Его мальчишка.

В Бриггсе холодало. Легкие снежинки оседали на лица сонных, но все же суровых солдат, предвещая скорую бурю. Кимбли это казалось забавным: большое всегда начинается с малого, поэтому малое не стоит недооценивать. Кстати, о малом. Эдвард Элрик сейчас сидел перед ним, и его глаза сверкали яростным огнем, это завораживало, но не слишком интересовало. Философский камень горел на столе, как бриллиант. Можно сказать, дорогое удовольствие, легче было бы действительно купить золото. Легче и безопаснее. Но Кимбли и не пришлось ничего покупать. Он добился своего играючи, и даже тюрьма мало взволновала его. Это было скорее развлечение, испытание воли, впрочем, не сильно интригующее. В тюрьме было холодно, пускай и не так, как в Бриггсе, но и там погода не предвещала хороших вестей. Пахло плесенью, иногда разносились крики избиваемых заключенных. Кимбли никогда не входил в их число. Не входил, но и не выходил из камеры, разве что в душ или на прогулку, а может, просто поразмышлять. Усмехаясь, Кимбли вдавался в приятные воспоминания. Его тюремная рубашка была не броской, зато удобной. Он был доволен выбором начальника тюрьмы. Хотя, признаться, довольно сложно было судить, кто здесь начальник, а кто заключенный - Кимбли двигался между охранников гордо, немного изящно, щурясь на свет во время прогулки. Он осматривал двор, как будто ему тут принадлежало все, даже эти потные глупые заключенные. Порой он беседовал с кем-то из них, тонко подкалывал, будто бы на иглу подкалывали бабочек. Эти бугаи не понимали его. Периодически приходилось драться, но Кимбли первым ябедничал охранникам, чтобы досталось противникам, и не считал это низким, ведь всегда выживает сильнейший. Это скорее было его забавой, небольшим приключением перед обедом. Кстати, об обедах. Пайки в тюрьме были не такими уж и гадостными. Получше еды в Бриггсе. Будь Кимбли не так задумчив сейчас, он бы, пожалуй, и облизнулся, припоминая сок "Привет". - И тебе привет, мой апельсиновый друг без консервантов. Ты, стало быть, самый вежливый в этой тюрьме, - улыбался Кровавый Лотос маленькой упаковке. А уж красное желе так и вовсе стояло выше всяких похвал. Оно чем-то напоминало тот философский камень, который он мерно посасывал у себя в горловине. Кимбли смеялся прямо в столовой, думая, что, будь камень таким на вкус, он бы не смог сдержаться и съел его себе на радость и назло врагам. Сейчас камень мирно полеживал на столе. Светился в свете светоносной лампы. Излучающей свет. Как же все-таки это забавно. Кимбли выдал легкий смешок, когда он не сдержался, смакуя свой каламбур у себя в голове. Эдвард, как это и пристало детям, принял усмешку на свой невысокий счет. - Думаешь, это смешно?! - огрызнулся он. - Предлагать мне убивать людей за твою тупую подачку?! - Камень имеет острые грани, - возразил Кимбли, приподнимая бровь. - Я успел изучить этот вопрос, так сказать, изнутри. Своим языком. Эдвард замер, явно не понимая, к чему он ведет. - А я здесь причем? - пробубнил он с видом обиженного мальчишки, лишенного порции мороженого. В этом было что-то наивное. Даже больше: очаровательное. Что-то, что вынуждало мозг Кимбли придумывать одну остроту за другой, но так и не произносить. Мальчик бы просто не выдержал. - Я, кажется, уже объяснял, Эдвард Элрик, - Кимбли выделил выразительным голосом его фамилию и имя, тем самым подчеркивая, что обращается он к нему. - Ваше дело - принять предложение или остаться, так сказать, в стороне. Конечно, это был бы досадный исход. В первую очередь для Вас. Так что, все же, подумайте, что Вы упускаете. На лице Эдварда промелькнула забавнейшая череда изменений. От презрения до отчаянья. Наконец они вверглись в мрачное недоверие. Вернулись к тому же, с чего и начали, что ж, это было вполне ожидаемо