Емитсу не узнает

У Тсуны много подопечных, но для каждого она находит время. Даже для гордого Хибари-сана. С самого начала знакомства Такеши поражало это. Она доказала ему, не оставит. Она всегда была рядом. И Такеши платил единственным, что у него было, – верностью. Кто-то сказал бы, что это бессмысленно или унизительно. Ямамото, не задумываясь, вогнал бы нож в горло глупца. Потому что хоть Тсуна и не могла бы принадлежать ему одному, она всё равно была его, только его. Отец учил его, сказав, что отдаст семейную реликвию, если Такеши будет достойным. И теперь парень, не дыша, держал на вытянутых руках свой меч. Он знал, кто отныне будет направлять и его руку, и этот меч. Время пришло. Он бежал по Намимори к дому, где всегда по вечерам горел свет и где была его семья. Там, где она ждала его, он знал. Перед входом он поправил одежду, отдышался и зашёл, приняв вид абсолютного спокойствия, хоть сердце и колотилось громче, чем шумел Гокудера в гостиной. Но всё смолкло, когда Такеши зашёл. Тсуна взглянула на него своими всё понимающими медовыми глазами и выскользнула из объятий Реборна, встав перед мечником. Такеши прерывисто вздыхает и опускается перед ней на колени. Он не будет клясться ей в верности, ведь это означало бы, что он подозревает её в недоверии. Но можно сказать иначе: – Тсунаёши-сама. Такеши опускает голову и не видит, каким торжеством вспыхивают глаза Тсуны, не видят и остальные, ведь девушка стоит к ним спиной. А впрочем… Даже если бы и видели, это уже не имеет никакого значения. – Благодарю за оказанную честь, мой самурай, – мурлычет Тсуна. Она счастлива. Реборн осторожно выбирается из объятий спящей девушки. Его Пламя сильно, сильнее, чем у остальных, и потому Тсуна часто проводит с ним время. Но ей всё равно мало. Мужчина улыбается своему спящему жадному Небу и через окно выбирается на улицу. Возвращается через полчаса, пропахший кровью тех идиотов, что хотели помешать спать его Небу, занимая то же место в постели. Реборн засыпает и не видит, как Тсуна открывает светящиеся жёлтые глаза и проводит носом по его плечу. Он убивает для неё и за неё. Разве может быть что-то прекраснее? Утром она понимает, что может. Хибари упрямо смотрит в её глаза, не чувствуя себя виноватым. – Зачем ты уезжал, Кёя-кун? Тсуна и не скрывает, что ей нравится чувствовать свою власть. Ну, у всех ведь есть свои маленькие слабости? По виску Кёи стекает капелька пота, но в остальном парень остаётся невозмутим. Другие бы уже забились под стол от ужаса. – Тебя в ближайшее время ждёт сюрприз, – невозмутимо отвечает он, выдержав паузу. Саваде хочется поаплодировать. Только Хибари умеет так замечательно делать вид, что всё идёт по его плану. – Надеюсь, хороший? – Капризно спрашивает она. Кёя смеряет нечитаемым взглядом Реборна, на коленях которого она устроилась. – Тебе понравится результат. А кому-то, значит, нет? Тсуна на мгновение сгущает окружающую тьму, но так и не дожидается проявления страха Хибари. Девушка могла бы надавить и сильнее, но ей нравится быть милостивой по отношению к своей Семье. И она отпускает тьму. – Останешься на чай, – Просто говорит она, мягко улыбаясь. И девушка, и Реборн с Хибари знают, что это не вопрос. Киоко выходит из кухни, где Бьянки учила её новому яду и поднимается в комнату Тсуны. – Ты звала? Тсунаёши подходит так близко, что у Сасагавы замирает сердце. Смотрит в лицо, что-то ищет в её душе, будто та и без того не является для неё прочитанной книгой. – Соблазни её. – Что? – Я не умею лечить, Киоко, – напоминает она. – Это сделаешь ты. Сделай Бьянки моей. – Я не знаю как. – Придумаешь, – легкомысленно отмахивается Тсуна. А потом лукаво улыбается: – Сделаешь, я поцелую тебя. По-настоящему. Кровь приливает к щекам Киоко. С того дня, как они познакомились с Такеши, Тсуна никогда не вливала в неё свою силу, как в мальчишек. И никогда не брала. Киоко изнывала от близости желанной пугающей тьмы и её недоступности. – Я придумаю, – решительно кивает она и