятное будущее. Это констатация факта. Наверн Чудакулли отчаянно пытавшийся вспомнить заклинание левитации на протяжении всех событий, свидетелем которым он случайно стал, едва не потерял концентрацию, а заодно, и жизнь, когда на полпути к земле услышал смех двух не вполне вменяемых людей, доносящийся с вершины башни.