от юнца. Усмехаясь, Кимбли попробовал сделать скидку на возраст, как добрый продавец в магазине цветных леденцов. Он вспомнил себя, такого юного, свежего, даже румяного. Полного новых сил и стремлений, а так же, конечно же, маминой запеканки. Она всегда была лучшей. Почти как сама его мама. Сентиментальные чувства заставили Зольфа Дж. Кимбли прикрыть глаза. Будто бы нежный ветер с лугов коснулся его половозрелых щек. Он был тогда еще просто подростком, не ведающим своих изысканий будущей жестокости. Он просто любил летний вечер на этих качелях у дома, порой уже слишком тесных для нежных откормленных мамой бедер. Кимбли даже подумывал: может, ему стоить вновь немного прибавить в весе? Смотрелось неплохо, как часто шутил он сам: пока не висят штаны, джентльмен выглядит соответствующе. И это вовсе не было шуткой про гениталии. Итак. Эдвард Элрик окинул его ледяным, вернее, стальным взглядом. - Это не мои методы, - скрипнул зубами он. Было видно, что ему стоит усилий сдержаться и не взорваться, как подобает многим несчастным людям на глазах Багрового. - Я отказываюсь. Зольф вздохнул, выражая скорее поддельное, чем искреннее разочарование. Он по-прежнему скорее уж был очарован этим юным нелепым дарованием по имени Эдвард. Поскольку верткий мозг алхимика был способен на повороты, он насмешливо думал: быть может, Эдвард это фамилия? Иногда на вещи стоит смотреть под другим углом, чтобы они раскрылись и выразили согласие. Это Багровый и собирался сделать. - Элрик Эдвард, - сказал он, не меняясь в лице, - пора выбирать, на чьей Вы стороне. Вы не сможете вечно вихлять где-то между. Возможно, Вы думаете, что это - позиция взрослого, но я бы скорее назвал это позицией ездока, неудачно приземлившегося с лошади. Тазом вверх, если Вы понимаете. Глаза Элрика расширились в яростном изумлении. И уж особенно его белки. Но не углеводы. Он вскочил, и его стул упал с живописным грохотом, вынудившим Кимбли поморщиться, так как он все же был чуток к громким и чистым звукам. - Слушай, ты! - заорал неугомонный парнишка. - Не смей сравнивать! Я выбираю по собственной воле! И не недооценивай меня, мы с братом поклялись вернуть себе тела, а это значит, что мы это сделаем, пусть даже другой ценой! Кимбли задумался о ценах. Признаться, в Централе они слегка поднялись. Почем нынче те наизадорнейшие карамельные батончики, а так же красные наливные яблочки, напоминающие философский камень или нечто помягче? Сколько стоят те вычурные, но занятные обшитые узором платочки, что он прежде, еще до тюрьмы, покупал, преодолевая простуду? Где же можно купить подешевле хрустящий батончик "Темпура"? Кажется, хорошо бы уже пообедать. Цена это все-таки смехотворная стоимость. Кимбли прекрасно знал, обогащенный своим жизненным опытом, а так же деньгами, которые высылала мама, что самые ценные вещи не купишь на деньги, а значит, они не имеют такого банального клише, как цена. Кимбли неспешно поднялся из-за стола и, обойдя его с грацией дикой кошки, подошел к молодому спесивому мальчику. Его улыбка оставалась холодной и непредвзятой, как естественный отбор. - Вы громко кричите, юноша. Похоже, Вас не беспокоят заложники, которые и то, не обладая моим утонченным слухом, способны услышать Вас. - Я и без тебя знаю о моих заложниках, я что, по-твоему, совсем об этом не думаю?! - рявкнул Эдвард, но замер, когда Багровый присел на край стола, с небрежным изяществом разложив по нему полы своего плаща и округлые очертания ягодиц. - Вы даже не дали мне договорить, - с шутливым осуждением пригрозил ему пальцем бывший заключенный. - Я сказал, что Вы громко кричите, а, как известно, чем громче звук, тем сильнее его разносит эхо. Оправдаете ли Вы молву, Стальной алхимик? Ваши слова - это еще не действия, а они, как известно, совсем не