Аромат карамели

Как там Шал сказал однажды, когда беседа между Пауками плавно перетекла в русло, далёкое от убийств и грабежей? "Сходим все вместе в парк и будем по очереди кататься на качелях"? Да-да, именно так и сказал, и все вокруг, даже Босс, рассмеялись. Громче всех смеялся Уво, трепля светлые волосы парнишки и обещая, что как-нибудь обязательно отведёт его в самый-самый чумной парк. И как-то легко тогда было на душе, словно они, Пауки, - обычная компания близких друзей или даже семья, крепкая и большая... Вонь мертвечины почти ощутимым комом застревает в носу и в горле, но пришедшая на площадку парочка слишком быстро привыкает к этому запаху, чтобы как-то бурно на него реагировать. – А Хисока, похоже, помнит тот разговор о парке, – спокойно шепчет Фейтан, присаживаясь на корточки подле оторванной от крохотного тела головы Колтопи и прогоняя прилетевших падальщиков. Когда это он научился читать мысли Финкса, заглядывать в его воспоминания? Или они совсем уже срослись в истинных партнеров по преступлению? Парень буквально с мгновение касается окровавленного бедра сидящего на качелях Шалнарка и почти не смотрит на застывшего поблизости товарища. Кровь быстро застывает на коротких, почти что детских пальцах. – Разрисованный мусор. Кусок дерьма, – так спокойно, словно разговор идёт о погоде. А Финксу нормально, когда он сворачивает головы даже невинным людям. Моли о пощаде, не моли - какая разница, если у него задание такое? Он разомнет руку, пообещает самому себе, что ударит не сильно, но по нелепой, наверное, случайности вложит всю свою нечеловеческую силу в крепкий кулак и раздробит кости, прольёт кровь, буквально разорвёт хоть целую толпу на жалкие кусочки. По-честному? Ему не жалко. Жалко - у пчёлки, а Финкс, он хоть и не профессиональный ассасин, не Золдик и вовсе не живая легенда, - но он убийца. Жестокий до одури. Но, черт, в груди у мужчины колет, скребется что-то омерзительное, когда он смотрит на Шалнарка и Колтопи. На то, что от них осталось. Словно впервые в жизни трупы увидел. Спутанные волосы Колтопи в крови и грязи. Финкс помнит, как Паку порой расчёсывала их со скуки. "Тебе бы цветы в пряди вплетать или косички плести", – говорила она почти нежно, на лад старшей сестрицы, а Колтопи молча, но стремительно уходил. Ещё чего ему не хватало, правда? И, черт, Шалнарк, такой неестественный и будто бы ненастоящий. Не тот Шалнарк, которого они, Финкс с Фейтаном, ещё недавно слишком сильно, до красноты, щипали за пухлые щеки, испачканные фисташковым мороженным. Им нельзя быть счастливыми, нет-нет, табу на это. Номер один в списке запретов. Номер два в списке слабостей - после жалости. Счастье ослепляет. Это всё оно, мимолетное и тёплое, это оно позволило Финксу забыть о чертовом предсказании, обо всем вообще... О том, что они, Пауки, в крепком союзе со смертью. И как теперь смотреть в эти пустые зеленые глаза, когда видеть в них озорной огонёк и жизнь - привычка?! Финкс не хочет видеть ни изуродованного светловолосого мальчика, что был, кажется, очень дорог ему, ни патлатую голову бывшего теперь товарища. Он переводит взгляд на Фейтана и даже понятия не имеет, что тот чувствует - никаких дрожащих плечей, ни намёка на истерику или разрывающую на части скорбь... Зато палящее солнце и чистое, голубое небо коротышке - это только Финксу можно его так называть, ясно? - не по душе, и он весь при своём арсенале: и с зонтиком в руке, и с банданой, прикрывающей нижнюю часть лица, и в пальто, господи, в чёрном... Фейтан