***
— А его не пора кормить? — Драко взглянул на наручные часы. Иногда Гермионе, да и ему самому казалось, что он знал даже больше, чем должен знать новоиспечённый отец. — Нет, я ведь только что его уложила, — Гермиона улыбнулась и зашагала наверх по резной деревянной лестнице в комнату их маленького сына. Ей не нужны были какие-то приборы, чтобы знать, что и как следует делать в отношении их ребёнка. Четыре месяца назад, а кажется, что ещё только вчера плач маленького существа огласил палату в госпитале Святого Мунго. Он ещё такой маленький, а уже так похож на своего отца. Светлые волосики покрывают головку, серые глазки пронзительно глядят на каждого находящегося рядом. Мамин сероглазый ангелочек, так называла Максимуса Гермиона. Она открыла дверь в спальню, никак не меньше (на этом настоял Люциус Малфой, который сказал однажды, что они могут делать, что хотят, но у его внука должна быть детская, соответствующая ему), Максимуса Малфоя и прошла по мягкому, заглушающему звуки шагов, ковру к кроватке. Маленький мальчик спал, посасывая указательный пальчик во рту и тихо сопел. Как—то раз, когда Нарцисса и Люциус застали эту картину, миссис Малфой, властная и гордая женщина, но при этом любящая и нежная мать, заметила: — Указательный? Настоящий Малфой. Драко был таким же, — это было произнесено не без эмоций в голосе, и по—видимому, означало, что уже в этом возрасте у их маленького внука проявлялись замашки истинного аристократа. Мать подоткнула мягкое одеяльце и ласково погладила малыша по бледно-розовой щёчке.***
Послышался взрыв. Гермиона, перепуганная на смерть, одним взмахом волшебной палочки наложила на кроватку сына Заглушающее заклятие и кинулась вниз. — Драко! — закричала она, бегом спускаясь по лестнице. Внизу, от едкого серого дыма ничего не было видно, но ещё только выбегая из детской, женщина расслышала: — Уизли? Что, чёрт возьми, тебе здесь надо?! — неужели в их дом только что проник Рон? Её друг, её лучший друг. Этого не может быть. Что происходит? — Гермиона, — услышала она голос мужа, — забирай Максимуса и беги! Скорее, я его задержу! Гермиона, внутри которой всё оборвалось, бросилась бежать обратно, не заметив, как выронила на лестнице свою волшебную палочку из трясущихся рук. Она рывком закрыла дверь в комнату Максимуса и аккуратно взяла его на руки вместе с одеяльцем. Заклинание, наложенное ею на его кроватку рассеялось, и малыш, услышав звуки борьбы, проснулся и начал кряхтеть и ёрзать на руках у матери. Но почувствовав, что сейчас не время, так и не заплакал. — Тише, милый. Всё хорошо, мама рядом, — шептала Гермиона, прижимая к себе маленького сына, вдруг вспомнив рассказ Гарри о том, как на самом деле погибли его родители. Сейчас всё это слишком напоминало ту историю, за исключением того, что роль «Тёмного лорда» в этом случае играл Рон Уизли. Гермиона вспомнила Лили Поттер, которую так сейчас сама себе напоминала. Лили точно так же стояла около кроватки малыша Гарри, крепко прижимая к себе своё дитя, а Джеймс кричал жене, чтобы она бежала, пряталась, что он задержит врага. Полыхнула зелёная вспышка, и Гермиона закричала. Нет. Нет, только не это. Это невозможно. Пожалуйста, пресвятая Моргана, пусть это будет только сон. Страшный кошмар. Её муж не мог погибнуть. Максимус принялся всхлипывать, давая понять, что сдерживаться, когда его мама в таком состоянии, больше не может. И вдруг наступила гробовая тишина, давящая со всех сторон, тишина, которую прерывал лишь звук тяжёлых шагов. И тот, кто эти шаги издавал сейчас направлялся вверх по лестнице. Этот звук перекликался с бешеным стуком сердца женщины, стоявшей спиной к двери детской. Дверь в комнату, отделявшую мать и ребёнка от происходящего внизу, широко распахнулась и туда ввалился, более точного определения было не подобрать, Рон. Гермиона уложила сына обратно в кроватку и круто развернулась, заслоняя его собой. Пусть так, но Максимуса он не тронет, она не позволит. — Рон? Что ты делаешь? Что тебе здесь нужно? — Отойди, Гер-Гермиона… — заплетающимся языком сказал Рон. Глаза его были злыми и налитыми кровью, как у быка, от чего стало понятно, что он сильно пьян. — Рон, ты не в себе! Прошу, приди в себя, мы же друзья! Давай мы просто поговорим, ладно? — Гермиона не знала, как ей ещё отвлечь Рона, который уже наставил на неё свою палочку. — Он отнял тебя у меня, и я избавился от него… Ты родила ему выродка, я и с ним покончу. Он лишь помеха н-нашему счастью! — Рон покачивался из стороны в сторону, — Отойди, мне нужен его