Fucking Fetishist

      Они встретились, как и всегда, в просторном холле одного из Питерских отелей. Если для Ларина это уже стало привычным — у него было достаточно денег, чтобы не трахаться во вшивых съемных квартирках — то студента Юру, словно случайно попавшего в эту блестящую чистотой и лоском вселенную, смущало донельзя.       В комнате, как и во все предыдущие их встречи, была большая двуспальная кровать с белыми простынями, шкаф, телевизор, столик и кондиционер. Всматриваться в детали интерьера не было нужды — они оба и так знали все наизусть. Каждая минута этого дня была привычной, как и небрежно брошенное «раздевайся», и подтянутое тело Ларина, исчезающего за дверью ванной, и смущение, приходящее, стоило Юре снять с себя все до единой вещи. Он не был красивым, и даже привлекательным его можно было назвать с натяжкой, но Дмитрий его, несомненно, любил. Любил кудряшки, отливающие на свету золотом, искреннюю улыбку и даже полноту, которой Хованский так стеснялся. Из-за лишнего веса над ним многие насмехались, но все это отходило на второй план, когда великолепный и богатый подтянутый Ларин целовал его, шепча, что на самом деле его тело прекрасно.

People laughing about your size Люди высмеивают твою фигуру. We can fuck them on your French fries Пошлем их на х*й, закусывая жареной картошкой.

      Вода за дверью ванной перестала шуметь, а спустя пару секунд оттуда вышел Ларин — как и всегда, в одном лишь белом полотенце на бёдрах. Юру снова потянуло прикрыть наготу, и это не ускользнуло от его взгляда.       — О чем мы с тобой говорили? — Дмитрий присел на кровать рядом с ним, — Для меня ты красив, запомни это. Твое тело — великолепное, — Хованский покорно кивнул. Позже он долго будет вспоминать эти слова. То, с какой настойчивостью Ларин сказал это; то, как он целовал его, словно стараясь запечатлеть сказанное…       Юра откинулся на мягкую подушку и прикрыл глаза, чувствуя, как сосредоточенно Дмитрий покрывает поцелуями его обнаженное тело. «Почему ему это так нравится? Я ведь отвратителен» — этот вопрос он задавал себе неоднократно, но конкретного ответа на него не получил. А ответ был. Но признаваться в том, что он помешанный на полноте фетишист, Ларину не хотелось.

Call me freaky, call me sick Называй меня извращенцем, называй меня больным. I like it sticky, I like it big (Fat!) Мне нравится липкость, мне нравится толстота (Жир!)

      На слабую, тянущую боль при проникновении Хованский уже не обращал внимания. Он знал, что через какое-то время она уйдет, сменившись удовольствием, и от этого было не так страшно. Каждая встреча — словно назойливая, застрявшая в голове песня: ты напеваешь её снова и снова, досконально зная текст наизусть.       — Чёрт… — Дмитрий принялся вбиваться в податливое тело студента, не сдерживая стонов. Это была уже, наверное, двадцатая их встреча, но каждый раз он испытывал те же ощущения, что и в первый. Трахать этого великолепно неидеального парня, цепляясь за его полные бедра было чем-то сродни искусству; одного прикосновения к его мягкому животу хватило бы, чтобы кончить, а уж созерцать лицо Юры с собственным членом во рту доставляло ему особенное удовольствие.       Ларин был извращенцем. Фетишистом.       Но ему это нравилось.

You call me freaky, you call me sick Ты называешь меня извращенцем, зовешь меня больным. I like your sticky, I like your big (Fat!) Мне нравится твоя липкость, твоя толстота (Жир!) I hate your skinny, I hate your flat Ненавижу твою худобу, ненавижу твою щуплость. I donʼt need your mini, I like your fat Мне не нужно твое мини, мне нравится твой жир.