Let me reach you

      Весна уже окончательно вступила в свои права, давая людям последнюю передышку перед знойным летом.       Это было воскресенье, поэтому Чонгук оделся неформально — в чёрную кожанку, цветастую футболку и зауженные тёмные штаны с дырками на коленях, внутренне радуясь, что впервые за неделю выбрался из строгого костюма. Запустив руки в карманы куртки, парень неторопливо шёл по теневой стороне улицы.       Постукивая пальцами под лёгкую инструментальную мелодию, лившуюся через наушники, Чонгук уверенно повернул направо. Пройти прямо до перекрёстка, свернуть в узкий переулок, выйти к шумному проспекту, и вот он — пункт назначения. В последнее время такая прогулка стала своеобразной рутиной. Правда, совсем не удручающей, как, например, ежедневный поход в университет.       Парень остановился у невысокого здания, сверкающего новыми панелями облицовки. Он поднял голову и, сняв наушники, с ухмылкой посмотрел на неоновую вывеску, висевшую прямо над парадной дверью. «Hope on the street». Чонгук в который раз убедился, что хён, долго мучившийся с оформлением своей студии, сделал правильный выбор, остановившись на этой сине-красной вывеске: и внимание привлекает, и выполнена со вкусом — это ли не главное?       Прислонив ключ-карту к небольшой панели сбоку от двери и дождавшись щелчка замка, Чонгук зашёл внутрь. В выходные Хосок закрывал студию, отпуская охранников, поэтому вход был только по пропускам. Они и были-то только у самых старых членов команды, самого Хосока, Юнги, Чонгука и с недавних пор Чимина и Тэхёна (Пак часто в свободное время приходил потренироваться, а Тэ просто любил позависать с друзьями).       Пройдя через пустующую стойку охраны, Чонгук направился к единственной раскрытой двери в конце коридора. Из неё слышались громкая музыка, отдававшаяся слабыми вибрациями басов, ритмичный счёт Хосока и скрип подошв кроссовок о пол. Дойдя до зала, Чон, как всегда, остановился в проёме и прислонился плечом к косяку, сложив руки на груди и улыбнувшись.       Зал для практик был довольно просторным, с блестящим полом, на паркетном покрытии которого кое-где виднелись чёрные полосы от обуви, огромными идеально чистыми зеркалами во всю стену, колонками по углам и окнами на противоположной от зеркальной стены стороне. Солнечного света было сейчас вполне достаточно, поэтому светодиодные квадраты ламп на потолке были выключены. В центре зала Хосок, выглядевший ещё более худощавым в его излюбленной свободной одежде, показывал какую-то связку, кое-где расставляя акценты. Чонгук перевёл взгляд на невысокую фигуру рядом с хёном и невольно сглотнул. Чимин был в серых штанах, не скрывающих его изящные тонкие щиколотки, и широкой белой футболке (кажется, именно она совсем недавно пропала с полки Чонгука), которая, пропитавшись потом, прилипла к груди и спине. Рыжие влажные прядки лезли в глаза, и Чимин то и дело зачёсывал их правой рукой назад в привычном жесте, вздыхая и немного откидывая назад голову, а левой же сжимал подаренную Хосоком колонку. И каждый раз, когда короткие пальцы небрежно скользили меж огненных волос, открывая вид на покрытую испариной шею с подрагивающим кадыком, Чонгук забывал, как дышать. И, кажется, как жить.       Чона никто не заметил. Возможно, потому что он стоял в тени коридора, возможно, потому что парни были всецело поглощены практикой. Но это и к лучшему. Пак почему-то до сих пор очень стеснялся танцевать при нём: тут же краснел и сбивался, после чего слёзно умолял прервать практику, пока со стыда не сгорел. С Хоупом ему было как-то комфортнее, что ли.       