всегда совпадают. - Я не должен тебе ничего доказывать! - взбесился глупый подросток. Их взгляды схлестнулись, такие разные. Такие необычные. Взгляд Кимбли выражал опыт и ледяную изысканную насмешку. Взгляд Эдварда - затаенную боль и огромную злость на его слова. На его действия. Да, уж Багровый-то знал, что слова обязательно нужно оправдывать. Если он говорит, что выйдет из камеры на пять минут подышать воздухом коридора, то так оно и бывало, а потому ему позволяли прогуливаться по ночам. Пусть и не без сопровождающих, ведь тюрьма это все же тюрьма. Кимбли невольно окунулся в воспоминания. - Как же ты достал все время проситься по-большому, - огрызался охранник, ведя его под руку. - Чем плохи большие дела? - парировал Кимбли с легкой улыбкой. - Большое - совсем не всегда великое, но иногда притягательное, согласитесь. Из плавной неги воспоминаний Кимбли выбил пронзительный начавший раздражать голос Эдварда. - И чего ты молчишь?! Я не стану играть в твои игры! Я буду идти своим путем, слышишь?! - Как тут не услышать, - поморщился Кимбли от оров. - Что ж, раз уж Вам так не хочется ставить кровавый крест на этом месте, то как Вы можете утверждать, что поставите его где-то еще? - Я такого не утверждал, придурок!!! - не выдержал Эдвард. - Именно. Именно, дорогой юноша, - Кимбли задумчиво облизнул губы. - Вы идете далеко не прямой дорожкой. Неужели Вы думаете, что этот путь не поставит Вас вновь перед выбором - навредить или отступить? В чем же разница? Вы можете сделать сейчас, а можете позже, только уже не такой малой кровью. И я говорю о Вашей крови. Этот камень лежит сейчас перед Вами. Я уверен, Вам хочется сделать с ним многое. Все, что стоит на пути между вами и камнем, это Ваши, признаюсь, ребяческие капризы. Это не впечатляет. Эдвард взревел, как разъяренный маленький медвежонок, словно те раздражающие желтые медвежата, немного влажные на вкус, которые продаются всегда по скидке. У них внутри липкий крем, и Кимбли не забыть их гадости - бабушка обожала их привозить, будто бы назло. Будь он невежливым ребенком, вроде Эдварда Элрика, давно бы размазал их по стене вместе с бабушкой. Но он был терпелив. И сейчас он тоже терпел. - Ублюдок! - зарычал Эдвард и залепил ему звонкую пощечину. Голова Кимбли мотнулась в сторону, хвост волос хлестнул по плечу. Чувства были не из приятных, хотя они скорее уж веселили его, чем злили. Что-то было такое в глазах этого шумного мальчика... Что-то, что заставляло отъявленно трепетать его шейный нерв. Кимбли облизнул губы снова, немного задумчиво, будто смакуя вкус ненависти. - Не очень-то впечатляет, - признался он. - Я ждал больше и от Вас, и от Вашей злости. Эдвард был не в себе. Он тяжело навалился на Кимбли сверху, вцепившись пальцами ему в горло. Камень на столе неприятно воткнулся в не ожидавшую такой прыти ягодицу Кимбли, который невольно захрипел от такого нелепого удушения. - Не впечатляет... Эдвард Элрик, - с трудом ответил Кимбли мальчишке, не спеша сопротивляться ему, ведь пока это не выходило за рамки забавной, пусть и уже утомительной детской игры. - Не впечатляет? - повторил Элрик. Его голос был как шипение рассерженной змеи, которую кто-то безмозглый опустил в кипяток, перепутав с большой макарониной. - А как насчет этого? - жесткая металлическая рука и вторая, помягче, содрали с плеч Кимбли плащ и принялись рвать его небезызвестный костюм. Это понравилось Кимбли меньше. - Вы считаете, что этот жалкий акт вандализма в чем-то меня убедит? Я просто пожалуюсь генерал-майору Армстронг, вот и все. Ваше поведение, пусть и является недозволительно безобразным, по-прежнему оставляет желать большей непредсказуемости. Это так по-детски - портить чужие вещи из обиды. Речь Кимбли, похоже, не убедила Стального алхимика прекратить, и вскоре