***
Знакомство Гарри и Рона в поезде я «отменять» не собирался. Во-первых, так мне будет проще воздействовать на события, а во-вторых… Во-вторых, если я… то есть, если Гарри не познакомится со мной, события могут принять совершенно неожиданный и непредсказуемый поворот, а этого я допустить не могу. Мне хочется жить в мире, где я знаю события наперёд — это успокаивает. А в-третьих, это будет жестоко по отношению к Гарри. Он же сирота, рос в ужасной обстановке, так что ему нужен в этом жестоком замке хоть кто-то, кто хоть что-то знает о предстоящих событиях, и кто всегда будет с ним в трудную минуту. Именно поэтому я постучался в пустое купе, где сидел один лишь Гарри и спросил у него, свободно ли здесь. — Конечно, — Гарри оторвался от окна и осмотрел меня. Я кивнул, пробрался внутрь и сел напротив него. — Ммм, меня зовут Рон Уизли, — как я понял, этот Гарри не из самых разговорчивых, что вполне себе объяснимо. — А ты? — Гарри Поттер, — пауза. — А у тебя в семье правда все волшебники? Я вздохнул — с облегчением. Можно сказать, разговор ушёл в то русло, которое я хотел — подальше от тематики личности самого Гарри. Я не хочу, чтобы Гарри думал, что я кему сел только из-за того, что он — тот самый Гарри Поттер. Разговор протекал в мирном русле ещё долго-долго. К нам заехала старушка со сладостями, заглянул Невилл (нет, я не знаю, где его жаба, хоть и читал книги), я проворчал, что «моя крыса немногим лучше жабы», взял её и… застыл. Я держал в руках Питера Петтигрю. Убийцу и предателя, из-за которого Гарри остался без родителей и вынужден сидеть тут со мной в одном купе. Но рано, рано. Нельзя спугнуть Питера. Я его сдам в Хогвартсе на руки Дамблдору, и уже исходя из его реакции… Если Дамблдор — тот, каким его пытается изобразить книги, то он без проблем сдаст Питера в Азкабан, вернёт Сириуса, и Гарри переберётся к нему навсегда. Если Дамблдор — хитрый интриган и адепт всеобщего блага, то тогда у нас проблема, и действовать надо будет по ситуации… -… Никто не видел жабу? — раздался требовательный девичий голосок. Это к нам в купе пришла Гермиона Грейнджер. Я смотрел на неё, а в голове было множество совершенно разных мыслей, и я не знал, за какую из них зацепиться, чтобы проще было думать. Но одно я понимал в эту минуту точно — она всенепременно должна стать нашим другом, а потом — и девушкой всей жизни Гарри. Рон, то есть, я, её недостоин. Вообще я поступаю до ужаса лицемерно — я презираю «попаданцев» за то, что они начинают менять мироустройство, хотя при этом сам же этим и занимаюсь. Но я люблю себя оправдывать тем, что делаю этот мир лучше не для себя любимого, что я не пытаюсь удовлетворить какие-то свои внутренние фантазии, а делаю это всё ради окружающих, меняю их мир к лучшему. — С тех пор, как Невилл ушёл, жаба у нас так и не появилась, — ответил за меня Гарри. — Жаль-жаль, — сказала Гермиона и осмотрела нас, и её взгляд закономерно задержался на Гарри. — А ты, случаем, не Гарри Поттер? — он растерянно моргнул, но кивнул. Тогда в глазах Гермионы зажёгся огонь любопытства, и она уселась напротив Гарри (я уже давно как сидел рядом с Гарри на одной с ним «скамье»). Я был спокоен — знакомство Гарри и Гермионы состоялось в дружественной атмосфере, так что за их отношения в будущем я не беспокоился.***