Первое время это очень задевало и бесило Чонгука, когда его частенько выпроваживали из студии, мол, мешаешь. Собственническую натуру-то никто не отменял. Парень уже успел напридумывать себе всякой ерунды, даже стал с подозрением коситься на Хоупа, отмечая все его взгляды, касания или просто слова, которые имели хоть какое-то отношение к Чимину. Хосок же тоже не дурак — всё замечал, но отмалчивался, словно воды в рот набрал. Но в конце концов не выдержал (Чимин-то не знал, что Хосоку секреты лучше не рассказывать — рано или поздно точно проболтается). Оказалось, всё до банального просто: Чимин и правда боится смешков или снисходительных взглядов со стороны Чона. Несмотря на бессчётные попытки Чонгука доказать ему, что он обожает то, как старший двигается, что его это заводит, спорить с упрямым как баран Паком бесполезно — Чон уже на своём горьком опыте это понял. Так что ни одна попытка успехом не увенчалась. Однако Чонгука всё это сопротивление не остановило, нет. Только раззадорило. Он так и продолжал на выходных заглядывать на тренировки, просто приходилось смотреть вот так, украдкой.       Поначалу Чону казалось, что Чимин танцует идеально, без ошибок. Он искренне поражался его гибкости и чувству ритма; Пак был рождён, чтобы танцевать, не иначе. Однако, присмотревшись повнимательнее, младший всё чаще стал замечать, как же сложно Чимину это даётся без музыки, пусть Хосок и пытался всеми силами ему помочь, упрощая связки и подбадривая, когда что-то не выходит. От глаз Чонгука не ускользнуло то, как расстраивается Чимин, когда сбивается или же не понимает настроение мелодии, ориентируясь только на движения Хоупа. Как с силой сжимает челюсти и хмурится, злясь на себя из-за ошибок. И как опускаются у него руки от осознания собственной беспомощности.       Вот и сегодня, после нескольких десятков повторений одной и той же связки, Чимин, разочарованно простонав, рухнул на пол, выпрашивая у Хосока тайм-аут. Улыбка сошла с губ Чонгука, а лицо приобрело обеспокоенный вид. Невероятно сильно хотелось сейчас сорваться, обнять его и успокоить, но если Чон выйдет из своего укрытия, то точно всё испортит. И без того шаткий карточный домик рухнет. Чимин, которому Чонгук поклялся, что больше не будет приходить в студию, перестанет доверять ему, а что страшнее — перестанет заниматься любимым делом, осознав, что это безнадёжно.       Поэтому парень, нервно зажевав губу, тихо вернулся в коридор, мысленно возвращаясь к идее, не дававшей покоя уже целый месяц. Она казалась до ужаса правильной, единственной верной, однако Чонгук медлил. Потому что заранее знал — это неминуемо коснётся их с Чимином отношений. А это слишком большой груз ответственности, даже для широких и сильных плеч Чонгука. Но сегодня что-то щёлкнуло в голове. Словно озарение. Чонгук осознал, что вот-вот — и он, наконец, решится.       Однако ему всё же нужен был свежий взгляд на проблему. Объективное мнение, так сказать.       Чонгук быстро покинул здание, попутно набирая номер самого мудрого человека, которого он знал.       — Да? — раздалось на том конце хриплым голосом спустя несколько гудков, после чего собеседник сухо кашлянул.       — Хён, мне надо с тобой кое-что обсудить. Ты свободен?       Юнги тяжело вздохнул. При других обстоятельствах он бы давно уже отключился, бросив раздражённо, что у него в кои-то веки выходной. Но, видимо, поняв по немного дрожащему от волнения голосу младшего, что дело неотложное, ответил:       — Да, приезжай. Я дома.       — Хорошо, скоро буду, — выдохнул Чонгук, улыбнувшись.       — По какому поводу хоть? — поинтересовался Мин.       — Это касается Чимина.       — Ок, жду, — безэмоционально бросил старший и прервал вызов.

