Изломы

      В дни Изломов Смерть выходит на улицы Алвасете и танцует рядом с людьми. Она обнимает за плечи молодых рыбаков, готовящихся выйти в море, заглядывает в окна домов, где молодые девушки прихорашиваются, собираясь на праздник. Её каблуки отстукивают ритм фанданго, в волосы вплетены цветы, кружево корсажа отсвечивает красным в свете факелов. От неё не прячутся — зачем, все равно не убежишь, - но ей и не кланяются. На Изломе время будто замедляет бег, чтобы потом снова набрать ход, и дорита Смерть приходит напомнить людям о том, что они смертны.       Ночь Зимнего излома темна, факелы не в силах разогнать черноту, и никто из гуляк не может быть уверен, что девушка, которую он обнимает, не посмотрит на него взглядом, в котором не отражается свет. В Кэналлоа зима теплая, но переживут её не все: шторма в море и ледяной ветер в горах сделают свое дело. В веселье чувствуется легкий привкус печали: наступает время, когда солнечный свет будет бледным, а морская вода холодной. Его нужно пережить — по крайней мере, постараться.       Весенний излом отмечают весело и шумно — зима прошла, и солнце с каждым днем ярче, поля начинают покрываться зеленым ковром, набухают почки на деревьях. Смерть улыбается людям, прикрываясь веером — она позволяет им поверить в то, что её нет. Кружатся хороводы, на костяных деревьях поблескивают ожерелья, гитары звучат как-то особенно звонко. Это время не для тягучих кантин, а для быстрых ритмов, и Смерть, постукивая каблуками, кружится на площади. Весной даже она позволяет себе верить в жизнь.       Летний излом наступает, когда море становится ярко-синим, деревья покрываются завязями будущих ягод, а улов многочисленных рыбаков особенно хорош. Люди зажигают длинные костры на берегу моря: вера в то, что перепрыгнув через огонь можно оставить позади все беды ушедшего года, неистребима. На побережье собираются все, от соберано до беднейшего рыбака, вино льется рекой, смеются девушки, кружась вокруг костров, а смерть подхватывает под локоть то одного, то другого — смотри, я здесь, я рядом. Шумно вздыхает море, гребешки волн приветливо качаются, напоминая о том, что опасность притаилась поблизости, и утлые суденышки не смогут ничего сделать, если дорита решит совершить морскую прогулку.       Осенний излом — время, когда урожай собран, сети починены, а ночи все темнее. Скоро наступит зима, так почему бы не повеселиться? Смерть согласно кивает, кружась в быстром танце. Нужно веселиться, нужно смеяться, потом такая возможность будет, увы, не у всех. Ей нравится в Кэналлоа. Здесь её не боятся, здесь могут смеяться вместе с ней — и редко смеются над ней. Здесь у людей горячая кровь, они всегда могут согреть бедную дориту. Никто не откажет, она это знает.       На Осенний излом у Смерти есть ещё одна традиция: она всегда заглядывает в замок, где живет хозяин полуострова. Не забрать кого-то, нет. Просто посмотреть. Бросив последний взгляд на веселую толпу, Смерть медленно идет по дороге, ведущей к мысу. На белом камне пляшут тени, ветер треплет листву на деревьях, из замкового парка доносится шум и смех, и она улыбается. Все здесь.       ...Карлос смеется, стянутые алой лентой волосы растрепались, и Долорес тянется поправить их. - Мама! - сын уклоняется, шутливо поднимает руки.       Долорес тоже смеется, оглядывается и, заметив неподалеку младшего, зовет его. Тот подбегает и останавливается за пару шагов. Долорес подходит, обнимает его, расправляет смявшийся ворот рубашки, целует, сын выворачивается из объятий: ещё бы, он уже взрослый, к чему эти нежности. Сзади подкрадывается Карлос, но Росио успевает обернуться, и мальчишки убегают куда-то в заросли. Долорес смотрит им вслед. Совсем скоро Карлос уедет в Лаик. В доме станет тише, а младший будет изводить менторов вопросами о том, что ему нужно знать, чтобы поскорее туда попасть.       ...