Сквозь время

За окном - холодный январский вечер, а в кружке уже давно остывший, кисловатый кофе. Он морщится от его привкуса, но зачем-то делает еще глоток и закуривает, пододвигая к себе пепельницу. Невольно усмехается своему упрямству, но деваться некуда, это единственный кофе, оставшийся в его доме. А когда-то, давным - давно, она варила ему потрясающе вкусный кофе... Но кажется, будто это было тысячу лет назад и вообще не в его жизни. Его воспоминания кажутся ему подсмотренной картинкой из чьей-то другой, чужой ему жизни. Это все было не с ним. Это не могло быть с ним. Тогда ему было девятнадцать, а сейчас - уже почти двадцать семь, и он кажется себе безумно старым, словно прожил две - три жизни. Он почти уверен, что у нее есть семья и дети, но старается не думать об этом. Он вообще старается не думать о ней последние шесть лет. Их расставание - его вина. Он принимал ее заботу и любовь как должное, а на самом деле - это он должен был любить ее и заботиться о ней. Был слеп? Глуп? Юн? Глупые оправдания, на самом-то деле. Он считал, что они не более, чем друзья детства, и раздражался от проявлений ее чрезмерной заботы. Какая ей разница, где он ходит? Какая ей разница, что он пьет до утра и курит по две пачки сигарет в день? Какая ей разница, сколько ран он получит в очередной стычке и вообще, не женское это дело. Но это было ее дело. Сейчас, восемь лет спустя, он понимает это, но... В его жизни были другие женщины, много женщин, но ни одна не могла даже сравниться с ней. Ни одна из них не варила такого кофе, ни одна из них так бережно не накладывала повязку, и ни одна из них не заполняла эту ноющую пустоту в груди. Ее улыбка всегда согревала, а руки всегда были теплыми. От нее пахло выпечкой, медом и корицей - да и вся она была потрясающе теплая, родная и домашняя. Его. Он ни разу не целовал ее губ и ни разу не прикасался к ней, как к женщине, и ему было ужасно горько от того, что сейчас, возможно, кто-то другой целует ее губы, и кому-то другому она готовит завтрак по утрам. В какой-то безумной параллельной реальности она - его жена. Там она встречает его дома по вечерам и воспитывает их ребенка. Там она, а не другая женщина, согревает его постель и обнимает по ночам. Там лишь она. Здесь - только пустота. И от этого еще больнее. Призраки того, что могло бы быть, все навязчивее преследуют его, и ему хочется разбить все к чертям. Но они лишь бесплотные призраки... Зачем он приехал сюда - он не знает. Он стоит перед порогом ее дома и наблюдает за силуэтом, двигающемся за занавешенным окном. Свидетель чужой, не его жизни. Там, за стеклом, счастливая семья, где он - никто. Она никогда не примет его обратно в свою жизнь, да и он не сможет в ней присутствовать, наблюдая со стороны за ее счастьем. Лишний. Ненужный. Как отросток на гладкой поверхности идеального человечества. Дверь открывается, и она появляется на пороге - красивая, в синем платье и фартуке в цветочек. Волосы собраны в неряшливый пучок, а в глазах столько боли, что он готов прямо здесь и сейчас упасть к ее ногам и молить о прощении. И обещать, что больше никогда не придет. - Я ждала тебя восемь лет, ты, чертов бессердечный придурок. Он спиной чувствует слезы в ее голосе. Уйти - нет сил. Ноги словно примерзли к до омерзения ровной тротуарной плитке, и ему остается только одно - остаться. Неловкая улыбка изломанных временем губ, насквозь пропахших табаком. Оправдываться бессмысленно, но... - Прости, что задержался.