пиджак, жилетка и рубашка были нещадно разодраны и обнажали бледные нехилые сиськи, а также немножечко плечи, обвитые лоском разметавшихся волос. Кимбли уже собрался взорвать молодого хама, как вдруг заметил, что он уставился как-то по-своему, будто бы видел нечто, его... впечатлившее? О, Кимбли знал этот взгляд. Именно таким взглядом он скользил по стеллажу с хлопьями "Космические звезды", надеясь, что там есть еще и фигурки в подарок. Или смотрел на новое рациональное и прекрасное в своем воплощении вопиющего искусства событие. Скажем, взрыв. - Больше, чем у Уинри, - как будто невольно вырвалось у Стального, который мгновенно покраснел до юношеских ушей. Его взгляд приковала обширная грудь. Кимбли понял все, весело фыркнув. - Вы удивительно хамоваты, Эдвард Элрик. Сложно представить, как Вас терпят близкие. Эдвард грубо зажамкал открывшиеся взгляду формы. - Тебя не спрашивали, - процедил он. Он выглядел злым, но в то же время таким увлеченным, как пубертатный прыщавый подросток, которым он, в целом, и был, исключая прыщи. Это ввергло Кимбли в пучину новых воспоминаний. - Помнится, в Вашем возрасте меня больше интересовал тот момент, когда я открою новое для себя, читая книги по алхимии. Или, скажем, когда мама позовет меня ужинать, выглядывая в окно милейшего белого дома. Зольф не лукавил. Его действительно мало беспокоил секс. Он казался скучным, доступным на фоне маминого супчика. И на воле, и даже в тюрьме ему иногда предлагали немножечко поразвлечься, но все эти потные изыскания, а так же ласкания не приходились ему по душе. Бессмысленное времяпрепровождение, отдающее запахом разнообразных вполне человеческих выделений. Было дело, когда Кимбли мягко касался себя в задумчивости, представляя все новые волнующие взрывы, чарующие слух звуки войны и камня, стучащего об эмаль зубов у него во рту. Это было приятнее всех людских скользких фантазий о чужих пальцах в тесном проходе к кишечнику или, стало быть, поцелуях. Одно Кимбли не признал бы, отвергнув рациональность взглядов: ему бы хотелось попробовать нечто подобное, хотя бы как неуемному исследователю, но лишь иногда, при определенном, очень определенном настроении. Эдвард тем временем, дико сопя от своей ребяческой злости, вжимал его в стол. Его влажные губы стали целовать эту его грудь. Грудь Багрового, что естественно. Было бы странно, будь оно иначе. Кимбли позволил себе немного расслабиться и даже застонать сквозь задумчивую ухмылку. Мальчик был страстным, и он бы мог даже закрыть глаза, отдавшись новым острым ощущениям, но нежный слух, слабое место алхимика, неумолимо терзали почавкивающие звуки жадной неопытности маленького наглеца. - Вы будто бы едите с моей груди вязкую неприглядную кашу, сваренную, надо полагать, на воде, - вздохнул Кимбли, снисходительно проведя ладонью по золотым волосам своего непутевого покорителя. - Ни за что не подумал бы, что такие звуки способны издать среднестатистические человеческие губы. Вы действительно феномен. Эдвард зло прикусил его сосок, но, признаться, совсем и не больно, как будто скорее хотел припугнуть, чем напасть. Это позабавило Кимбли. - Ватквифь, - велел ему Элрик, не выпуская сосок из своего очень мокрого юного рта. Надо полагать, это было словом "заткнись". Что ж, Кимбли решил, что способен повиноваться. Глядя в потолок, он позволял Эдварду изучать хлюпающими поцелуями его грудь. Странные, даже дикие звуки уже не казались такими забавными, в них было даже что-то интимное, совершенно по-своему очаровательное, как все действия и слова низкорослого золотоглазого алхимика. Кимбли вспомнил занятный случай немного по другой теме. Не так давно, гуляя по коридору, он попросил сопровождающего его Майлза рассказать ишварский анекдот. Так сказать, чтобы немного прощупать почву