~~* *~~
Юри проснулся с колотящимся сердцем. Между неплотно задёрнутыми шторами слабо пробивался блёклый утренний свет. На полке в тишине громко тикали часы. Кровь ритмично пульсировала внизу живота. Эрекция, будто ему снова пятнадцать. В пятнадцать он часто сбегал в свою комнату, посмотрев выступление Виктора по телевизору. Закусив губу, запускал руку в штаны, зажмуривался под взглядами бесчисленных Викторов с плакатов. Сжимался, прислоняясь горящим лицом к прохладной двери, и всё равно не мог остановиться. Причудливо переплетаются нити судьбы... Теперь Виктор посапывал рядом, приоткрыв рот, на наволочке расплывалось пятнышко слюны. Беззаботно вытянувшись между ними, дрых Маккачин, подёргивал лапами — бежал куда-то. Юри однажды слышал про старинный обычай: если женщина и мужчина вне брака спали в одной постели, они клали посередине обоюдоострый меч, чтобы избежать искушения. Аналогия ущербная, — где пудель, а где меч, — но пока ни Юри, ни Виктор не преступали черту. Осторожно выскользнув из-под одеяла, Юри нащупал возле кровати телефон, придавил кнопку: нежиться оставалось от силы час. Виктор не мог спать в самолёте и всегда спускался с трапа серым от недосыпа. Только однажды он смог прикорнуть у Юри на плече, кое-как устроившись в узком неудобном кресле. Его волосы весь перелёт мягко касались щеки. Юри украдкой пытался уловить за сладковатым шампунем аромат самого Виктора, пока тоже не заснул. Виктор… Эти восемь месяцев он постоянно был рядом. Рассекал на коньках по арене «Ледового Замка Хасецу», и брюки обтягивали длинные ноги при каждом движении. Садился за стол, задевая Юри коленом. Такой опьяняюще бесстыжий в проклятом дзюбане, который так и норовил распахнуться или соскользнуть с плеча. Тащил сопротивляющегося Юри в онсэн — о, эта его кошмарная привычка размахивать причиндалами на источниках! И каждый вечер Виктор настойчиво забирался под одеяло в одних трусах со словами: «давай спать вместе», в приступе странной нежности обнимая так крепко, что перехватывало горло. Изо дня в день. Виктор завозился, что-то пробормотав, но не проснулся. Одеяло поползло вниз, обнажая спину. На поясницу легла мягкая тень. Какая у него кожа… сливочно-белая, нежная… Когда после «Кубка Китая» в газетах появились заголовки «Никифоров снова всех удивил», Виктор не упускал возможности поддразнить Юри, потом шутка затянулась и стало не до смеха. Мимолётное прикосновение губ, на эмоциях, за мгновение до удара о лёд. У всех на виду, под рёв многотысячной толпы... при мысли об этом под кожей пробегали колючие искры. Со всех экранов Японии вещали: для иностранца поцелуй всё равно, что дружеское рукопожатие. Казалось бы — заблуждение. В Детройте знакомые Юри при встрече никогда не влипали друг в друга губами, но где-то на подкорке появилась червоточина. Брешь в обороне, не дающая выкинуть случившееся из головы. Вдруг это действительно ничего не значило? Виктор так запросто его поцеловал. Юри склонился над постелью, несмело потянулся к светлым волосам. Легко скользнуть обратно под одеяло, сдвинуть Маккачина в сторону и прижаться к Виктору всем телом. На нём почти нет одежды, можно провести ладонями по лопаткам, скользнуть по изгибу спины. В воображении. В реальности же у него слабели колени и язык присыхал к нёбу, стоило лишь помыслить… посметь… Виктор вдруг шевельнулся, слегка наморщил нос и сел, потирая веки. Следом проснулся Маккачин, зевнул, щёлкнув зубами, и поднял кудлатую голову. — Пора вставать? — сипло спросил Виктор на японском. Он начал изучать язык недавно и проявил завидное упорство, добиваясь чистого произношения. — Я не услышал будильник? — Нет, я проснулся раньше, — ответил Юри, стискивая влажную руку в кулак и пряча за спину, как улику. — Можешь ещё немного поспать. Виктор лёг обратно, запуская пятерню в растрёпанные волосы. Под кожей перекатились литые мышцы. — А ты? — Я уже выспался, — выдавил Юри, и под внимательным взглядом покладисто добавил: — Могу погулять с Маккачином. Пудель тут же застучал хвостом по кровати, правда выбираться из хозяйских объятий не спешил. О, Юри его прекрасно понимал. — Ладно, ты всё равно спишь в самолёте как убитый, — не стал настаивать Виктор и повернулся на бок. — Где поводок знаешь?~~* *~~
