Шерлок при смерти.

***

Все мы бежим от смерти. Каждый раз, когда судьба заставляет нас встретиться с ней лицом к лицу, даже когда эта Смерть приходит не за тобой, всем нам не хочется верить в эту встречу, особенно если смерть забирает дорогого вам человека. Она была нереальной, это все не по-настоящему. Мы стараемся скрыться, спрятаться, забыть все это, но тот страшнейший момент навсегда останется в нашей памяти. Он до самой могилы будет крутиться в наших головах, он будет заставлять нас просыпаться ночью в холодном поту после очередного кошмара, будет преследовать нас всю жизнь. От этого не избавиться и не убежать. Но, наконец, наступает такой момент, когда убегать больше не хочется. Хочется сдаться, взять пистолет и выстрелить себе в лоб. — Шерлок! Что же ты делаешь?! — в глазах бедной домовладелицы миссис Хадсон блеснули слезы и она сделала несколько шагов к человеку, который умирал на ее глазах. — Положи шприц, мальчик мой, я прошу! — она остановилась и не могла больше сделать ни шагу. — Стойте, где стоите, миссис Хадсон. — холодно ответил Шерлок и положил шприц. В его исхудалой руке был пистолет, и направлен он был как раз в человека, который искренне хотел помочь. Его рука тряслась, и, казалось, он вот-вот выпустит пистолет из рук, да и сам отключится от собственного бессилия. — Шерлок, дорогой! — слезы хлынули из глаз старушки. — Что ты с собой сделал! — всхлипывала она. Бедная, бедная старушка. Ведь только она все это время была рядом с Холмсом, который не находил себе места. Только она отговаривала его все это время от новой дозы, только она заставляла его поесть, что получалось у нее очень плохо. Она плакала, сидя рядом с ним, укладывала его в постель, когда тот кричал что-то и вырывался. И сейчас, когда она вновь хотела помочь, на нее был направлен пистолет. Нетрудно понять ее, ведь Шерлок для нее был как сын. — Я не просил вашей помощи. Убирайтесь! — крикнул совсем ослабевший детектив. Ему определенно было стыдно и больно, так поступать с бедной миссис Хадсон. Но поделать с собой он ничего не мог. Старушка вскрикнула и, залившись слезами, поспешила удалиться. — идиот… идиот… — шептал детектив, говоря о себе. Он взглянул на острую иглу, которую ему так хотелось вонзить себе в вену, но что-то его удержало от этого. Затем он перевел взгляд на заряженный пистолет, который все еще как-то держал в руке. Глаза покраснели и из них хлынули слезы. — слабак. — шептал тот. — слабак и идиот. — продолжал тот, подводя пистолет к шее. Послышались громкие всхлипы, а дуло пистолета уже упиралось в глотку Шерлока. Его руки дрожали, но он понимал, что другого выхода нет. Он должен выстрелить, чтобы облегчить жизнь и Джону, и миссис Хадсон, которая так страдает, и, как бы странно не звучало, себе. — Стреляй, Шерлок. — на лице появилась сумасшедшая улыбка, но слезы было все еще не остановить. Рука начала трястись еще больше, а человек, готовый покончить с собой лишь сильнее прижал его к своей шее. «Давай же» — прозвучал в голове чей-то голос. «Стреляй, стреляй Шерлок!» — повторил он. Холмс закрыл глаза. «Умереть, думая о хорошем — неплохая идея» — насмешливый голос все еще шептал ему что-то. И Шерлок вспомнил о Джоне. «Я два года тебя оплакивал» — одна фраза, которую Холмс запомнил на всю жизнь, пронеслась у него в голове. И он вспомнил. Вспомнил, как его лучший друг каждый день приходил на его могилу, как утирал слезы и часами сидел на земле. Вспомнил, как Джон просил лишь одного — чтобы вся эта смерть была лишь фокусом, представлением для публики. Вспомнил, как хотелось забыть про свой план и вернуться на Бейкер-стрит, как хотелось сказать этому человеку, который так страдал из-за смерти лучшего друга, что все хорошо. Рука тут же потеряла все свои силы и упала на подлокотник кресла, в котором когда-то сидел Джон, тот человек, которого