Смерть задумчиво рассматривает мальчика. Лет восемь, не больше, невысокий, черноволосый, глаза синие — и она видит в них свое отражение. Смерть только так может понять, как видят её люди. Для этого мальчика она просто дорита — незнакомка в черном и алом, почему-то оказавшаяся в этой части парка. Он улыбается, и Смерть невольно улыбается в ответ. Она знает его — конечно, кто же не знает сына соберано, - и ещё знает кое-что о нем. В лице мальчика Смерть видит черты тех, кто был до него. О, она всех их помнит: и первого Алву, который ступил на землю Кэналлоа, и мечом доказал свое право владеть ей, и того, кто возвел белый замок, и тех, кто заключал договор с морисками, приходил на помощь королю, умирал во дворце, зажимая рану в груди, убивал врагов — и своих, и чужих. Смерть знает того, кто шел по предгорьям Мон-Нуар, и того, кто выигрывал безнадежные сражения, и ещё многих и многих... Она помнит братьев этого мальчика — лихорадка и море, конечно же, это должно было быть море. Когда-нибудь — нескоро, Смерть это чувствует, - она узнает и его.       Мальчик хочет что-то спросить, Смерть это видит, но она молча складывает веер, качает головой и уходит. Все, что ей хотелось узнать — она знает. Синеглазые из этого рода всегда доставляют много хлопот — слишком уж многие их желают, и они не торопятся на свидание с ещё одной доритой. Впрочем, за это она их и любит.       …Росио появляется, когда Долорес уже начинает беспокоиться. Вид у него задумчивый, волосы растрепаны. Он подходит к ней и без возражений дает поправить почти развязавшуюся ленту. - Мама, - говорит он, - скажи, а ты не знаешь, кто эта дорита?       Долорес удивленно смотрит на него. Росио показывает куда-то в сторону, и она замечает, что рядом с вышедшим из-за деревьев Карлосом идет какая-то девушка. Глаза у неё темные — такие, что даже свет не отражается, веер сложен, кружева на корсаже кажутся красными. - Нет, - встревоженно говорит Долорес, - не знаю.       Карлос подходит к ним, на лице улыбка, ворот рубахи распахнут, и в пляшущем свете факелов кажется, что на ключицах — кровь. Долорес вздрагивает, встряхивает головой, прогоняя наваждение. После смерти Рубена везде беда мерещится. Карлос что-то говорит Росио, тот звонко смеется, и его смех, будто родниковая вода, смывает неприятный осадок с души. Долорес глубоко вздыхает и тоже смеется, позволяя сыновьям утянуть себя в веселый круговорот.       …Смерть медленно идет по улице. Праздник начинает затухать, хотя музыка все ещё слышна, и танцоры продолжают отбивать каблуки на булыжниках площадей. И никто не откажется от ещё одного танца. - Эй, милая, станцуешь с нами? – кричит кто-то, и Смерть оборачивается. Двое парней – похожи как братья, но один – она это ясно видит, будет жить ещё долго, а вот второму лучше бы не выходить завтра в море. Впрочем, даже Смерть можно обмануть – такое случалось. В конце концов, она свое получит, но всегда находятся те, кто пытается её обыграть. Смерть усмехается и кивает. Почему бы и не станцевать?       …Замок Алвасете засыпает. Долорес перечитывает письмо от мужа, а потом молится, повторяя имена своих детей, прося счастья для тех, кто жив, и садов Рассветных для тех, кто ушел. Карлос пытается вспомнить лицо дориты, с которой встретился сегодня в парке, а потом думает о Лаик и о том, кто выберет его в оруженосцы. Росио сидит на подоконнике, глядя на море, и думает о том, что Карлос обещал показать ему тот прием, которым победил его в прошлый раз, и о том, что дорита, которую он сегодня видел, очень красивая, и похожа на кого-то… на кого? Молодой рыбак идет к причалу, чтобы выйти в море и получить первый – самый хороший - улов. Сквозь вздохи моря слышатся крики чаек, а на песке… Рыбак останавливается и удивленно смотрит на легкие следы – кто-то прошел здесь совсем недавно, и это была женщина. Странно, думает он, оборачивается, но позади уже ничего нет: пенные волны смывают все отметины на песке. Утро после Излома, хмыкает рыбак, продолжая путь. Всякое может померещиться.