вдруг поднимает глаза - усталые и печальные даже - и говорит: – Не смотри так на меня так, будто бы хочешь защитить. Защищают слабых. – А Шал... – "Был" застревает в горле. Произнести это оказывается не столько сложно, сколько невозможно. – А Шал - слабак? Они оба разве слабаки?! – Здесь фишка в обстоятельствах, – пожимает плечами Фей, поднимается и подходит ближе. Его маленькая, белая, как молоко, и испачканная коричневой кровью ладошка тянется к плечу Финкса, успокаивающе гладит крепкие бицепсы и локоть сквозь ткань спортивной мастерки. – Но они бы не хотели, чтобы мы лили по ним слезы. Остынь. Они бы не хотели... Действительно. Да и у Пауков не принято плакать по умершим, правда? И Финкс осознаёт, что он ни чуть не лучше Ублюдка с цепями, когда чувствует обжигающий пожар ненависти и жажды мести где-то между рёбер. *** – Эй, ребят, вы уже спите?.. – некто очень надоедливый трясёт за плечи. – Кстати, Финкс, ты всегда так громко стонешь, неужели ты снизу? – и хихикает, оттягивая и тут же отпуская тугую резинку трусов Финкса. Мужчина просыпается, громко матерясь и жалея о том, что вообще позволил этому говнюку делить квартирку с ними - хоть и временно. Хоть и порой его присутствие радовало. Итак, план действия. У Финкса под рукой - в буквальном смысле Фейтан и не совсем в буквальном - подушка. Бросаться Феем не особо хочется, так как тот окидывает незваного гостя просто жуть каким гневным взглядом - может и взорваться. Не нужно было тревожить его сладкие сны, вот совсем не нужно было... Так что мужчина швыряется подушкой - сильно, метко, прям в лицо смеющемуся Шалнарку. Парнишка с грохотом падает на пол, но вскоре принимает сидячее положение и ворчит, потирая копчик и левый локоть. Так ему и надо. Будет знать! – Вали в своё кресло и не мешай нам! – злобно вопит Финкс, и сон как рукой снимает. Вот дрянь, теперь ж ещё час придётся ворочаться, чтоб уснуть... А Фей, завидев недовольное личико Шалнарка, успокаивается и даже раззадоривается - по спокойному взгляду видно, до улыбки-то ему далеко. Он устраивается на плече Финкса, упираясь острым подбородком в кожу, а подушку сжимает рукой, явно готовясь к очередной атаке. – А-а, так вы опять тут собираетесь... От нового снаряда Шал уворачивается, и Фей разочарованно вздыхает. – Нет, мы просто хотим спать, – говорит он и зевает, подтверждая свои слова. Они с Финксом оба уставшие - очередная миссия оказалось малость сложной. Вернее, не сложной, а муторной, долгой - правда, бабок привалило так привалило. Только вот у этих двоих, в отличии от всяких там задротов, энергия не восстанавливается за час или даже быстрее. Шалнарк обиженно бурчит что-то там про голубков и про слишком узкое для такой дылды, как он, кресло - шея же болит целыми днями; подползает к кровати и садится на самый краешек, - как не родной совсем. Ну и атмосфера же у них. Подушки валяются где-то возле приоткрытой двери, простыни смяты, один на двоих плед используется Фейтаном, как объект для объятий, - потому что хрен он первый полезет обниматься с Финксом даже во сне. В комнатушке прохладно - прохладнее с каждой минутой, -над троицей на пару мгновений нависает тишина, нарушаемая шумом кондиционера... А потом Финкс поддаётся порыву, привстает, с какой-то глупой бережностью перекатывая Фея на самодельную подушку из того же пледа, и хватает Шала за шею, жёстко ероша прямые светлые волосы кулаком. Парень явно жалеет о том, что разбудил эту парочку, поскуливает и обещает захватить кое-чей контроль над разумом, а Финкс