Я и ты — такие разные. Ты и я — такие разные!
Несмотря на схожесть позитивных характеров, в Диме отсутствовала та лёгкая, свободная, неподдельная, и, может, даже детская непосредственность, какая была у Тео — человека с вечной улыбкой и слегка ребяческим поведением. Юдин был закрыт и сложен, его многоструктурный внутренний мир невозможно было ковырнуть глубоко и тщательно с первого раза, и это вызывало у Тидо невольный интерес.Но горячей дружбой связаны Мы с тобою!
Сходиться с Димой на протяжении пары оказалось так же просто, как и искать общие темы для бесед — помимо танцев, у них совпали вкусы о музыке, мировом кино и книгах, и каждый вечерний разговор на ту или иную тему постоянно затягивался до самой глубокой ночи — им оставалось только удивляться тому, как стремительно пролетело время, и быстро ложиться спать, осознавая, что они снова не смогут хорошо выспаться перед очередным трудовым днём и предательски зевать на мастер-классах.Слово пиратское свято! Будем дружить навсегда?
— Знаешь, что мне в тебе нравится, Теучинский? — спрашивал Юдин, когда они выпивали в перерывах горячий кофе и без сил валялись на диванчике, пытаясь разгрузить мысли от бесконечного запоминания новых движений и связок, и тут же отвечал на свой же вопрос. — То, что с тобой мне всегда легко. Ты никогда не запариваешься над какой-либо дурацкой темой, как я. Ты просто живёшь. И делаешь что-то в своё удовольствие. Просто кайфуешь. Я вот так не могу. Я всё время думаю, анализирую. Компостирую себе мозг лишний раз. А глядя на тебя, я понимаю, что хочу быть таким же. Только у меня вряд ли уже это когда-нибудь получится. — Эх ты, чудо-Юдин, — проговаривал Тео, не зная, что отвечать на такие вещи, и просто улыбался, легко и в шутку толкая кулаком Диму в плечо. Это льстило и зарождало в душе Тидо что-то искреннее, неподдельное и тёплое. И ему, как ни крути, было приятно осознавать, что их взаимный интерес друг к другу был не односторонним, а абсолютно взаимным.|||
Я и ты — одна компания. Ты и я — одна компания!
Теперь Тео не мог даже представить, как проводил бы бесконечные, скучные вечера до старта шоу, если бы не энергия неугомонного Димы. Кажется, внутри у Юдина была сверхмощная и заряженная батарейка одной известной марки: выплёскивающейся наружу жажды разводить какую-нибудь бурную деятельность у него было не занимать. И он постоянно вытаскивал усталого и вялого Тидо из гостиничного номера на свежий воздух: гулять, пить, курить — не суть важно, но каждая короткая прогулка перед сном была наполнена безудержным весельем, громкими шутками и не всегда цензурным стёбом. Только наедине с эстонцем Дима вёл себя так, как никогда бы не стал себя вести при остальных ребятах: смеялся, пел дикие и глупые песни, смешно выплясывал на тротуарах, не обращая внимания на удивлённых прохожих, запрыгивал на Тео со спины, колко щекотал его сквозь ткань куртки, и эстонец, давясь хохотом, ловил себя на простой мысли, что в последний раз он так бесился и отрывался только в далёком детстве, и совершенно с другими людьми. Ему нравилось всё, что с ним происходило, пока Юдин был в центре его внимания. Наверно, это и было то самое чёткое и явное ощущение дружбы без намёков на что-то лишнее, которое, честно признаться, Тео по жизни никогда не хватало на все сто процентов. И это был самый настоящий комфорт и уют. Это было настоящее чувство приятельства, которое грело его душу. И которое невозможно было отрицать.В каждом море обаяния У нас с тобой!
Они оба были яркими и заметными персонажами в составе топ-33: Юдин выделялся благодаря своей броской внешности, а Тео — благодаря тёплому свету и лучам очарования, которые сразу же заметили в нём зрители. Тидо был как никогда уверен, что они обязательно попадут в двадцатку, и при этом он не мог игнорировать невольную мысль в голове: ему так же бы очень хотелось, чтобы это попадание произошло ещё и в одну команду. И всё-таки ему было немного страшно думать о том, что его желание может не сбыться. — Если будешь каждый день думать об этом, сдуешься нафиг к началу проекта, — рассудительный и спокойный голос Димы успокаивал и встряхивал образовавшийся нервяк. — Расслабься, чувак. И кайфуй. Я знаю, ты умеешь это делать лучше остальных. И Тео сбрасывал с себя оцепенение, переставая думать о плохом. Он держал эту простую, но важную ему установку в свой голове. И снова делает то, что ему нравится: снимает, фотографирует, общается и, конечно же, танцует. Ведь это и есть то самое, действительно крутое, нереальное ощущение осознавать, что в твоей жизни есть близкий человек, который может поддержать и взбодрить тебя в любую минуту.— Я уважаю Пирата! — А я уважаю Кота! ©
|||
Они застали этот шедевр советской мультипликации случайно, вечером, лёжа каждый в своей кровати после долгожданного первого концерта, сформировавшего Топ-20, когда Юдин, нехотя подавляя зевоту, лениво переключал каналы, щёлкая большой кнопкой на пульте. — О! Смотри, Теучинский, какую вещь показывают! — Дима встрепенулся, оживился, переместил большой палец на регулятор громкости и быстро прибавил звук. Тидо отвлёкся от ноутбука, поднял голову и слегка прищурил глаза. — Кажется, я видел этот мультик в детстве, — спустя паузу сказал Тео. — Да все его видели, я думаю, — небрежно бросил Юдин и опять, в свойственной ему эмоциональный манере выпалил. — Глянь-ка, а вот и я! Пират из «Голубого щенка», конечно, не был похож на Диму даже внешне. Пират на экране был злой, отрицательный и малоприятный герой, а Пират, валяющийся на кровати и не забывающий кривляться под незамысловатую песню, излучая неподдельное добро, и, к тому же, от него шёл настоящий солнечный свет, который невозможно было игнорировать. — И ты здесь тоже есть, — Дима подавил смешок и показал пальцем в экран. — Этого Кота явно с тебя рисовали: такой же долговязый, худой и разговаривает с акцентом. — Дурак, — по-доброму сказал Тео, пытаясь сосредоточиться на разворачивающимся сюжете. — Ай-яй-яй, — Дима повернул голову и смешно погрозил ему указательным пальцем. — Ты ошибся на четыре буквы, Теучинский. Я не Дурак, я Пират. А ты, друг мой — Кот. Хоть и не такой коварный, но всё же обаятельный. Тео всё-таки отвлёкся от цветного действа на экране, посмотрел на развеселившегося Юдина и невольно улыбнулся, подумав о том, что он, так или иначе, по-настоящему уважает Пирата. И чертовски ценит. Как никто другой.