С повязкой на глазах

      Все довольно просто, если отбросить все условности. Ты ставишь на чашу весов Фемиды свою свободу и жизнь, а в противовес ей наполняешь другую чашу своей потрепанной временем гордостью.       Так что ты выберешь, Джон Ватсон, бывший военный врач, бывший солдат Британской армии?       Выбор довольно очевиден, лишь бы не прогадать, лишь бы уйти живым. Не вляпаться бы по самое «доктор Ватсон, истинные пары на то и есть истинные». Не избавиться и не скрыться.       Все хорошо, до тех пор, пока Шерлок не начинает копать. В случае обычных людей это можно было бы назвать простым разговором, почти дружеской беседой, но ведь мы говорим о Шерлоке. Когда он начинает думать, его голос начинает отдаляться, будто тебя и нет уже в этой комнате, Джон, посмотри-ка, про тебя снова забыли. Как жаль, что тебе плевать.       Второй человек, которого бы стоило избегать, встречает его на улице, якобы совершенно случайно оказавшись в этом районе города. У Майкрофта усталый взгляд, тяжелый, давящий. А при попытке вдохнуть воздух рядом с Джоном он болезненно морщится, учуяв запах альфы. Ватсон его не слушает, сдавленно благодарит за то, что не предал «это» огласке и уходит, не поворачиваясь.       Вечером, он дерет свою шею мочалкой в надежде избавиться о чужой метки, чужого запаха, потому что он не вещь, он здесь сам по себе.       Это называется ломкой. О ней не думаешь, когда уходишь без оглядки на дом, в котором оставляешь некую часть себя.       Она появляется в тишине ночи, в лицах прохожих. В самых потаенных глубинах вашей души.       Вот ваш выбор, Джон Ватсон. Любите его, спите с ним, как с самым неискушенным любовником.       Он чувствует себя грязным — но противиться связи так чертовски сложно, и вечерами, когда даже Шерлок слишком измотан, чтобы бодрствовать, Джон тянет руку в свои пижамные штаны, обхватывая член и яростно дергая, в попытке кончить быстрее. Чтобы не вспоминать. Чтобы картинки единственной ночи со своей парой не проносились перед глазами.       Если закрыть один глаз, то на изнанке век, можно увидеть звезды. Закрыв оба глаза, можно увидеть правду. Если бы Фемида была зрячей, ей не понадобилось бы столько поводырей.       Время идет, Джон вышагивает вслед за ним в будущее. Там новые дела, черт бы побрал этих собак, сумасшедших Доминанток и полицейских.       Джон ведет блог, чувствуя, будто пишет его только для одного человека, который неотступно идет за ним по пятам. Запах сошел на нет, метку вполне можно спрятать за шарфом, высоким воротом куртки и тонной лжи. Если не приглядываться, так же можно спрятать свою тоску и одиночество.       Это правильный выбор, Джон.       А потом все идет к чертям и разобрать, где здесь правильно становится слишком сложно. — Мы должны вести себя осмотрительнее. — Тебя это волнует? Что скажут люди? — издевательски тянет Холмс, но у Джона сосет под ложечкой и грудь сдавливает от каждого их упоминания в прессе. Слишком открыто. — Короче, не светись какое-то время.       Это не сработало, потому что Джим уже их нашел. Точнее, полиция нашла его.       На первом слушании по делу Джеймса Мориарти собралось много людей. Сам Джон усиленно жевал нижнюю губу и задерживал дыхание, потому что запах своей пары было слышно на все здание суда и едва ли это добавляло Ватсону решимости. С его места было видно только черную макушку и расслабленную спину, но одного этого хватило, чтобы начать тихонечко шипеть, чувствуя, как внутренняя омега бьется в путах самоконтроля. Но когда на втором слушании, Джеймс обернулся, чтобы найти его глазами, Джон почувствовал, что может сдаться даже быстрее, чем он мог представить.       Майкрофт сказал, что Мориарти хочет уничтожить своего соперника. Это не так. Джеймс хотел уничтожить его, Джона Ватсона.       Ричард Брук был Джимом, он пах им, он выглядел как он, он был точной копией — от оригинала и не отличить, но Джон смотрел и глазам своим не верил, руки дрожали, и хотелось ударить его, разбить эту личину. Мориарти был злодеем и преступником, прямо сошел со страниц детских книжечек, злой разбойник, только клинок в зубы. Актером он тоже оказался знатным, и Джона разрывало от двух желаний — обнять и задушить. Смешать, но не взбалтывать.       Подвела игра, и вот, он в холоде морга, а перед ним два тела — друга и любовника. Каков же твой выбор, Джон Ватсон?       Смерть не оставляет природного запаха, смерть пахнет антисептиком и чистотой. Мама в детстве говорила, что омега и альфа — это часть души, поэтому когда человек умирает, то умирает и его сущность.       Молли дрожит и выискивает глазами трещины на полу. Сотрудники Скотланд-Ярда такой чуткости не проявляют. Это обычные вопросы в таких случаях. — Вы уверены, что это мистер Джеймс Мориарти?       «Знаете, я видел его всего пару-тройку раз. Мы переспали, кажется даже, что мы были истинной парой, представляете какая ирония? Он убил моего друга и умер сам! Они оба вроде как оставили меня разгребать это дерьмо». — Да. — Мистер Холмс? — Вы издеваетесь? — вспылил Джон. — Он был моим другом и соседом, мы прожили под одной крышей уйму времени и вы сомневаетесь, что я бы не узнал Шерлока?       Это было глупо. Вся эта истерика, ведь они не виноваты, а Джон уже видел достаточно, чтобы понимать.       Он остался совсем один.