чужой культуры, пусть даже почти уничтоженной им. - Ишварцам давно уже не до анекдотов, - холодно ответил Майлз, глядя на него с отвращением. - Какой же мрачный народ, - промурлыкал Багровый алхимик, поддерживая этот разговор с интересом. - Сложно представить, что твой народ ничем нельзя рассмешить. В следующий миг из кармана элегантного пиджака Кимбли выпала упаковка сушеного картофеля со вкусом краба, содержимое громогласно рассыпалось, и алхимик, растеряв невозмутимость, бросился подбирать лакомство, нализывая изящные пальцы, на которые ему удалось собрать крошки этой картошки. - Пожалуй, кое-чем можно, - ответил Майлз. Он смеялся. Случай был не совсем уж забавный. Кимбли скорее нахмурился, думая о случившемся. Возможно, стоило повести себя по-другому. Пройти мимо, будто бы ничего не случилось, и уже позже украдкой сходить посмотреть, что осталось от его кушанья. Но ведь тогда он мог найти его, передавленным армейскими сапогами. Нет, лучше всего было не позволить пропасть этой ломкой картошке. Она заслужила достойную смерть, в чем-то даже была сильнейшей. Липкие поцелуи Эдварда поднялись на шею Кимбли, что вызвало приятную дрожь в теле подрывника. Или, скажем, художника. Кому как. Кому как. - Ваши всхлюпы все тише, - отметил Кимбли, с довольством ерзая под этим маленьким приставучим телом. - Слюноотделение уже не такая уж и проблема, правда, Стальной алхимик? Так любопытно видеть, как юноша набирается опыта на глазах. Мфф. Эдвард с гневным звуком протеста сжал ладонью, к счастью, не металлической, уже вставший член Кимбли. Эта грубая ласка напомнила Зольфу еще один случай, но он отвлекся на то, чтобы застонать, и совсем забыл, что именно вспомнил. К его ужасу и в то же время ликованию любителя попробовать новое, Элрик полез целоваться своими обычно только орущими, но не менее манящими губами. Целовался он лучше, чем извергал крики. Это было неопытно, немного неосторожно, слишком много движений бурного языка, и кусаний губ, нацеленных, видимо, на доставление удовольствия. Кимбли стонал, прижимаясь к нему, эти чувства не были неприятными или мерзкими. - В этом что-то есть. Что-то, почти впечатляющее, - признал Кимбли, поглаживая гладкую щеку мальчика. Мальчик посмотрел немного смущенно через свои неземные, но и не небесные ресницы средней красоты. - Я учился на помидорах, - пробубнил он. - И один раз с собакой Уинри, но это не считается, я был маленьким и не понимал. Кимбли признал - такое не может не впечатлить, даже если немного противно. - Вы и сейчас, буду честным, маленький и не понимаете, - не сдержался он от укола, поддразнив его с легкой ухмылкой. Эдвард опять вышел из себя, орал какие-то глупости, его лицо изменилось, зубы стали большими и прорисованными, а глаза на все лицо со злыми веками и смешным чубчиком волос на голове, которая знатно прибавила в размерах. Кимбли невольно задумался об аллегории. После криков на десять минут и раскиданных вещей Эдвард решил не быть таким нежным, но все же поцеловал Кимбли и в живот, и даже через штаны там, где член. Видимо, тяга имела место быть. Влюбленность или какая-то такая глупая подростковая штучка. Кимбли не возражал. Эдвард замер, перевернув Кимбли на живот. Он увидел поблескивая желанного камня. Ну рискни, попытайся, я взорву тебя раньше, чем ты уйдешь с ним. Это то, о чем думал Кимбли, самонадеянно выставляя задницу. Но, похоже, Эдвард и тут решил его впечатлить. Сорвав безупречные белые брюки, он медленно наклонился над пышноватой задницей. В тюрьме было нечем заняться, кроме пожевывания различных обедов и полдников. Так и лился кисловатый чай с молоком, слипшиеся макароны с мясистой котлеткой манили взор ледяных и жестоких глаз. Надрезая непрожаренный красноватый бок этой котлеты вилкой, Кимбли замечал медленное