Прощание вышло сентиментальным, с поцелуями и объятьями. Мама даже расплакалась, обещая внимательнее следить за Маккачином, пожелала удачи в финале. Пудель поскуливал, чувствуя скорую разлуку, вставал мохнатыми лапами Виктору на грудь, пытался вылизать лицо. Тот смеялся и трепал пса за уши. В самолёте же вся весёлость слетела с Виктора и, завернувшись в плед, он угрюмо уставился в иллюминатор. Метаморфоза, от которой кишки сжимались в холодный комок. Будто сползала беспечная маска, обнажая незнакомое Юри лицо. Виктор объяснял, что не стоит искать скрытый подтекст и даже посмеялся, обещав показать, «с какими рожами русские ездят в метро», но... О чём он думал в такие моменты? Пока Плисецкий гостил в Хасецу, ляпнул — с этим своим злобным жаром, — Виктор как бабочка-однодневка. — Поматросит и бросит! — прорычал он по-русски (Виктор так хохотал, когда Юри поинтересовался, что это значит), а после добавил уже на английском: — Я обыграю тебя на «Горячих источниках», и Виктор вернётся в Россию. Он должен выйти на лёд, ты его не удержишь, свинья! И хотя Плисецкий уехал ни с чем, отзвуки его слов эхом дробились в голове Юри то нарастая, то стихая вновь. Вдруг он действительно наскучит Виктору? Пока тренерство для него — новый и интересный опыт. А потом? Юри уже однажды спрашивал, не жалеет ли тот, что оставил фигурное катание. Тогда они сидели с Плисецким за столом, а Виктор расслабленно полулежал на татами, попивая сакэ. На его щеках и переносице уже расцвели винные пятна. — Жизнь слишком коротка, чтобы жалеть обо всём на свете, — сказал он, делая глоток. — Иначе однажды утром можно проснуться и обнаружить, что, не смотря на череду побед, ты так ничего и не выиграл. — Какая чушь! — моментально взвился Плисецкий. Разомлевший от спиртного Виктор лениво дёрнул плечом, точно сгоняя назойливую муху. — И потом, это было моё решение — приехать в Японию. Но знаешь, я бы хотел взять тебя с собой в Петербург, Юри. Что-то дрогнуло внутри от теплоты в его голосе. — Погулять по набережной, показать тебе, какой вид открывается с колоннады Исаакиевского собора. Может быть, съездить в Петергоф, посмотреть на фонтаны… — Набережная, фонтаны… — передразнил Плисецкий. — Так и скажи, что собрался затащить его на Думскую! Виктор рассмеялся. — А если и так? — Придурок! — выпалил Плисецкий и вылетел вон. Задумчиво поболтав сакэ в стопке, Виктор допил и плеснул себе ещё. — Ду… Дускуйю? — Думская, — поправил Виктор. — Это улица. Самое злачное питерское место. Юри почувствовал лёгкое разочарование. — То есть… ты банально хочешь меня споить? — Между прочим, у нас, если не выпил с человеком — считай его и не узнал. — Дикость… — Возможно. Но, честно сказать, Юри… — ясный пронзительный взгляд Виктора впился в самое нутро. Будто собрал все его глупые страхи и надежды, желая рассмотреть поближе: — Я бы хотел услышать, что ты теперь скажешь мне, если будешь пьян. Юри потупился и замолчал. Узнать бы, что у Виктора на уме. Он, конечно, не дурак выпить, но никогда не надирался в хлам, а единственную его попытку заговорить на личные темы Юри пресёк на корню. Может, не стоило? Виктор в тот раз заикался о