***

— Она тебе не помогает.       Джеймс выглядел точно так же, как в день их встрече в бассейне — шикарный костюм, ухоженный вид и взгляд короля положения. Даже в воспалённом воображении Джона, мужчина продолжал оставаться самым красивым, кого ему приходилось видеть. — Мистер Ватсон? Что-то не так? — она весьма милая, эта девушка, его новый психиатр, но Джон чувствует себя с ней как на операционном столе. Она задает много неуместных вопросов, о Шерлоке, полиции, его завтраке и следит за каждым движением самого Джона так, будто владеет искусством дедукции. — Все в порядке. В норме. — Вы смотрели за мое плечо? Там что-то есть? — не унималась специалист, продолжая сохранять спокойное выражение лица. — Правда, Джонни, ты смотрел на меня, тебя поймали, — подмигнул ему Джим и приблизился, наклонившись к самому уху, опаляя теплым дыханием. — От меня сложно оторвать взгляд.       Доктор дернул головой, пытаясь отогнать фантомное видение. Это не укрылось от глаз аналитика. — Знаете что, доктор Ватсон? Возможно, вам следует прийти сюда завтра. Вы отдохнете, соберетесь с мыслями… — Завтра. Отлично, — кивнул Джон, вставая со своего места и наконец выдыхая спокойно. Постоянно держать себя под контролем, в попытке не чертыхнуться на сожителя в своей голове, довольно сложно.       К этому психиатру он больше не придет. Даже жаль, она казалась довольно милой. — У нее двое детей, счастливый брак с милой простушкой-омегой из Штатов, ты ей не интересен, «доктор Ватсон», — повторяя интонацию психиатра произнес Джим.       Они уже покинули ее дом, но разговаривать со своим воображаемым партнером, пусть даже на безлюдной улице… — С чего ты взял, что я бы хотел с ней сблизиться? — против собственной воли вырвалось у него. — А не хотел? — изогнул бровь Мориарти. — Все, чего я хочу, — отчеканил Джон, задержав руку в воздухе, в попытке ткнуть ему пальцем в грудь, но потом бессильно уронил, сбавляя пыл. — Чтобы ты исчез. Оставил меня в покое. — Ложь.