лишь довольно смеется. Когда волосы Шалнарка начинают торчать во все возможные стороны, а сам он становится красным от обиды, мужчина победно улыбается и плюхается обратно, самую малость ударяясь затылком о металические прутья кровати; Фей хихикает так коварно, словно сам всё это подстроил. Дать бы ему подзатыльник, да настроение чего-то так поднялось. Просто вот взяло и взлетело до небес. Это так всегда бывает, когда Шал поблизости, - даже он если вытворяет какую-то раздражающую глупость. Фей похож на луну. А вот Шал - на солнышко, безусловно. Он долго и напряжённо молчит, то приглаживая волосы, то снова растирая ушибленные при падении места, но уходить явно не торопится - сидит и сидит, смотрит то на товарищей, то на свои босые ноги. Финкс думает - чего этому дурню надо-то? Монстров в темноте что ли испугался? Ну так пусть здесь остаётся, в чем проблема-то, зачем ломаться? Тут же никто не возражает. – Блин, Шал, или вали отсюда, или ложись уже, достал, – беззлобно цедит Финкс, хлопая по пустому пространству мягкого матраса между ним и Фейтаном. Ловит счастливую улыбку парнишки. Так вот чего приперся. Таки испугался, похоже. – Только подушки притащить не забудь. Проходит пара минут беготни за подушками и недолгой перепалки, и троица уже теснится в кровати, пытаясь растянуть плед так, чтобы всем хватило. Вдоволь хватает Фейтану, потому что он лежит у стены, да и в принципе он настолько маленький, что не хватить попросту не может; и Шалнарку, потому что этот козел улёгся прям посередине. Финкс бы обязательно пожаловался на сквозняк, что щекочет ему затылок и спину, но он давно уже привык ведь... А ещё он находит тепло в крепко сжатой его пальцами ладошке Фея и у Шала в волосах, пахнущих карамелью. Это шампунь у них такой - карамельный. Мыло тоже, потому что комплектом шло. У Финкса руки так провоняли этой карамелью, будто бы он - чёртов сластёна. И вот что странно: когда Фейтан обнимает Шалнарка свободной рукой, Финкс не чувствует той самой ревности, о которой так много рассказывают в сериалах по телеку, которые они иногда смотрят от скуки. В принципе, у них с мелким готом - отношения без обязательств и нехилый опыт в отношении друг друга. Но это же нормально - ревновать, правда..? Только вот к Шалу не ревнуется и всё. Ненужные мысли Финкс быстро прогоняет из головы и позволяет дремоте завладеть его разумом. Нефиг себя накручивать, усложнять что-то. Хорошо - и на том спасибо. И тут Шал говорит так громко, словно они сидят в каком-то чертовом шумном зале, и пробуждает парней по обе стороны от себя. Болтун и чертила - вот кто он. – Так вы встречаетесь или нет? – Нет, – раздраженно шипит Фей. Видимо, он уже спал. – А, у вас типа свободные отношения? Круто! А как у вас всё закрутилось-завертелось? Фейтан приподнимается на локте, вырываясь из крепкой хватки финксовой руки, бросает злой взгляд на болтуна и трёт виски пальцами, пытаясь успокоить нарастающее внутри раздражение. Финкс же устало смотрит на него, искренне желая ударить себя за то, что не погнал к чертям этого парнишку. Будто бы они помнят, блин, как оно завертелось! – Фей, за наши головы ещё назначена награда? – совершенно серьёзно спрашивает Финкс. – Нет, но мы можем убить его просто так, – с той же стальной серьезностью отвечают ему. – Ребят-ребят, спокойно, – Шал приподнимает ладони в примирительном жесте и ждёт, когда реально злой Фейтан уляжется обратно, чтобы проговорить: – Один вопрос и спать, ладно? – Один, – уточняет Финкс, демонстративно сжимая