своей бывшей девушке… Интересно, какая она была? И почему «теперь»? Они ведь не пили вместе раньше. Не пили же? — Ты кислый, — нарушил молчание Виктор, и Юри вздрогнул, очнувшись от оцепенения. — Волнуешься? Горело зелёным табло. В салоне самолёта переговаривались люди: возились с планшетами, слушали музыку, листали журналы. Бортпроводница предлагала пожилой паре напитки, в соседнем ряду девочка-подросток чпокала жвачкой, из её наушников лупили тяжёлые басы. Юри моргнул. — Немного, — произнёс он. — Не о чем волноваться. Ты прекрасно откатал на кубке «Ростелекома». — Когда ты был рядом. Вольную программу я… — Ты прошёл в финал, Юри — это главное. Я верю в твою победу. В финале конкуренция обострится до предела и ставки высоки. Сможет ли он что-то противопоставить невероятно сложной свободной программе Плисецкого? Или отточенным прыжкам Джей-Джея? Юри так ни разу и не удалось сделать четверной флип. И если он снова налажает в финале… снова подведёт… Сможет ли Юри двигаться дальше, когда Виктор махнёт рукой на нерадивого ученика и вернётся в фигурное катание? Если Виктор уйдёт… Что будет, если он уйдёт? Наверняка догадываясь о буре у него в душе, Виктор задумчиво потирал подбородок. — Ты слишком много думаешь, Юри. Иногда стоит отдаться чему-то целиком, без оглядки. Только так набираются самые высокие баллы. Вспомни себя на первых отборочных в этом году. Пусть ты и влетел башкой в ограждение… — он подавил смешок. — Но это было прекрасное катание. — Наверное, ты прав. — Конечно, я прав, — Виктор зевнул, кутаясь в плед. «Окуклился», как сам это называл. — А сейчас — спать. Он положил голову Юри на плечо, тронул носом ямочку за ухом, жарко дыша в шею. Накрыл рукой его ладонь, переплетая пальцы. Сосед слева неодобрительно покосился на них. — Ненавижу экономкласс. Ужасно неудобные кресла, — пробормотал Виктор в полудрёме. Юри не сомкнул глаз до самой Барселоны.~~* *~~
Номера отелей казались Юри пустыми, будто выброшенные на берег раковины моллюсков. Красивые с виду, но неживые, словно створки мидий обратившие к небу своё перламутровое, вылизанное морем нутро. В таких местах, как эти, он всегда вспоминал о доме и крохотных чистых комнатах «Ю-топии». Номер, который они сняли в Барселоне, ничем не отличался от других, за исключением одного: он был двухместным. Виктор, не раздеваясь, рухнул на свою кровать. — Надо разобрать вещи, — напомнил Юри. — Угу. Пока Юри копался в чемодане, выискивая сменную одежду, Виктор глухо застонал в подушку и страдальчески протянул: — Юри, сделай мне массаж? Сердце подскочило и часто заколотилось о рёбра. — Что? Виктор чуть шевельнулся, не поднимая головы, за взъерошенной чёлкой влажно блеснули глаза. — Шея ужасно затекла. — Н-но… я не должен этого делать! — Просто немного разомни, вот тут, — Виктор провёл рукой по выступающим позвонкам и зарылся пальцами в короткие волосы на затылке. Джемпер слегка задрался, открывая соблазнительную полоску белой кожи. — Болит просто зверски. «Словно ребёнок — требует своё», — вздохнув, Юри сел на самый краешек постели. — Оттуда не достанешь, — поддразнил Виктор. — Двигайся ближе. Можешь сесть сверху. — Тебе будет неудобно, — возразил Юри почти спокойно. Виктор скептически хмыкнул, приподнялся на локтях и стянул джемпер, выгнув спину. — Ну, давай же, Юри, — произнёс он своим особым голосом, в котором двусмысленности было едва ли не больше, чем в самой фразе. Невыносимый человек. Несносный. Притягательный. Юри заполз на кровать — матрас прогнулся под его весом, — положил руки на плечи и надавил. Виктор довольно охнул. — Так? — спросил Юри через некоторое время. Руки двигались будто отдельно от него, разминая затёкшие мышцы. — Можно