***

      Юнги встретил Чонгука в весьма помятом виде, словно только что проснулся (хотя не исключено, что так оно и было на самом деле). Мин, даже не поприветствовав гостя, фыркнул и, развернувшись, пошёл в гостиную, на ходу хлопая себя по карманам потёртой домашней спортивной кофты. Чонгук, привыкший к такому «гостеприимству», молча разулся и проследовал за хёном, садясь на диван. Юнги же плюхнулся в кресло, тут же по нему растекаясь в ленивой позе.       — Рассказывай, — выдохнул Юнги, выуживая из кармана пачку сигарет и зажигалку. Он не любил ходить вокруг да около, когда кто-то из его любимых (в чём он никогда и ни за что не признается) младшеньких нуждался в совете или же его помощи. По правде говоря, Мину нравилось чувствовать себя таким важным и нужным, поэтому он старался не злоупотреблять надеждами, которые на него возлагали младшие.       — В общем... — Чонгук замешкался, доставая из кожанки телефон, открыл в браузере нужную закладку и протянул гаджет хёну. — Прочитай, пожалуйста.       Юнги прикурил и, зажав между красивыми длинными узловатыми пальцами сигарету, вдумчиво принялся читать текст на странице, нахмурив аккуратные тонкие брови. Дойдя до конца, Юнги откинул телефон на журнальный столик, облокотился спиной о спинку кресла и, запрокинув назад голову, выдохнул пахнущий ментолом дым в потолок.       — Ты, естественно, у него ничего не спрашивал, — хрипло заключил светловолосый, отчего Чонгук невольно вздрогнул от неожиданности. Молчание, которое длилось всего несколько секунд, показалось Чону целой вечностью.       — Нет, — он покачал головой, взяв телефон со столика.       — Ты же понимаешь, что он вполне может трактовать это по-своему, да? — Юнги в очередной раз выдохнул дым из лёгких. Кажется, всё вмиг пропиталось этим запахом ментола. — Ты уверен в своём решении? Хорошо обдумал?       Чонгук поджал губы и кивнул:       — Я больше не могу смотреть на то, как он страдает, хён. Он чересчур упрямый, чтобы признаться, что загоняет себя в тупик. Даже самому себе. Понимаешь, он слишком заботится о других людях, при этом совершенно забывая о себе. Так нельзя, — Чонгук накрыл лицо ладонями и устало потёр, тяжело вздыхая. — Мне больно от этого. Он очень много значит для меня.       Мин хмыкнул и затушил сигарету о пепельницу:       — Никогда бы не подумал, что ты так сможешь полюбить. Передо мной можешь не оправдывать свои действия, я прекрасно вижу, что делаешь ты это ради него и только. Тебе предстоит задуматься, как это донести до Чимина.       — Я постараюсь. Но... — Чонгук замялся и, посмотрев Юнги в глаза, добавил совсем тихо, — ...хён, он же не уйдёт от меня из-за этого?       — Не уйдёт, — с уверенностью отрезал Мин. — Побесится точно, но вот вряд ли он пойдёт на такие крайние меры. Опять же, всё зависит от того, насколько хорошо ты ему преподнесёшь эту информацию, а главное — свои истинные намерения. И да, с деньгами что?       — Я немного успел накопить, — Чон нервно затеребил край кожаной куртки пальцами. — Естественно, этого не хватит, поэтому я собираюсь взять кредит. Ещё существуют государственные программы, которые помогают денежными средствами. Так что, думаю, это как раз-таки не проблема.       — Если бы Чимин был девушкой, такой поступок был бы равнозначен предложению руки и сердца, — хохотнул Мин в попытках разрядить обстановку.       Только вот Чонгуку было не до смеха. От этих слов парень почувствовал, как стремительно краснеют задняя поверхность его шеи и уши. Хён говорил ужасно смущающие вещи. И, как ни парадоксально, — они были чистейшей правдой.       — Если ты хочешь узнать моё мнение, то на твоём месте я бы поступил точно так же. Я уже говорил: если ты залез в эти отношения, будь добр сделать всё, чтобы осчастливить этого парня. А это важный шаг, — Юнги поднялся с кресла и, подойдя к Чону, похлопал его по плечу, а на тонких бледных губах появилась призрачная улыбка. — Я даже горжусь тобой, малой.       Чонгук опешил, замерев на месте и уставившись на хёна широко распахнутыми глазами. Он знал не понаслышке: похвала Мин Юнги многого стоит. Можно считать, что ты получил благословение. Божественное или родительское — тут уже каждый сам для себя решал.       Чон почувствовал невероятный прилив сил. Вроде бы, хён ничего такого и не сказал, но придал младшему уверенности, в которой тот сейчас так нуждался.       Теперь Чонгуку казалось, что он в силах и горы свернуть.       Поджав губы, парень ещё раз посмотрел на веб-страничку, заголовок которой гласил: «Кохлеарная имплантация».