кулаки. Фейтан цокает языком, но кивает. – Один, клянусь! Так вот, вам когда-нибудь бывает тоскливо? И тут они задумываются. Нет, не Паукам говорить о тоске - они же грусть мешают злостью, порождая самую-самую страшную, жуткую жесткость. Но Увогин с Пакунодой погибли, а Босс попал в самую настоящую задницу, вроде как раззадорив Пауков - нового босса-то нужно выбрать, хоть на время, - но... но Финксу, кажется, тоскливо. И он понятия не имеет, стоит ли говорить об этом, потому что не уверен в своих ощущениях. – Всем людям бывает тоскливо, – спокойно говорит Фейтан, и Финкс благодарен ему за то, что тот ответил чётко и без лишней конкретизации. Нет-нет. Не готов он пока открыть эту дверцу с эмоциями даже для самого себя. Пока нет. – Правда? Я думал, только со мной такое, – пожимает плечами Шал, потирая зачем-то щеку. А затем объясняя, как раз-таки зачем, совершенно спокойно, светя своей фирменной улыбкой: – Уво чмокнул меня перед тем, как уйти на драку с нашим мстителем. И мне тоскливо, когда я чувствую тепло здесь, – он тычет пальцем в щеку, и это, наверное, было бы мило, если бы... не неприятно, – из ниоткуда. Финкс и Фейтан не те люди, у которых стоит искать жалости или той самой поддержки, что мертвых оживляет и даёт причину жить дальше. Но когда Шалнарк замолкает, закрывает глаза и извиняется за доставленные неудобства скорее просто ради забавы, эти двое не могут сомкнуть глаз - всё смотрят друг на друга, будто бы переговариваясь телепатически. И, словно прийдя к общему заключению после недолгих взглядов и пары кивков, они одновременно тянутся к Шалу, с разных сторон целуя округлые щёки. Парнишка распахивает глаза, смеется и краснеет совсем немножко. А Финкс думает, что, господи, у них под столом в кейсе ждёт своего часа миллиард дзенни, а он не столько рад этому, сколько тому, что будет спать в обнимку с этими двумя... Он прячет это чувство глубоко внутри, запирает на замок и хмурится сквозь улыбку, потому что, помните же, он Паук, какое ему счастье? Аромат карамели и свежести перебивает запах крови и чего-то тухлого... Черт, опять что-то в холодильнике застоялось? – Спи, Шал, – шепчет Фейтан. – Спи, Финкс. Спишь, да, Финкс? Ты помнишь, где ты? Финкс? Финкс?! Финкс! И вороны... каркают... Финкс раскрывает глаза, оглядывается по сторонам и сдувает с лица влажные пряди русых волос. Перед ним - Фейтан, непривычно обеспокоенный, в его футболке, что сползла с одного плеча, выставляя напоказ уже заживающие засосы. Его руки крепко сжимают плечи Финкса. Даже не верится, что этот мелкий может быть таким сильным - от его маленьких пальчиков точно останутся синяки. Это он ещё в плохой форме, да?.. Жужжит кондиционер, от Фея пахнёт молоком, а откуда-то ещё слышится запах карамели. – Ты кричал во сне. – Где Шал? – тут же спрашивает Финкс. Ему слишком просторно в кровати. У Фейтана красивые глаза черного цвета, и в них всегда плещется безразличие, реже - лютая ненависть, разбавленная капелькой безумия. Но когда ж такое было, когда в них адским пламенем горела грусть? Когда ж такое было, когда он сам прижимал Финкса к себе, гладил его крепкую спину? Когда он, серьезно, говорил, нет, убеждал, что всё будет нормально? Только когда они оба теряли кое-что важное. Чрезвычайно важное. – Выброси этот шампунь к чертовой матери, – шепчет Финкс, тяжело дыша в узкое плечо. Холодные пальцы рисуют узоры у него на лопатках, но его трясёт не от прохлады - от чего-то другого, похуже... От тоски. От осознания того, что карамельный шампунь давно кончился.