посильнее. О, да… вот так… Ощущая бедром жар, идущий от тела Виктора, Юри проглотил вязкую слюну. Наклонился. Ноздри защекотал запах свежего пота и хорошо знакомого терпкого парфюма. Беззащитно открытое розоватое ухо так опьяняюще близко… Достаточно слегка прихватить его губами, очертить языком. Просунуть ладонь под живот, заставляя приподнять бёдра, нащупать пряжку ремня… Интересно, Виктор удивится, если… Руки замерли на пояснице, и Юри тоже замер, оглушённый. О чём он вообще думает?! Виктор никогда… — Шрам? — спросил тот, не замечая сбившегося дыхания Юри. Он опустил глаза и действительно увидел едва заметную белесую полоску, которая шла почти параллельно поясу брюк. Провёл по ней пальцем. — Качелями в детстве прилетело, — голос Виктора по-прежнему звучал глухо из-за подушки. — Дурацкая история. — Да… — пробормотал Юри. Шрам на ощупь почти не выделялся. — Наверное. Так странно, он, кажется, знал об этом человеке всё. И в то же время ничего. Виктор неразборчиво пробормотал что-то на русском. — А? — Говорю, мы прямо как молодожёны, — повторил он уже по-японски. Юри отдёрнул руки. — Виктор, перестань так шутить, пожалуйста. — Между прочим, это ты сделал мне предложение, — с улыбкой сказал он, подперев голову рукой. Такой… солнечный. Юри в мгновение ока вскочил с кровати. — Я в душ. Вслед полетел беззлобный смех Виктора.~~* *~~
Он едва успел проснуться и заметить, что остался в номере один, как дверь открыли с ноги. Юри даже испугался, что сейчас ввалится Плисецкий, но, к счастью, это были всего лишь Виктор с Крисом Джекометти. Ослепляюще ярко вспыхнул верхний свет. — Юри, я замёрз! — приплясывая на месте, воскликнул Виктор. На нём не было ничего кроме трусов и полотенца — он что, так по отелю разгуливал? — Приготовь горячую ванну! Устроив заплыв в бассейне, продрогнув до костей, они не придумали ничего лучше, чем прыгнуть к Юри под одеяло и приложить к его тёплым бокам свои ледяные конечности. — А-а! Ты холодный! Холодный! Не прижимайтесь ко мне! Вы, оба! Юри кубарем скатился с кровати и отбежал подальше, в надежде, что его не потащат обратно. — Эй, Юри, будь поласковей, — Джекометти развалился на кровати, принимая соблазнительную позу. — Я всё-таки гость. — Я наберу ванную, — буркнул он и смылся. Юри едва не сорвал кран. Струя ударила о керамическое дно, и вскоре комната наполнилась клубами пара. Не желая подслушивать разговор, он сделал воду посильнее и сел на бортик. Хорошо бы не видеть никого из финалистов до соревнований. Это не неприятно, нет, просто… хотелось как можно дольше оставаться наедине с Виктором. Что Виктор собирается делать после финала гран-при? Они это так и не обсудили. Вода уже подбиралась к самому краю, когда хлопнула входная дверь. Закрутив кран, Юри пальцем проверил температуру. Нормально. — Крис ушёл, — раздалось за спиной. Юри вздрогнул, обернулся. — Ты выспался? — Всё в порядке, — улыбка получилась вымученной. Конечно, Виктор ему не поверил. — Ревнуешь меня к Крису? — А? Виктор долго смотрел на него с нечитаемым выражением, потом произнёс: — Примем ванну вместе? — и шагнул внутрь. — Что? Я… — начал он и тут же запутался в футболке, которую Виктор резко задрал вверх. — Стой! Но спустя миг с Юри сдёрнули оставшуюся одежду, и он всем своим весом обрушился в ванную. Вода залилась в нос и уши. Вынырнув на поверхность, он долго отфыркивался и тряс головой. А когда нащупал на дне ванной очки, чтобы сквозь капли на стёклах и слипшиеся ресницы взглянуть на Виктора, тот уже сидел напротив и улыбался. — В чём дело? — спросил он, поливая гелем для душа мохнатую мочалку. — Мы уже мылись вместе. — Это совершенно другое, — откликнулся Юри, обнимая колени. Сердце металось в