— Рональд Уизли! — громогласно объявила профессор МакГонагалл моё имя. Я вышел из изрядно поредевшей шеренги и подошёл к трёхногому табурету, на котором возлежала Шляпа. МакГонагалл взяла её в руку, я сел на табурет, и Шляпу водрузили на мою голову. — Хм… — сразу же услышал я голос Шляпы. — Какой интересный случай. Скажу сразу, молодой человек, вы не первый на моей практике гость из другого мира. Не спрашивай меня ничего, я знаю все твои вопросы наперёд. Да, ты вернёшься в свой мир. Тебе просто надо прожить до тех пор, пока Мироздание тебя не отпустит. Нет, я не знаю, что такое Мироздание и когда оно решит, что с тебя хватит. Тебе остаётся лишь жить дальше… И делать дальше то, что должен делать. ГРИФФИНДОР!***
На каникулы после первого курса Сириус Блэк пригласил меня и Гермиону к Годрикову Впадину, куда он перебрался после своего освобождения. Он заявил, что «Гарри должен жить на родине, в Годриковой Впадине, а то, что его дом превратили в мемориал — глупость и безумие. Это дом Гарри, а не достояние нации!» К счастью для всех, мой план по сдаче Питера в надёжные руки завершился успешно: Дамблдор вызвал авроров, те выбили из Питера все нужные признания, и уже через пару дней он был поцелован дементором, а Сириус оказался на свободе, и сразу же принялся заниматься бурной деятельностью: добился опекунства над Гарри, познакомился с ним, а так же со мной, своим спасителем. А вот проблему философского камня я решить не смог. Но и не пытался — как по мне, пусть уж лучше Волдеморт сбежит и будет пропадать далеко-далеко-далеко в Албании. Без Питера он ни на что не будет годен, а мне не надо, чтобы он восстал из мёртвых и устроил тут вторую войну. Это никому не надо. Поэтому я позволил событиям книги произойти, кое-как победил в шахматы (всё-таки Рон играет лучше меня в шахматы, увы), а потом на торжественном пиру Дамблдор устроил цирк под названием «высосанные из пальца сто шестьдесят баллов Гриффиндору». И теперь я с нетерпением ждал поездки в Косой переулок. Натужно вспоминая оригинал, я высчитал день, когда в Косом переулке пересеклись Уизли и Малфои, чтобы нам достался дневник Тома Реддла. Нельзя допустить, чтобы Том Реддл ушёл кому-то на стороне. Тогда я совсем не смогу предсказывать события, а этого я допустить не могу. Но в доме Сириуса и Гарри меня ждал сюрприз — у камина меня и моего отца Артура встретил Добби. — Добби приветствует вас! — он церемонно поклонился. Одет он был в чистое полотенце и выглядел довольным жизнью. У меня от такого поворота событий глаза на лоб полезли — вот кого-кого, а этого товарища я ожидал увидеть в доме Гарри, но не в таком амплуа! — О, Сириус, ты себе всё-таки завёл домовика? — Артур сразу направился к стоявшему поодаль от камина Сириусу и Гарри и пожал мужчине руку. — Это подарочек от Малфоя его любимому шурину, — ехидно ухмыльнулся Сириус. — Когда все соберутся, расскажу подробнее. — С днём рождения, Гарри, — я же вышел вперёд и протянул Гарри свой подарок — книгу по защите от тёмных сил. Всё-таки мы сюда не просто так собрались, сегодня же день рождения Гарри, первый такой полноценный праздник для него! Что интересно, моя мать Молли настаивала, чтобы торжество прошло у неё дома. После такого предположения я сразу же заподозрил свою маму в чём-то нехорошем. В самом деле, зачем что-то придумывать, если у Гарри есть полноценный дом, где он живёт вместе с любимым крёстным? Я уже давно как проверяю все подарки от своей матери на предмет различных зелий. Слишком часто я встречал в своей бытности читателем фанфикшена, что Молли годами спаивает Гарри и Гермиону любовными зельями, чтобы они любили Джинни и Рона. Но, к счастью, ничего такого я не обнаружил. Пока не обнаружил. Но бдительность сохранять надо. В просторной кухне за обеденным столом хватило