Пустота.

Пустая квартира. Пустая чашка. Пустая жизнь. Макс бездумно барабанит пальцами по столу. В голове неприятно гудит, а перед глазами комната превращается в безобразное пятно. Пятые сутки без нормального сна сказываются не самым лучшим образом. Пушистый щенок весело бегает вокруг хозяина, порываясь прыгнуть на колени, но маленькие лапки становятся серьёзным препятствием для этой задумки. Комната заполняется звонким лаем. — Тише, Леон, — шепчет Макс, но не смотрит на пса. Его взгляд вдруг приковывается к фотографии. Стекло в рамке треснуто, кое-где украшено каплями крови. Макс проводит пальцем по ладони, где чувствуются маленькие бугорки шрамов. — Убирайся! — Макс, послушай… — Убирайся к чёрту, Леон! — Я не изменял тебе, Макс! — Уходи… Леон прижимал к груди Макса, пока тот всхлипывал в сильных руках. Обида затапливала сердце парня, но он уговаривал себя не делать глупостей. Ведь его Леон не мог…не мог… А потом снова ненужные слова. Звуки разбитого стекла. Кровь. Крики. Слёзы. Макс вздрагивает. Его выбрасывает из воспоминаний протяжный вой. Максу хочется тоже завыть вместе со своим питомцем. Убежать куда-нибудь и бесконечно выть. Чтобы эти глупые воспоминания исчезли, растворились, растаяли, разбились. Вой становится настойчивее. Парень сползает со стула на пол, забирая с собой фотографию. На ней он счастлив. Беззаботно улыбается, а рядом стоит Леон. Его глаза даже на этой бездушной бумажке, даже под холодным стеклом излучают такое спокойствие и такую любовь, что Максу приходится закусить губу. Где-то глубоко внутри клокочет истерика, готовая вырваться наружу. Тёплый мех под пальцами немного успокаивает. Щенок мокрым языком слизывает слёзы со щёк, вынуждая заулыбаться. — Леон, перестань. — Леон, перестань! Не тронь меня! Уходи! Макс оттолкнул пьяного Леона. Но тот настойчиво продолжал хватать забинтованные руки парня и целовать их. На улице мороз, а он в одной футболке и шортах стоял на коленях, умолял Макса простить. Его тело дрожало, а голос то и дело срывался, но он крепко держал свою жертву. — Отпусти меня! — И не подумаю. — Я закричу! — Кричи, мне не жалко. — Ты уже меня сломал, что же ты ещё хочешь? — Починить… Стекло не выдерживает удара о стену и разлетается на меленькие осколки. Несчастная фотография падает на пол, картинкой вниз. Аккуратным почерком на обратной стороне написана дата. Макс закрывает глаза. Эти цифры давно вырезаны в его сердце, но сейчас их словно обводят ножом. — Герр Майер, нам очень жаль, но мы не смогли его спасти. Машина врезалась в стену, а герр Горецка сидел за водительским сидением. Сами понимаете… Весь удар пришёлся на него. Нам очень-очень жаль. Макс бешено хватал ртом воздух, будто кто-то щёлкнул пальцами и заставил его исчезнуть. Какой-то злой волшебник, который ещё и придумал всю эту чушь. Ведь Леон жив. Он сейчас выйдет из палаты, улыбнётся, поцелует Макса. — В багажнике нашли это. Мы подумали, что это важно… Перед Максом лежала его рубашка. Он оставил её в первую ночь. В первую и последнюю. Руки затряслись, колени подкосились — он упал на пол. Он видел людей в белых халатах, но у них у всех лицо Леона. Грустное. Веселое. Злое. Удивлённое. Весь спектр эмоций превратился в безумную карусель. И в её центре — Макс. Щенок зубами хватает край футболки и тянет за собой. Он ещё так слаб, но так упорен, что Макс сдаётся и встаёт. — Куда ты меня хочешь отвести, Леон? Пёс радостно виляет хвостом и бежит в сторону кухни. Макс идёт за ним, но на пороге оборачивается. Рубашка лежит на кровати. Она кое-где грязная, слегка мятая, но пахнет Леоном и его любовью. — Я скоро верну тебе её. Только дождись меня. И я всё починю. И верну. И вернусь.