Пунктиром

— Ты опять не отвечал на мои звонки. — Прости, я гулял с Юнги. Тэхён заваливается в комнату, на ходу сбрасывая с себя отсыревшие под дождём вещи, а Чонгук с неприкрытым интересом наблюдает за ним: парень раздевается до белья, но его торс, вопреки рубашке и куртке, оказывается вымочен, словно тот и вовсе шёл по улице без верхней одежды. Тэхён поворачивается и аккуратно развешивает на поручне кресла разноцветные носки. Вся его спина выщерблена мелкими царапинами и кирпичной крошкой. — А я вот звонил Юнги и знаю, что тот сегодня в Пусан уехал. Тэхён удивлённо поворачивает голову. По влажным волосам нестройно стекают дождевые капли, очерчивая профиль с огромными озадаченными глазами и открытые в немом вопросе губы. Он хочет что-то сказать, но бессловесно двигает ими, бежит языком по розоватой кромке и закрывает рот. Он поворачивает голову к Чонгуку, и его резко обволакивает дурманящий запах: он делает глубокий вдох и прикрывает от наслаждения глаза. Облокотившийся на стол Чонгук делает шаг в сторону, и Тэхён замечает причину взбудоражащего его запаха: зажженная свеча с палитрой оттенков от корицы до свежего кофе и две креманки растаявшего фисташкового мороженого, его любимого. — Ты ждал меня к ужину? Прости… Тэхён подходит к Чонгуку и утыкается мокрым носом в его тёплую шею, обнимая под лопатками, и рукою трогает мягкие коричневые волосы. Как дома, из которого он уехал. Любимый добродушный сосед. Чонгук осторожно обнимает его, похлопывая по талии, и хочет отойти назад, но Тэхён нюхает чистую кожу парня и ведёт носом за мочку пробитого уха: он сминает её и снова ведёт вверх, обволакивая дыханием. Всё, что он может себе позволить — нежные касания. — Так кто это был?.. — Чимин, с универа… Помогал с физикой. — Трение? — Оно самое. Чонгук делит одну комнату с Тэхёном уже целый год и изо дня в день робко и вкрадчиво проникает в его душу. С их первой встречи повелось стереотипное, но, честно, оправданное положение вещей на этих пятнадцати квадратных метрах: Чонгук — тихий и усердный студент, вечный друг, который дарит заботу и защиту, а Тэхён другой — он весёлый и искрящийся; он каждый момент времени ищет себе новых знакомых, которые, возможно, могли бы стать его второй половиной. Он хочет детей, но несмотря на это рассматривает и мужские кандидатуры. Тэхён видит потенциальную мишень даже под собственным носом, но боится запятнать честь лучшего ученика, а Чонгук, пока не переступил это роковую черту, даже не замечал его побуждений. Но день, когда он, сжалившись над чувствами соседа, подпускает его к себе ближе и ненароком влюбляется, а затем замышляет способ, по праву которому сможет привязать к себе своего потрясающего друга, наконец настаёт. Вечер пятницы подходит для этого лучше всего. А ещё Тэхён чувствует вину и нуждается в ласке: он еле слышно говорит, понизив голос до глухого шёпота, будто рокочет мелкими камнями по песку. Он знает, что его тембр и интонация заставят Чонгука задуматься. Ведь уже год он возвращается в эту комнату и ждёт, когда парень поймёт то, чего никогда не скажет Тэхён. И он понимает. Как было бы проще, если бы нельзя было умолчать искру самых чувственных слов за привычкой скрывать эмоции, привитой приличным воспитанием, и робостью первого шага. Чонгук несколько ниже Тэхёна, а ещё он одним пальцем поднимает его подбородок и касается губами туда, где с первого взгляда и не будет заметно. Тэхён жмурит глаза от наслаждения и закусывает губу — его любвеобильная натура и не ждала развязки лучше для сегодняшнего дня — а Чонгук и не спешит отрывать губы от кусочка смуглой кожи и работает щеками усерднее, высасывая весь воздух из столь небольшого влажного