место всему семейству Грейнджеров в лице отца, матери и самой Гермионы, Артуру и мне, а так же хозяевам дома. Добби простроился на стуле рядом с Гарри и с любопытством осматривал окружающих. И когда все закончили поздравлять Гарри и осыпать его поздравлениями, Сириус начал рассказывать о том, откуда тут взялся Добби: — На днях я занимался своими делами, когда сигнальные чары зафиксировали несанкционированную трансгрессию в мой дом, — говорил Сириус. — Я сразу насторожился — я же накладывал чары, чтобы это предотвратить. Сразу же побежал проверять Гарри. И в самом деле — там этот сумасшедший Добби что-то талдычит, что хочет спасти Гарри от угрозы. Я сразу парализовал его, а то что он вообще? — на этих словах Добби стыдливо опустил уши. — Начал допрашивать. Для начала выяснил, кто хозяева. Когда узнал, что это Малфои, то понял, что дело нечисто и решил сразу наведаться в гости к своей дражайшей сестрице. Сказать, что они не рады были нас видеть — ничего не сказать. К счастью, Цисси всегда любила меня больше всех из сестёр — даже Меда не любила меня так, как Цисси — и мы попали внутрь. А там я говорю: так и так, Люциус, в былые времена за вторжение домовиков на дуэль вызывали, но мы-то люди цивилизованные, я готов решить дело полюбовно. Вы рассказываете, что замыслили, а я забываю о вашем существовании. Люциус сразу начал угрожать — по судам, дескать затаскает, знаю ли я, кто его друзья. Тогда в дело вмешалась Нарцисса — потребовала у Добби рассказать, что он задумал. — Бывшие хозяева замыслили что-то зловещее, — продолжил рассказ Добби. — Они хотели послать злую вещь в Хогвартс и сделать так, чтобы плохая история повторилась! Добби должен был что-то сделать, и Добби отправился искать Гарри Поттера. — И нашёл, к счастью для всех нас, — продолжил Сириус. — Добби стащил у Люциуса эту «злую вещь», я её при Люциусе же уничтожил. Видели бы вы его лицо тогда! Он не придумал ничего лучше, чем швырнуть в меня перчатку, но Добби поймал перчатку и заявил, что «хозяин дал Добби одежду, и теперь Добби свободен». — А что это была за вещь-то? — насторожился Артур. — А то я давно намереваюсь устроить у Люциуса обыск, да вот как повод не могу найти. — Не при детях, — Сириус нахмурился. — Тебе понравится, Артур. Гермиона разочарованно вздохнула — она-то надеялась всё узнать самой! Ничего, ей наверняка Гарри расскажет. Я же вздохнул с облегчением — Тайная комната не будет открыта. Но, с другой стороны, василиск и дальше продолжит существование. Но до тех пор, пока единственным хранителем тайны Тайной комнаты остаюсь я, ничего страшного не будет. Пусть он там помрёт от голода, хуже никому не будет. Нет, можно было бы попытаться укротить василиска, но это какое-то безумие, как по мне.***
А вот существование Локонса приходилось как-то терпеть. С другой стороны, наличие оного подразумевало одно преинтересное событие, о котором многие забывают: день святого Валентина, устроенное Локонсом. То ещё безумие, которое я попытался обратить в свою пользу. Отношения между Гарри и Гермионой, к моему неудовольствию, остаются лишь на уровне «только друзья». Я знаю, что им всего-то по двенадцать-тринадцать лет, но рано или поздно, этот статус «только друзей» настолько въестся в их головы, что они так и не смогут завязать отношения. Поэтому мне надо что-то придумывать, стать их личным Купидоном. Я пытался отчаянно придумать, как же использовать безумие Локонса и его купидонов в свою пользу. В голову приходила лишь одна мысль — сделать так, чтобы Гарри и Гермиона кого-то не