Жар

Это была плохая идея — соревноваться с драконами, кто кого перепьет. Хотя бы по той простой причине, что принцесса всё время была рядом. Но уверенный в собственном здравомыслии, уверенный в благоразумии самой девушки, Зверь поддался на провокацию Зеленого Дракона. О поспешности своего решения он размышлял, когда все уже уснули мертвым сном, а его, несмотря на головокружение, спать совсем не тянуло. Причина сидела рядом — порозовевшая, с подозрительно сверкающими глазами. Расслабленный алкоголем, он скользил взглядом по её шее, плечам и рассеянно гадал, какие они на ощупь. Девушка сидела весь вечер как мышь, и он силился вспомнить, пила она или нет. Вот она украдкой глянула на него, почему-то покраснела. Потянулась ладонью к лицу, заправила волосы за ухо; задержала руку, потерла шею кончиками пальцев, и его почему-то бросило в жар. Было в этом простом движении что-то такое... чувственное? Она поймала его взгляд, прикусила губу и снова покраснела. Зверь встряхнулся, прикрыл глаза. Ещё немного в таком духе — и он рехнется. В конце концов ему удалось немного расслабиться, отрешиться от её присутствия, когда плеча его робко коснулись. —Хак... — её голос, непривычный до дрожи, стёк по хребту и колюче свернулся внизу живота. — Что это с тобой? — нахмурился Зверь. Она подняла на него помутневший взгляд, и внутри у него так и обмерло: да она же пьяна! — Хак... Обними меня... пожалуйста... — Тц... Ещё чего не хватало, — пробормотал он, живо это представив. Одной лишь близости, запаха и тепла её было достаточно... — Ну пожалуйста, — она потянулась, и шею обхватили нежные ладони. — Ты такой тёплый... я так хочу тебя обнять... Прекрати. — Ты такой большой, такой сильный... Мне так хорошо рядом с тобой... — шепчет она, её пальцы невесомо скользят по напряжённым плечам и находят запястья. — Я так хочу... Прекрати. Это. Немедленно. — Пожалуйста, — её полуоткрытые губы искусаны, обветрены, он смотрит на них и не может глаза отвести. Они наверное... такие сухие... Что будет... если коснуться? — Прошу тебя, — шепчет она еле слышно, и легкое касание, как будто бабочка крылом повела, взрывается у него в голове. ...Вкус алкоголя во рту, на языке, от него сводит челюсти и глотку. Она стонет, упирается ладонями, на миг отрывается и жадно глотает воздух — он тут же притягивает её к себе и больше не отпускает. — Сама... виновата... — бормочет он. — Нечего... было... Он прижимает её к груди, она вскрикивает — кажется, ребра вот-вот треснут под его ладонями. Руки его лихорадочно ласкают шею, спину, замирают на пояснице, рывком прижимают к паху её дрожащие бедра. Она ахает, её сопротивление растет, и сквозь дурман в глазах её уже сверкает осознание. Что, дошло наконец?! — Хак!.. — она хватает его за руку, когда он одним движением обнажает ключицу. — Пожалуйста!.. Он не слушает — не хочет слушать. Ухватив за волосы, горячим языком ведет по шее и чувствует, как она задыхается. Костяшки пальцев её побелели, ногти впиваются в плечи, а ему не больно даже, ему зубами хочется вцепиться в её шею и каждый стон, каждый крик ее вобрать в себя... В какой-то миг ей удается вырваться — он тут же притягивает её обратно, уже спиной прижимает к себе. Его ладони скользят по груди, животу, ниже... он и не мечтал, что когда-нибудь сможет так к ней прикасаться... Она скулит, от стыда не зная куда себя деть, и всё умоляет отпустить, но с каждой минутой — всё тише... С каждой минутой её тело всё мягче, всё податливее под его руками, и он срывается, впивается в плечо её с раздраженным голодом — и вместо крика слышит стон, от которого волосы становятся дыбом. — По..жа..луйста...прекра...хах... Ему от желания дурно уже, всего трясет, клокочет в горле, но остатки разума еще как-то держат его в узде. Он переступил черту, позволил себе непростительное, это немедленно нужно прекратить... немедленно отпустить её, разжать руки, прямо сейчас разжать! Потому что иначе будет поздно, да что там, уже поздно!.. Прямо сейчас!.. Спина и плечи немеют от напряжения, когда вдруг тело её тяжелеет, она вздыхает прерывисто, прислоняется к нему, поднимает глаза и замирает — и сердце замирает ей вслед. Она всё ещё задыхается, дрожит — но в глазах ее нет страха. Она торопливо облизывает сухие губы, она несмело тянется к нему, тянется за поцелуем. Да ты с ума сошла... ... Стягивая платье, пальцы касаются груди, задевают соски и вздрагивают, жар расходится под кожей, плавит мозг до беспамятства. Пламя костра окрашивает бледную кожу, и он завороженно ведет ладонями по её животу, а она всё стонет под его руками, прогибается под каждым их движением. Оставляя череду легких поцелуев от шеи до пупка, он вовремя зажимает ей рот ладонью, но почему-то задыхается сам. Бедра её дрожат — мелко-мелко, она инстинктивно сжимает их; когда он скользит между ними ладонями, она вскрикивает — но не сопротивляется. Он хотел видеть её глаза — поэтому уложил на свое хаори, уже давно торопливо стянутое. Она дышит прерывисто, тяжело, смотрит из-под полуопущенных ресниц, и ему от желания больно уже. Она дрожит, ей страшно, он чувствует дрожь животом, поэтому ладонью накрывает её руку, переплетая пальцы. И она вздрагивает, смотрит так, как будто сейчас расплачется, но вместо этого вдруг обнимает его за шею... Как будто говорит: наверное, это неправильно, но я тебе верю. ... Наверное, это и правда было неправильно... Слишком грубо, почти по-животному... Не так любят принцессу... Но когда она ломала ногти о его напряженную спину, когда он, под конец перестав контролировать силу, довел её почти до обморока... когда она в полубреду шептала его имя, слабеющими руками обнимала за плечи и умоляла не отпускать... Вряд ли они жалели, что поступили неправильно.