вакуума. Тэхён вскрикивает. — Что ты делаешь? — Тс-с, ничего не говори. Он наклоняет голову и касается кожи под губами, оставляя на ней глубокий поцелуй, и отнимает губы, лишь полностью удовлетворившись намёку на еле фиолетовую метку. — Тэхён, я тут подумал на досуге. Почему бы нам не начать встречаться?.. Взаправду. Тогда тебе больше не надо будет никого искать… Только молчи, — напоминает он. Чонгук не отрывает губы и спускается по тэхёновой коже ниже, грубо касаясь. Сантиметр за сантиметром он засасывает кожу всё сильнее, оттягивает и играет её между опухшими губами, а затем отпускает, оставляя тускло блестеть в приглушённой темноте комнаты. Тэхён, как и обещал, ничего не говорит, но зато красноречиво стонет, совершенно забыв о том, что за стенкой живут другие люди. Хотя, пожалуй, они и сами будут счастливы, если эта пара сойдётся. Чонгук обводит языком ярко выпирающее под тонкой кожей адамово яблоко и накрывает его ртом, грубо всасывая воздух. Руками он удерживает покачивающегося Тэхёна. Розоватые метки искрятся багровой вереницей полопавшихся капилляров и еле заметно вспухают, чтобы на утро окраситься в коричневые оттенки. Главное — медленно. На каждую отметку по полминуты и дольше. Чонгук опускается на колени и усердно прокладывает губами путь через грудь на бок и чуть ниже, пока неожиданно для себя не чувствует, как вставший член Тэхёна гладит его через ткань по подбородку. Губами он ведёт по тонкой талии, слегка закручивая вереницу поцелуев завитком, и умиляется мягкому, совсем юношескому, животу, на котором легко проявляются засосы. Идеализировавший процесс любви, Чонгук не может допустить, чтобы его дорожка прервалась. Он скатывает бельё по ногам вниз, но особо не отвлекается на дернувшийся член, лишь только рассматривает его искоса через полуопущенные ресницы. Он продолжает зацеловывать особо выдающиеся косточки: на них оставлять следы оказывается на порядок сложнее, и он впивается ногтями в бёдра почти что отключившегося от переполняемых его эмоций Тэхёна. Чонгук может выделить три вкуса и аромата его кожи, но предпочитает миксовать. Он оглаживает ляжки, до невозможности нежные, мелко дрожащие, и впивается губами по веренице родинок, носом зарываясь в тёплую, чуть влажную кожу. Продолжая путь через колена по икрам, он разрешает Тэхёну сделать поблажку и лечь на пол: так держать его за приподнятую ногу оказывается проще. Кожу на ногах до синяков довести сложнее, а Чонгук, прошедший столь долгий «путь», и вовсе почти что лишён сил, но со скрупулёзной дотошностью он продолжает вылизывать каждый приглянувшийся участок, а, закончив, помогает Тэхёну встать. Тэхён вымучен и слаб будто вернулся после марафона. На смуглой коже поцелуи выглядят как роспись.

***

Тэхён никогда не признается, что весь год считал себя слишком запятнанным, чтобы чистый и порядочный Чонгук искренне полюбил его светлую душу, и Чонгук, всё это время молча смотревший на его попытки обрести личное счастье и открещивающийся от отношений, как от огня, заметил эту внутреннюю чистоту и впервые за жизнь по-настоящему влюбился. Дорожкой алых поцелуев он прокладывает себе право на обладание этим человеком, и Тэхён ясно понимает, что он не заявится в таком виде завтра к Чимину. И ему на это неожиданно всё равно, только немного стыдно перед парнем, но он перед ним извинится. Тэхён стоит без одежды напротив окна, и его тело освещают лишь направленная в сторону настольная лампа и жёлтый свет фонаря на улице, но темнеющая дорожка багровых кругов от самой ямочки на подбородке, через шею и грудь по диагонали змейкой через тазовую косточку и по бёдрам вниз — видна и в зыбкой темноте. Непрерывным пунктиром.