Шерлок любит больше всего. Пистолет вылетел из руки и громко ударился об пол. Шерлок застонал и закрыл лицо руками. Все стало только хуже. «Он никогда меня не простит, о боже, он никогда меня не простит!» — крутилось в голове детектива. «Лучше бы вернулся! Лучше бы оставил эту паутину Мориарти! Тогда не было бы никаких слез Джона, тогда бы он не познакомился с Мэри, и, возможно, не полюбил бы ее больше, чем меня» — кричал уже собственный голос детектива, все также в его голове. «Тогда бы я не пообещал на его свадьбе того, чего был не в силах выполнить. Тогда он не возненавидел бы меня.» — дыхание было сбито настолько, что Шерлок не мог вздохнуть. Сильно болело сердце и голова. — Я так не могу больше. — произнес детектив едва слышно и потянулся к шприцу. «Не смей этого делать, Шерлок!» — все тот же голос Джона отозвался в голове детектива. Джон ненавидел, когда Шерлок употреблял. Больше всего на свете Джон ненавидел это. Детектив встал с кресла. — Так больше не может продолжаться — он утер покрасневшие от слез и напряжения глаза, которые впали от долгого голодания. Он был готов. Он был готов идти к Джону, был готов просить прощения. Он был готов получить отказ, и был готов убить себя после этого. Другого пути не было. Шерлок должен. — Миссис Хадсон! — крикнул Холмс так громко, как позволяли ему силы, добравшись до ближайшей к двери стене и прижавшись к ней спиной, чтобы не упасть. Старушка никуда не отходила от квартиры Шерлока. Она всегда была рядом, в случае, если ее дорогому мальчику понадобится помощь. Нет, безусловно, она была необходима ему и сейчас, но он и думать ей об этом запрещал. Она вошла и молча посмотрела на Холмса. Ее лицо было не менее опечаленным и болезненным, чем лицо Шерлока, но выдавить из себя слов она не могла. — Отвезите меня к Джону. — проговорил детектив, не глядя на старушку, но лицо ее расцвело. Она в одно мгновение подбежала к Шерлоку, крепко обняла его и, взяв под руку, повела вниз. Как же она была счастлива, что Шерлок попросил ее о помощи. Она тут же простила ему все капризы и, самое главное, пистолет, направленный на нее. Она верила, что Джон все сделает правильно, что Джон все исправит. «Наконец-то он придет в норму, наконец-то все наладится!» — думала старушка, ведь не только Шерлок скучал по тому Джону Ватсону, который некогда жил с ними на Бейкер-стрит. Хадсон любила его не меньше. Добрались они так быстро, как это было возможно. Миссис Хадсон все думала, что Шерлок отключится в машине, или же передумает, как увидит знакомый дом, а из-за того, давила на газ, как сумасшедшая. Но нет, Шерлок не мог уснуть, потерять сознание или передумать. Нервы его были на пределе, но он понимал всю необходимость ситуации. Пусть он не знает еще, что скажет другу, пусть его разум все еще был затуманен наркотиком, но он знал, что делает, и старался выглядеть более здоровым. Не могу сказать, что ему это удавалось. — Все, остановите здесь. — Шерлок положил мертвенно белую руку на руль машины и старушка притормозила. — Дальше я сам. — А справишься, Шерлок? — спросила миссис Хадсон, взяв руку Шерлока в свои руки. Он кивнул, хотя не был уверен в своих силах. Только дверь машины перед ним открылась, сердце забилось еще быстрее. Его знобило. Знобило уже несколько дней, но он связывал это с нервным расстройством. Шерлок вышел. Как дошел до нужного дома уже и не вспомнит, но шел он очень неуверенно, покачиваясь и вновь выпрямляясь. Вот и знакомая дверь. Остается только постучать, а дальше, будь что будет. «Он прогонит тебя, Шерлок, лучше иди домой» — и вновь тот голос, который нашептывал детективу выстрелить в себя. Мужчина вздохнул. Его сердце бешено билось, вырываясь из груди, а рука не поднималась, став вдруг настолько тяжелой, что невозможно было поднять ее и на сантиметр. Но Холмс все понимал. Раз уж