груди. — Хочешь, я потру тебе спинку? — улыбнулся Виктор, взбивая между ладоней обильную пену. — Иди сюда. — Погоди… Скользкие пальцы капканом сомкнулись на предплечье. Юри попытался вывернуться и стукнулся о бортик. Виктор навис сверху. Обнажённое тело. Лёгкий запах хлорки после бассейна. Влажные светлые волосы, липнущие ко лбу. Слишком близко. Слишком тесно для одной ванной. — Постой! Слишком много для него одного! — Виктор!!! — выкрикнул Юри, закрываясь от него руками. Возникла пауза. Юри уловил тихий вздох. И не увидел — скорее почувствовал, что плечи Виктора опустились. — Перегнул? — Немного. — Прости. Юри не мог заставить себя поднять глаза, не мог пошевелиться. Мысли путались. — Не понимаю, что происходит у тебя в голове, — сказал Виктор, отодвигаясь. По поверхности воды плыли хлопья пены. — Я тоже не понимаю тебя. Ты всё время дразнишь. Твои выходки... Мы мылись вместе, но онсэн — это другое… это общественное место. А сейчас… Почему ты не поймёшь? — Считаешь, я веду себя легкомысленно? — Ты… «…разобьёшь мне сердце». Юри прикусил губу, пытаясь не сболтнуть лишнего. — Я — что? — Прошу тебя, будь серьёзнее. Иначе я могу неправильно понять. И не только я, другие тоже, — сказал Юри и осторожно поднял голову. На лицо Виктора набежала тень. — Хорошо, — сказал он и решительно подался вперёд. Плеснула о край бортика вода. Юри ощутил пальцы на своём затылке, а затем губы Виктора ткнулись в уголок его рта. Он застыл, не зная как реагировать, но прикосновение оказалось мимолётным. — За-зачем ты… — Достаточно серьёзно? — произнёс Виктор охрипшим голосом. Взялся за перемычку очков, стащил их с носа Юри. Мир вокруг расплылся. Осталось только лицо Виктора. Только оно. — Если не нравится — оттолкни меня. Но Юри уже сам качнулся навстречу. Они целовались остервенело, кусаясь, сталкиваясь зубами и языками. Юри запрокидывал голову, широко раскрывая рот, гладил затылок Виктора, тянул за волосы. Под закрытыми веками плыли цветные пятна. — Юри, под… — невнятно запротестовал Виктор, пытаясь отстраниться. Не дав ему договорить, он крепко обхватил шею рукой, перехватывая инициативу. Проник языком в такой сладкий, такой желанный рот. Виктор судорожно задышал, схватил за плечи, то ли стараясь оттолкнуть, то ли притянуть ближе. Кожа горела под его пальцами. Юри накрыл подрагивающее горло ладонью, в яремной впадине часто-часто колотился пульс. Виктор замычал и вывернулся из мёртвой хватки. — Дай вздохнуть. Вид у него был шальной, встрёпанный. — Прости, — шепнул Юри, по инерции продолжая цепляться за него. — По-твоему, у меня не было времени всё обдумать, прежде чем перелететь океан ради другого человека? — задыхаясь, сказал Виктор. — Думаешь, я поддался мимолётному порыву? В груди неприятно кольнуло. — Я вовсе не это имел в виду… — Я понимаю, что должен был сделать это раньше. Но тогда я думал: «чего не ляпнешь в пьяном угаре». И только когда увидел, как ты катаешься под «Будь со мной», понял… это было приглашением. Мольбой. Прости, я заставил тебя так долго ждать. Юри с ужасом ощутил, как к горлу подкатывает ком. — Я не совсем понимаю… — выдавил он, — но… спасибо. — Да, мой японский ещё довольно плох, — Виктор наконец улыбнулся, отстраняясь. — Давай уже вылезем отсюда. Они вытерлись, не глядя друг на друга. Едва промокнувшись полотенцем, Юри торопливо натянул одежду прямо на влажное тело, стараясь скрыть свою позорную реакцию. Обернулся. В глазах Виктора тлели угли. — Пойдём спать, — сказал он, туже затягивая пояс халата. — Завтра тяжёлый день. В номере Виктор бросил очки на прикроватный столик рядом с початой бутылкой воды и невозмутимо сдвинул кровати вместе. Посмотрел с вызовом, мол, давай поспорь. Мгновения