сын! — крикнул он. Неужели всё из-за этого? Неужели это всё из-за уязвлённой психики её друга? Всё просто потому, что она предпочла Драко ему? — Нет, умоляю, Рон! Не делай этого, остановись! Ты же мой лучший друг, Рон! — Гермиона уже успела понять, что палочка упала где—то внизу, теперь она беззащитна, а единственной защитой её малыша является она сама. Невольно на ум снова пришла Лили Поттер. — Отойди, я сказал! — рявкнул тот, — Я сделаю всё быстро. — Нет, убей меня, Рон! Это я причинила тебе столько боли! Я должна быть наказана, не он! Прошу, только не Максимус. Только не мой сын, — Гермиона почти обезумела от страха за жизнь своего ребёнка. Что ей делать, если у неё никого не будет? Ради чего тогда жить? — Зря ты так, Гермиона, — выпалил Рон, еле составляя слова в предложения, — У нас могло бы всё получиться, — он тяжело вздохнул и трясущимися руками направил на неё волшебную палочку, — Авада… Гермиона приготовилась к смерти. Она лишь молилась, чтобы её Любовь защитила Максимуса, как Любовь Лили защитила когда—то Гарри. — Петрификус Тоталус! — послышался дикий крик. — Остолбеней! Гермиона не могла поверить своим глазам. Перед ней стоял живой Драко, а рядом с ним был Гарри. Они тяжело дышали, а на их вспотевших лицах застыл ужас. На какое—то мгновение в детской воцарилась тишина. Даже Максимус, лежащий в кроватке, перестал плакать. — Слава Мерлину, что я успел! — наконец выдохнул Гарри, — Инкарцеро, — тело Рона опутало верёвками. — Но… — Гермиона переводила взгляд с Драко на Гарри, — Как? — Уизли был, мягко сказать, навеселе, когда решил навестить нас в столь поздний час. И в тот момент, когда этот кретин попытался произнести Смертельное заклятие, оно вышло совсем не тем, на какое он рассчитывал, и меня лишь отбросило назад. Скрывать не буду, было больно. Но когда я услышал твой крик и плач Максимуса, — голос Драко сорвался, — я подумал, что потерял вас, — и он замолчал. Гарри понял, что настала его очередь говорить: — Я нашёл Рона в пабе. Он был уже крепко выпившим, когда я попытался отвести его домой. Он вырвался и закричал, что, наконец—то, с чем—то покончит. Не знаю почему вдруг, но я подумал о вас, — при последних словах Гарри взглянул на подругу тем взглядом, который понимала только она одна. Драко, пришедший в себя, пересёк детскую и обнял Гермиону, которая уже держала на руках затихшего Максимуса. — Вы в порядке? — тихо спросил он, прижимая к себе жену и сына так крепко, как только мог. Он осмотрел лицо Гермионы, и не найдя ни царапин, ни ссадин, с облегчением выдохнул. Если только потребуется, он умрёт за свою семью. Для него никогда не будет ничего дороже, чем они. И никогда не будет. Существует мнение, что война меняет человека. В какую сторону, решать ему самому. Замкнуться в себе или начать жить заново. Драко Малфой выбрал второй вариант. И с тех пор ни разу не пожалел об этом. Он больше не пешка в чужой партии в волшебные шахматы. — Всё хорошо, — ответила Гермиона, обнимая Драко, — Я так испугалась. Я не могла поверить в то, что вижу, — она начала тихонько всхлипывать. — Всё уже позади, идём вниз, — Драко мягко отстранился, и все вместе спустились в гостиную. Там он бережно усадил жену в глубокое кресло возле камина, ободряюще улыбнулся и отошёл к Гарри, стоявшему у выхода. Одним движением волшебной палочки Гарри починил входную дверь и теперь стоял, глядя на семью Малфоев. Нехорошо было так думать, но в душе он благодарил всех волшебных и не волшебных святых за то, что это случилось не с его Джинни и маленьким Джеймсом. — Я пойду, иначе моя жена прибьёт меня к стене вместо картины. — Поттер, постой! — окликнул его Драко. — Да? — Спасибо тебе, — Драко поднял ладонь вверх, останавливая дальнейший вопрос Гарри, — Отвыкни уже от привычки всех перебивать, Поттер. Ты спас их, вернул мне мою семью, — волшебник взглянул в сторону камина, где Гермиона заботливо убаюкивала Максимуса, — Это стоит всякой школьной вражды. — Она моя лучшая подруга, Малфой. Я не мог иначе. К тому же, я спас её не один, — Гарри усмехнулся, — Я вижу, как вы любите друг друга. Для меня важно, чтобы Гермиона была счастлива. Рону этого никогда не понять, — он открыл дверь, — Ну, а теперь я и впрямь пойду. Я ведь не на работе. Сейчас прибудет мой отряд, я уже их оповестил. Ребята всё здесь уберут, — и они понимающе улыбнулись друг другу. — Так что, Поттер, мир? — и Драко протянул Гарри ладонь. — Похоже, что мир, Малфой, — Гарри пожал руку своего бывшего врага, и выйдя за дверь, аппарировал на площадь Гриммо двенадцать.