течение водянистой безвкусной подливы, и его рот сам по себе наполнялся хрустально чистой слюной. Он потолстел со времен войны, где биться ему приходилось чаще, чем есть. Что скрывать? Эдвард бы не смог устоять перед формами. Как Кимбли успел заметить, он еще тот любитель. - Я не знаю, что делать дальше, - удивил он Кимбли, - но ты заткнись. - Я бы мог посоветовать... - начал Кимбли не только говорить, но и переживать за сохранность своего прохода между сочных холмов. - Нет, заткнись, - Эдвард оставался неумолимым и глупым мальчиком. Впечатленный его изысканиями Кимбли был удивлен еще больше, когда между его полушарий круглой луны затесался нежный язык. Это было, наверное, самым приятным, что делал с ним Эдвард. Тут пригодились и его хлюпанья, и нездоровая, можно даже сказать, иррациональная любовь к истеканию жидкой слюной. Порой Кимбли думал, что учился целоваться Эдвард все-таки у собаки... Его язык с увлечением нырял в анус Кимбли, вытворял там различные вещи, о которых не подобает говорить за столом в присутствии дам, и Зольф Дж. Кимбли позволил себе эту легкую роскошь - развратно стонать, даже если слышат заложники, хотя их было уже не так много. О, юная Уинри. Зольф не сказал бы, что чувствовал к ней симпатию, это низкое глупое чувство, скорее свойственное сердобольным личностям. По крайней мере, он уважал ее вовлеченность в дело. Он тайно надеялся, что этот липкий язык не полезет потом целовать ее. Это было бы просто негигиенично. Кимбли признал: языку молодого Элрика самое место в анальном отверстии. Кимбли почувствовал что-то еще - небольшой половой член в уже отвердевшей форме потирался о его ногу, вызывая смутную смесь веселого насмехания и отвращения. - Вы, я полагаю, многому научились у того пса, - миролюбиво предположил Кимбли, за что получил новую пощечину прямиком по его же заднице, если ягодицы можно сравнить с щеками. Грозно пыхтя, Эдвард что-то холодное соприкоснул с его анусом. Кимбли сразу узнал эту приятную прохладу, пусть он чувствовал ее и немного другим отверстием в своем теле. - Хочешь узнать, куда тебе нужно засунуть этот твой камень? - огрызнулся юный талант, Эдвард Элрик собственной персоны. - Полагаю, в прямую кишку? - Нет. В жопу. Кимбли понял еще одно - мальчик, пусть и алхимик, не очень силен в медицинской терминологии. Принимая камень готовой попкой, Кимбли не возражал. Этот холод могущественного камня... впечатлял его. - Ты впечатляешь, мальчишка, - перешел Кимбли на ты, чтобы показать свое восхищение. Якобы, он даже растерялся и забыл, что Эдвард ему не приятель. И тут камень плавно коснулся чего-то в нем, отыскал заветную точку, отозвавшуюся удовольствием, которое пробрало Кимбли сильнее, чем известие о сокрушительных скидках в продуктовой лавке. Кимбли громко заскулил, подаваясь навстречу соприкосновению. Эдвард остался доволен и трахал его все так же глубоко, самоутверждаясь в своей важности, хотя, в самом деле, лучше бы Кимбли, не терпя его криков, однажды додумался сам протолкнуть камень в анус. Но, надо признать, мальчик забавлял, развлекал и немного даже интересовал его своей смелостью и идеями, а еще тем, как он быстро и густо кончил ему на ногу, издав новый, вполне оглушительный крик. Стоит отдать должное его доброте: он не перестал ублажать благодатное отверстие камнем. Вскоре Кимбли и сам испустил струю липкой спермы. Его волосы так страстно налипли на лоб, он не выглядел таким ухоженным, как прежде, но это не уменьшало его прохладного шарма. Застонав от последствий головокружительного удовольствия, Кимбли забрал камень и снова взял его в рот, как прежде. - Фу, - прокомментировал Эдвард, глядя на него в ужасе. - И все-таки я гораздо более впечатляющий, чем Вы, Элрик Эдвард, - улыбнулся Багровый, впервые почувствовав в Бриггсе тепло.