молчаливой борьбы, и Юри сдался, послушно забравшись в постель, едва Виктор похлопал по покрывалу рядом с собой. Его сильная рука перехватила поперёк груди, притягивая ближе. Накрыла солнечное сплетение под футболкой. Кожа к коже. Стук сердца отдавался в висках. — Ты же не против? — Нет, — сказал Юри и развернулся к нему лицом. Обнял, переплетаясь ногами… К бедру прижалось твёрдое доказательство того, что у Виктора схожие проблемы. — Не волнуйся, — гладко, без запинки произнёс тот. — Я не буду на тебя набрасываться. — Почему? — прошептал Юри в ответ. Немного помолчав, Виктор спросил: — Ты точно этого хочешь? Обмирая от собственной смелости, Юри распахнул халат, торопливо поцеловал Виктора в шею, легко прикусил нежную кожу за ухом, ниже, поймал зубами сосок. От хриплого выдоха на грани стона его будто обварило кипятком. Это сюрреалистический сон. Такого не могло происходить на самом деле. Юри толкнул Виктора, придавил к постели, усаживаясь сверху. Льющегося из окна неона хватало, чтобы разглядеть подёрнутый поволокой взгляд, раскрасневшееся лицо. Перепутанные шёлковые пряди. Виктор дрожал и выгибался, пока он кончиками пальцев поглаживал ходящие ходуном рёбра, притягивал голову Юри ближе, когда он оставлял на его коже дорожку багровых отметин — там, где их можно скрыть под одеждой. «Мой… только мой». — Разденься, — просипел Виктор. И Юри стащил футболку, точно ждал этой отмашки. Приподнялся, собираясь снять штаны и вдруг засомневался. Сможет ли он нормально выступить, если Виктор возьмёт его сегодня? Об этом стоило подумать заранее. — Ты чего? — Всё в порядке, я сейчас… просто… Осторожно, будто боясь спугнуть, Виктор притянул его к себе и закрыл губы Юри поцелуем. Его руки скользнули вдоль спины, обхватили ягодицы, прижимая теснее. Судорожное, прерывистое дыхание рвалось из груди тихими стонами. Колено Виктора вклинилось между ног, надавило… Юри придушенно вскрикнул. — Подожди, — в панике зашептал он. — Я тут подумал… — Опять? Заканчивай уже с этим. Виктор мучительно медленно провёл по руке от плеча до запястья, потёрся щекой о бьющуюся под кожей жилку. Юри заворожено смотрел на подрагивающие светлые ресницы, пока Виктор мягко, но настойчиво разжимал его кулак, обхватывал губами средний палец. Из головы смело последние связные мысли. Влажное скользящее движение языка, по кругу, по кругу… свободная рука Виктора протиснулась между их телами и нырнула под резинку трусов. Юри ахнул. — Ви…тя… Выпустив его палец, Виктор позволил вцепиться в себя и жадно прихватил мочку уха, кусая и облизывая. Юри поплыл. — Скажи, ты когда-нибудь ласкал себя, глядя на мои фотографии? — от жаркого шёпота по спине сбежала стайка мурашек. Юри, постанывая, уткнулся горящим лбом ему в плечо. — Не спрашивай меня о таких вещах… — Почему? — спросил Виктор. Такой изводяще медленный, мучительно сладостный ритм. — Это стыдно. — Значит «да»? — Может быть… пожалуйста, не надо. Я… Внутри медленно сжималась тугая пружина. — Хотел бы я взглянуть. Как ты это делаешь… Юри жалобно выдохнул сквозь зубы и толкнулся в кулак. Под закрытыми веками плыли цветные пятна. — А тебе бы хотелось, чтобы я смотрел, Юри? Ночь, в окружении плакатов, хриплые выдохи в тишине спальни. И эти угли в глазах Виктора. Если он станет смотреть… Мир взорвался под веками ослепительно белой вспышкой. Болезненно сладкая судорога выкрутила тело. Кажется, Юри кричал, потому что ладонь Виктора накрыла его губы. Отдышавшись, он услышал удовлетворённый голос возле самого уха: — Так быстро, Юри. И не нашёл ничего лучше, чем пробормотать: — Прости. Виктор предсказуемо заржал. — Дурачок, — сказал он по-русски, отнимая ладонь от его лица. Юри лежал амёбой, пока