выходит. – Как иронично, – хмыкает вошедший в комнату Реборн. – Так стараться ради того, что ещё больше подчинит её тебе. Ради того, чего она боится. – Действительно, – соглашается Тсуна. И целует Реборна. Но он-то не боится. – Дочка, – мягко улыбается Нана и целует её в лоб, – к тебе пришли гости. Тсуна провожает мать взглядом. Милая, добрая, безотказная Нана. Возможно, поэтому она забрала себе не только Рёхея, но и Киоко? За эту схожесть? Савада Нана была до безобразия наивна и чиста. В её душе не было брешей, она сияла безграничной любовью и верой мужу. Емитсу сам виноват во всём произошедшем, пусть пока и не знает. По его беспечности Нану и Тсуну похитил маньяк, знавший о мире мафии и желавший откупиться от преследования. Сила Тсуны переродилась в тот миг, когда похититель достал нож и сделал первый надрез на белой коже её матери. Вместе с силой пришли тени, а вместе с тенями – знания. Тсуна будто увидела всю историю человечества, все самые тёмные поступки, признанные в современном обществе недопустимыми. Взрослый сошёл бы с ума, но гибкий разум Тсуны выстоял, осознал все видения… И принял. Савада Нана была первым человеком, в которого Тсуна влила свою тёмную силу… С первого этажа раздался взрыв. Странно. Появление Гокудеры она бы почувствовала. – Я пришёл убить тебя, Реборн! – кричит ребёнок в костюме коровы. Её Аркобалено держит того за шкирку и скептически рассматривает. – Кто это здесь? – Мягко спрашивает Тсуна и гладит мальчишку по кудрявой голове. – Я – Ламбо! Киллер Семьи Бовино! И я здесь, чтобы убить Реборна! – Ну-ну, – успокаивающе хмыкает девушка. – А я Тсуна. Можешь называть меня сестрёнкой Тсуной. Хочешь конфет? Глаза ребёнка просто вспыхивают сердечками. Девушке очень хочется расхохотаться. – Зачем ты вообще с ним возишься? – Бормочет Реборн, но мальчишку ей на руки передаёт, а потом и вовсе куда-то исчезает. – А ты добрая, сестрёнка Тсуна, – заключает мальчик, съев все конфеты: – Но я должен убить Реборна! – Ламбо-кун, ты же не хочешь обидеть свою сестрёнку? – Нет, – озадачен мальчик. – Видишь ли, Реборн мой, и убивать его могу только я. И я очень расстроюсь, если это сделает кто-то другой. Чем слабее воля, тем легче влиять. Тсуна легко читает воспоминания ребёнка. Видит Ками, она не втягивала тех, кто был младше неё, и, став старше, не собиралась больше подчинять себе пятилетних детей. Но Бовино и Вонгола просто вынудили её. Познакомив Ламбо с остальными членами Семьи, Тсуна впервые за долгое время сама вышла на ночную улицу. С тех пор, как за порядком в городе стали следить клуб Рёхея и Комитет Хибари, она не выходила убивать. Тсуна заплетает косички Киоко на перемене. Тсуна болеет за Рёхея в клубе. Делает с Гокудерой проект по химии. Гладит по волосам спящего на диванчике в кабинете Дисциплинарного комитета Хибари. Улыбается Такеши. Пьёт заваренный Бьянки чай. И стынет, будто ноябрьская ночь. По городу ходят слухи о жестоком убийстве группы мужчин. А Реборн, как назло не ночевал дома. – … Нет смысла долго гадать. Ты оказался освобождён от проклятия, приехав сюда. Значит, дело в Саваде Тсунаёши. Реборн злится. Фонг прав, и ему нечего возразить. Но как же хочется стереть с его лица эту понимающую улыбочку. Они играли в прятки по городу всю ночь и весь день, и Реборн не знал, кого признать победившим – его, нашедшего Фонга, или Аркобалено Урагана, убедившегося в том, что он снял проклятие. – Тебе не стоит беспокоиться, – говорит китаец. – Я не причиню ей вреда, клянусь. Тсуна сплетается из теней в сантиметрах позади Фонга и уклоняется от его молниеносного удара. Следующий блокирует сам Реборн и тут же себе ужасается: миг назад он решил, что Тсуне полезно будет сразиться с Аркобалено Урагана, но всё равно, не думая, бросился на защиту девушки, которая в ней не нуждалась. – Как видите, мне нечего бояться, – мягко улыбается Тсунаёши. – Знаете, вы напоминаете мне одного человека… И Фонг понимает. Реборн тоже. Сюрприз Хибари Тсуне ему действительно не понравился.