он пришел, то он должен закончить начатое. И вот, спустя тридцать секунд бессмысленного обдумывания всего перед закрытой дверью, Шерлок постучал. Ему хватило сил лишь дважды глухо ударить по двери. Было бы гораздо легче, если бы Джон установил себе звонок. Дверь не спешили открывать. «А вдруг он не дома?» — пронеслось в мыслях у Холмса и он пошатнулся, чуть не потеряв сознание. «Черт, нужно постучать снова» — подумал он и вновь подошел к двери. Но стучать не пришлось. Дверь распахнулась так резко, что Шерлок чуть не ввалился в нее, но успел схватиться за стену. Он перевел дыхание. Перед Холмсом стоял Джон, кто же еще? — Здравствуй. — сказал Шерлок, собравшись с силами. Сейчас он не мог считывать с Джона волновавшую его информацию. Зато могу я. Джон был напуган. Он побледнел и не мог отвести взгляда от друга, которого не узнавал. Он видел доведенного до страшной худобы человека с бледным-бледным лицом и тусклыми глазами, которые были настолько красными, что зрачков почти не было видно на таком контрасте. В левом глазе лопнуло несколько капилляров, а правый был почти полностью закрыт. Губы были настолько сухие, что можно было легко предположить, что это грим. Руки Холмса дрожали, он едва стоял на ногах. Джон не ответил, лишь испуганно глядел на болезненное лицо Шерлока. — Я знаю, что мне нет прощения, — медленно говорил ослабевший детектив, все еще державшийся за стену. — но, Джон, если ты можешь найти в себе… — Шерлок остановился. В груди закололо сердце. И не странно, он несколько дней не спал. — найти в себе силы простить меня… Или не простить. Или просто быть рядом со мной иногда, когда тебе будет удобно, — Шерлок глубоко вздохнул и едва сдерживал слезы, выступившие на глазах. «Не будь тряпкой, Шерлок. Соберись» — говорил он сам себе. — То есть, нет. Если ты не слишком ненавидишь меня, то, пожалуйста, прошу тебя, поверь, что я искренне сожалею о том, что произошло. Я не хотел этого, прошу, поверь. — Шерлок остановился вновь. Больше он не мог пока ничего сказать. — Как я могу поверить тебе, Шерлок? — холодно ответил Джон через несколько секунд осмысления. — Как я могу поверить тебе вновь? Ты уже давал мне обещания раньше, и что? Ты не выполняешь. Ты понимаешь, что я не хочу больше страдать из-за тебя и твоих выходок? — Шерлок опустил глаза. — Понимаешь, что я хочу быть счастливым? — Ты не был счастлив на Бейкер-стрит? Не был счастлив в день нашего знакомства? — Холмс был разбит. — Нет, Шерлок, не был! Я ненавижу этот день, понимаешь! Когда ты исчез на два года, я был самым несчастным человеком на планете и проклинал этот день, как ты не можешь этого понять? Каждый раз, когда ты уходил на дела без меня, или же оказывался в больнице, я переживал так, что ты и не узнаешь никогда! Ты ведь бесчувственная машина, Шерлок, тебе чужды такие чувства, как сострадание, переживание, любовь, забота… Ты всегда думаешь только о себе! — кричал Джон, а в глазах его была обида и злость. И вот этот переломный момент. Этот крик, эти слова, вдруг сказанные Джоном Ватсоном, добили Холмса. До этого момента он старался сдерживать все, что было у него на душе, старался скрыть всю горечь свою, как и привык. Но сейчас он не смог. Он сломался. «Бесчувственная машина» — так его уже называли все. То есть, все, кроме Джона.  — Да ты глупец, Джон Ватсон, если считаешь, что я никогда не горюю и не переживаю! — на эмоциях выкрикнул Шерлок и расплакался, как никогда еще не плакал. Ему было тошно от самого себя, но остановиться он не мог. — Ты глупец, если считаешь, что я никого не люблю и ни о ком не думаю! — Джон попятился назад, от таких слов, а Шерлок шагнул через порог, но рукой вновь схватился за стену. — Ты последний кретин, Джон, если не понял, что я люблю тебя больше, чем кого-либо еще на этой чертовой Земле и я готов что хочешь делать, чтобы ты простил ме… — Холмс не договорил. И вот его силы иссякли. Голова закружилась, а ноги перестали держать это огромное, хоть и очень исхудавшее тело. Шерлок падает, и падает на спину — Шерлок! — Джон хватает падающего за руку, которой он все это время держался за стену, и тянет на себя, чтобы все-таки не дать Холмсу упасть не землю. Джону страшно. Джону очень страшно. — Да у тебя жар, идиот! — крикнул тот, когда Шерлок всем телом взвалился на него, а голова его лежала на плече Джона. — Тебе в больнице лежать по-хорошему! — военный врач впервые был настолько взволнован. В иной ситуации, Джон свалился бы под тяжестью этого огромного, по сравнению с ним, тела Холмса. Но не сейчас. Сейчас в его теле открылись те скрытые способности, которые случаются при скачке адреналина в крови, и этот невысокий, даже маленький Джон, за мгновение донес до дивана Холмса, потерявшего сознание. И вновь жуткий испуг. Он на мгновение представил, что Шерлок сейчас может умереть. Может просто уйти из жизни прямо в этой комнате. Джон побледнел, и как ошпаренный побежал за аптечкой. Он так испугался, так испугался, что может сейчас потерять единственного близкого человека, который у него остался, что за мгновение забыл все обиды, которые держал. Забыл и о Мэри, которая совсем недавно ушла из жизни, забыл обо всем на свете. Его волновал сейчас только Шерлок, который может погибнуть прямо сейчас. «Нет, нет! Этому не бывать» — думал он, уже вернувшись к телу Шерлока, которое лежало все так же, как и было положено сюда изначально. «Нет, у него просто обморок, я уверен…» — но нет. Он не был уверен, но он очень на это надеялся. Наконец, найдя градусник и нашатырный спирт, Джон буквально подлетел к дивану и, встав на колени, чтобы было удобнее, расстегнул четыре верхние пуговицы на рубашке друга и сунул ему холодный градусник под руку. — Шерлок! Ты слышишь меня? — Джон тщетно пытался достучаться до Холмса. Тогда Джон пощупал его пульс и выдохнул. — Слава богу, что хотя бы живой. — прошептал Ватсон, и оставил друга. Он направился в ванную, намочив холодной водой платок, который через минуту положил на лоб Шерлоку. «Он просто горит» — подумал Джон. — «Как он меньше чем за неделю получил такую температуру? Ведь наверняка она держится у него уже несколько дней, а таблетки он, конечно, не пил» — подумал Джон, а вслух он лишь хмыкнул. Ватсон вынул градусник и потерял дар речи. Сорок один и два. «Придурок, как можно было доводить себя до такого состояния?» — подумал Джон и вдруг вспомнил, что сам виноват в этом. — Шерлок, просыпайся! — Джон вновь попытался разбудить Холмса, а потому и поднес ему к носу ватку, пропитанную нашатырным спиртом. Шерлок попытался отвернуть голову, и схватил руку Джона, которая была у самого его лица. — Что… Что происходит? — еще не до конца придя в себя, пробормотал детектив. — Идиот, у тебя температура сорок! Выпей это. — Джон протянул ему несколько таблеток от жара, которые Холмс сразу же положил на язык. Джон приподнял голову друга за шею, подставил стакан к его иссохшим губам, и Шерлок запил. Врач выглядел раздраженным, но на самом деле он просто беспокоился. И Шерлок вновь закрыл глаза. «Уже спит» — выдохнул Джон через несколько минут, услышав, как Шерлок засопел. Он встал с коленей и сел на пол, рядом с диваном, и уперся в него спиной, после чего облегченно вздохнул. Теперь все будет хорошо. Теперь Джон вернется в тот дом, где он был счастлив со своим другом, где миссис Хадсон всегда спросит, как у тебя дела и обязательно выслушает, где никогда не будет спокойно, из-за постоянных клиентов и стрельбы из револьвера по стенам и постоянных экспериментов. Потому что это дом, в котором будет Шерлок Холмс. — Я тоже люблю тебя, Шерлок. — едва-слышно сказал Джон и опрокинул голову на диван и, наконец, впервые за все это время, улыбнулся. Конец.