***

Предрассветную тишину нарушил легкий присвист. — Ну ничего себе... Зверь не подал виду, что проснулся — а проснулся он сразу же, как только услышал шаги — но рука инстинктивно сжала плечо девушки, спавшей у него на груди. — Я знаю, что ты не спишь. Притворяться дальше не было смысла, Хак хмуро глянул на Зеленого Дракона и бросил практически с вызовом: — И что теперь? Джи-ха ухмыльнулся и присел рядом с ними на корточки. Он улыбался, но было очевидно — в любую секунду эта улыбка может превратиться в оскал. — Ничего. Ты ведь не сделал это против её воли? — А сам как думаешь? Лицо Зеленого дракона просветлело. — Не позволь ей пожалеть об этом, Хак. Всё хорошо, пока она улыбается. — И без тебя знаю. Остальные ещё спят? — Как младенцы. Ведь это я им вчера наливал, — тут улыбка дракона стала плутовской. — Ей, кстати, тоже. — Убью. — Я по-шу-тил. Позаботься о ней хорошенько. — Отвали уже, — пробормотал Зверь. Девушка завозилась, но не проснулась. Во сне она все ещё крепко его обнимала. Когда остыл жар, когда прояснилось сознание, она лежала, закрыв лицо ладонями, покрасневшая до корней волос, всё бормотала какие-то глупости, пыталась вырваться — на этот раз весьма убедительно — но Зверю хватило ума не разжимать рук. Хватило ума подобрать слова. И когда она, всхлипывая и дрожа, несмело обняла его в ответ, понял, что старался не зря. Всё хорошо, пока она улыбается?.. Джи-ха мог бы этого не говорить. Как будто что-то другое могло быть для него важней.