Виктор, перегнувшись через матрас, копался в чемодане под кроватью. Было так хорошо, так спокойно, хотелось застыть в этом моменте навечно. Чтобы утро никогда не настало. — Держи. На кровать упала увесистая баночка с кремом. Юри приподнялся на локте. — Я должен… должен сам себя подготовить? — спросил он, запинаясь. Виктор устраивал на кровати баррикаду из подушек. — Боже упаси. Тебе послезавтра четверные крутить. Юри моргнул. Дважды. И тут же залился краской. — Погоди…ты хочешь… На губах Виктора заиграла улыбка. — Почему нет? — Но я думал… Разве ты встречался не с девушкой? — Встречался. Не представляешь, какая она была затейница! — Не уверен, что хочу знать подробности. — Вот и славно, — всё ещё улыбаясь, Виктор провёл пальцем по его припухшим от поцелуев губам. Голубые глаза лихорадочно блестели. — Учти, я буду рассчитывать на реванш. От одной интонации Юри снова покрылся мурашками с головы до пят. — Да. — Отдаюсь в твои заботливые руки, милый, — игриво добавил Виктор, подгребая подушки под живот. — Будь понежнее. С колотящимся сердцем Юри потянул его халат за ворот, помогая выпутаться из рукавов. Отвинтил крышку баночки. Крем был жирным и прохладным, Юри согрел его в подрагивающих ладонях. Виктор поглядывал на него через плечо, покорно раздвинув ноги и устроив подбородок на скрещенных локтях. Повинуясь порыву, Юри провёл рукой по его затылку, сжал волосы в горсть и дёрнул, заставляя запрокинуть голову. Виктор призывно прогнулся. Юри выдохнул прямо ему в ухо: — Я заставлю тебя кричать. Выражение лица Виктора в этот момент — бесценно. Его можно было бы описать как «восторженное изумление».~~* *~~
Потом они обессилено валялись на постели, расслабленные и вымотанные. Виктор запросил пощады на третьем заходе. Выхлебал остатки воды из бутылки, упал на подушки. Его грудь часто вздымалась и опадала, сложно было отказать себе в удовольствии провести по ней, собирая пальцами капельки пота. — Ты меня заездил, — довольным голосом пожаловался Виктор, накрывая его руку ладонью. — Извини. — Сколько можно извиняться? Мне понравилось. Такого я точно не ожидал. Ты и правда удивительный, Юри. Что на это можно было ответить? Оставалось только распутать одеяльный жгут, накрыть Виктора и подкатиться к нему под бок. Довольно вздохнув, тот повернулся, собственнически закинул руку на бедро Юри и прижался губами к влажным волосам у виска. — Что будет, когда я перестану тебя удивлять? — вырвалось само собой. Юри тут же пожалел об этом. Виктор молчал так долго, что он уже успел решить: не ответит. — Не знаю. Надеюсь, к тому времени мы уже состаримся, купим домик на берегу моря и заведём ещё дюжину собак. Зажмурившись, Юри притянул его ближе. Слова набились в горло, царапая изнутри. Не продохнуть. Неправильные слова. И сказать такое нельзя, и если промолчать — разорвёт. — Виктор, я правда хочу, чтобы ты остался со мной навсегда. Он погладил Юри по голове, словно успокаивая, и произнёс с сожалением: — Я не могу такого пообещать. Будто ледяными помоями окатил. Щёки вспыхнули нестерпимо. До слёз. Да с чего он вообще подумал, что Виктор… Что он… «Какой же я дурак!» Хватка у Виктора оказалась стальная, не вырваться. — Тихо. Ты не дослушал. Навсегда — тебе не кажется, что это слишком? Юри молчал. — Но я клянусь, что до тех пор, пока мы оба этого хотим, пока нам хорошо вместе — я буду с тобой. Некоторое время он лежал неподвижно, пытаясь осознать сказанное. Виктор его не отталкивал? Он только что… он же правда это сказал? — Юри? Не молчи. — Значит, ты будешь со мной? — голос дал петуха. Виктор ласково разжал пальцы, поднёс руку Юри к губам. Бережно поцеловал костяшки. — И в горе, и в радости… …за окном медленно занимался рассвет.