***

— Как её зовут? — Это не смешно. Ты плод моего воображения, а значит прекрасно знаешь как её зовут, Джим. — Ладно, сдаюсь, — Джим поднял руки вверх, вышагивая спиной вперед, чтобы видеть Джона. Каждый раз, когда он проникал сквозь силуэты прохожих, мужчине приходилось зажмуривать глаза. — Но она была бы рада, если бы ты вернулся туда. На Бейкер-стрит.       Джону пришлось ускориться, позволив Джеймсу отстать. Этот разговор звучал не впервые, и самое смешное, что, получается, он рассуждал об этом с самим собой. Был против себя. Фантастика. — Окей, я понял, но стоило хотя бы заглянуть к ней на чашечку чаю, старушка была бы довольна. — Ты знаешь, почему я не могу туда пойти. — Почему? — Потому, что я вижу тебя! — не выдержал Ватсон и повернулся.       Позади ожидаемо никого не оказалось.

***

— Джонни-и-и…       Молчание в ответ. — Ну не молчи, — вагон метро раскачивался в такт стуку сердца, прогоняя их по артериям Лондона. Конечного маршрута у Джона не было. — Хорошо, я больше не буду исчезать так неожиданно. — Я не могу говорить с тобой в метро, тут полно народу, — едва шевеля губами, прошептал Джон. — Думаешь, им не плевать? — Джим качнулся с пятки на мысок, оглядывая пассажиров, и не найдя в них ничего интересного, сел прямо на колени к доктору. Джон ощущал фантомный вес, повторяя про себя, что все это не настоящее. — Если закрыть глаза, — шепчет Мориарти, прикрывая своей ладонью чужие веки. — Можно представить, что тут никого нет.       Джон даже засмеялся от досады, совершенно упуская из вида, что окружающие могут о нём подумать. — Проблема в том, что мне не нужно для этого закрывать глаза.

***

      Джон скулил, как самая настоящая сучка, требующая случки. Подавители он перестал принимать ещё с похорон, но из-за депрессии и недоедания, его запах из незаметного стал невзрачным. Запланированная течка тогда прошла удачно. А вот с этой все было не так гладко. — Я чувствую твой запах, — Джон взвыл от этих слов, проезжаясь коленями по взмокшей от пота и смазки простыне. Его опалило жаром и смазка стала выделяться ещё интенсивнее. Сам Джон стал пытаться вдохнуть глубже, чтобы тоже почувствовать запах человека, что лежал на другой половине кровати и разглядывал его мучения. Вот только запаха не было, и Джону с каждой минутой было все паршивее. — Пожа-а…луйста, — выдохнул мужчина, скользя возбужденным членом по простыне. Лицо Джима приобрело такое скорбное выражение, будто он действительно жалел, что не может помочь. — Ты знаешь, что надо делать, малыш.       Джон кивнул и скользнул пальцами в себя, пытаясь получить разрядку. Это будет длинная ночь.

***

— Я люблю тебя, Джонни. Джон кивнул и улыбнулся отражению Джеймса в зеркале, чувствуя себя безнадежно влюбленным в мертвеца.

***

— Пора домой, Джон, — у этого Мориарти была щетина, изможденный вид и несвежее дыхание. А ещё он был живым. Это пришлось проверить экспериментальным путем. — Неплохой удар, — сказал экс-мёртвый преступный гений, потирая челюсть, пока Джон встряхивал руку и ходил из стороны в сторону. — Ты жив! Господи Всемогущий! — Ну не стоило так официально… — Заткнись. Заткнись, иначе я отправлю тебя туда, где ты должен быть по мнению всех в этом городе: на два метра под землю! Джим засмеялся. Он смеялся, а его грудь вздымалась при дыхании, и это было прекрасно, он был прекрасен и Джон как-то бессильно рухнул на колени перед креслом, касаясь чужого плеча, чтобы проверить челюсть. И ещё раз коснуться. — Я скучал по вам, доктор Ватсон, — выдохнул Мориарти. — Теперь мы в безопасности. — И я тоже тебя люблю.