Когда творчество не в радость...

Похитил, значит, Эрик Кристину Дае, и стала она жить у него в заложницах. И в наложницах, по совместительству. Каждый день бедняжка просыпалась не только от мерзкого писка крыс, бегающих по сырому подвалу, но и от гениальной музыки своего мучителя. Ладно бы Эрик был сатрапом и тираном по всем канонам, так нет тебе! Выбежит бывало на улицу, в мороз, маской лицо закрыв, купит цветов – и опять к Кристине. Тиран – тираном, но нежный, заботливый. Как же юную сопрано это злило! Вспоминался ей Рауль, и как вспомнит его Кристина, так и ударяется в горькие слёзы, а Призрак её утешает. А она век бы его не видела. В один прекрасный (точнее, один ужасный) день Кристина проснулась от нежного поцелуя в лоб. Призрак стоял около её кровати с чашечкой ароматного кофе. - Ты дала мне крылья…, - пропел тот, кого девушка раньше по дурости считала своим Ангелом Музыки, - Скажи, ты меня любишь? - Люблю, - смиренно ответила Кристина, хотя в душе ей хотелось этот самый кофе ему выплеснуть в рожу. В наглую уродливую рожу. - Я написал симфонию до мажор, - слащаво улыбаясь, сообщил Эрик, протягивая девушке кофе. - М-м. Замечательно. Какой ты у меня гениальный! Уродливое лицо Призрака расплылось в улыбке – он просиял и даже, кажется, прослезился от счастья. На следующий день повторилось то же самое: - Любимая, я написал либретто для оперы! - Молодец. - Ты меня любишь? - Люблю. Ещё через день: - Любовь моя, я написал балет «Дон Жуан»! - Гениально. - Ты любишь меня? Ну чего ты молчишь? - Люблю. - А как? - Как ни странно…