полюбили. Отвратить валентинками от гномов кого-то от них. У меня были только две кандидатуры: Джинни и я сам. Но Джинни и сама неплохо с этим справится — она всенепременно пошлёт «валентинку» Гарри, а вот я… Мне надо будет серьёзно обдумать все риски. А риск был прост: Гарри может вбить себе в голову, что ему нужно свести меня и Гермиону, а этого я допустить не могу. Гермиона меня недостойна. «Ой ли? — раздался в моей голове голос. — Она недостойна Рона, но не тебя. Ты-то вполне можешь быть с ней, какие сложности?» «Нет, — я упрямо ответил этому голосу. Время от времени этот голос возникал в моей голове и сбивал меня с мысли всякий раз. — После того, как я вернусь, Гермионе надо будет жить с Роном, а не со мной». На этом голос затыкался. Поэтому у меня в голове родился безумный и глупый план: послать валентинку Гермионе от лица Драко. Скажу честно, это была проверка. Я боялся, что в один прекрасный момент Гермиона сбежит от нас к Драко, а этого я не мог допустить. И хотя в книгах предпосылок к этому не было никаких, ничто не застраховано от любого поворота сюжета здесь — в конце концов, отклонения уже достаточно серьёзные пошли. И мне важно было узнать об отношении Гермионы к Драко. И наоборот тоже. И поэтому четырнадцатого февраля я пробрался утром в кабинет Локонса и подложил валентинку Гермионе от Драко. Эффект был, скажу так, восхитительный: когда гном, картавля и гнусавля, зачитывал сочинённые мой вирши о «пйекйасной гйязнокйойке, чьи жубы пйеесно так тойчат», я пытался и делать вид что не смеюсь, и как-то подбодрить Гермиону (но ей нужно было скорее успокоительное — она готова была разорвать несчастного Драко на кусочки), и как-то изобразить злость на Драко. К счастью, тот сбежал прочь, и кара его настигла лишь на следующий день — на следующее утро его всюду преследовал Пивз и обзывал «любителем грязнокровок». Пробный камень прошёл успешно — Драко теперь нас вообще боялся как огня, Гермиона смотрела на него как на земляного червяка, и всё, что мне оставалось делать — планомерно сводить Гарри и Гермиону вместе.***
Процедура выбора чемпионов на Турнир была одним из самых волнительных моментов для меня — я боялся, что что-то пойдёт наперекосяк. Что вот-вот, и Кубок выплюнет имя четвёртого участница Турнира. — Нечего так бояться, Рон, — успокаивал меня Гарри, когда я ему поделился своими опасениями. — Это же могущественный артефакт, его вряд ли удастся как-то легко одурачить. — Конфундусом можно попробовать, — заявила Гермиона. — Но кому это может понадобиться? Я пожирал глазами Аластора Грюма. Я знал, что это по книге — Бартемиус Крауч-младший, вот только здесь не могло быть никакого Крауча-Грюма — без Петтигрю Волдеморт не окрепнет, Крауч-младший не сбежит к нему, и ничего не будет. Но это и не был Крауч-младший — Карта Мародёров, доставшаяся Гарри от близнецов, не даст соврать. Я проверил каждого по этой карте, все были самими собой… кроме толпы дурмстрангцев и шармбатонцев. И тех, кого я не знал. Просто потому что не было никакой гарантии, что они — не они. Началась процедура отбора. Сначала Кубок выбрал Крама. Потом — Флёр. Затем Седрика. И я застыл. Я вслушивался в каждый шелест, всматривался в каждый всполох Кубка, боясь, что сейчас он снова нагреется и выплюнет имя Гарри Поттера. Я не слышал, что говорил Дамблдор. Я боялся, что всё может пойти слишком по плану.***
— Просто пригласи Гермиону на Бал, чёрт возьми, Гарри, хватит тупить, — проворчал я, когда мы с Гарри оказались наедине в спальне после того, как профессор МакГонагалл ошарашила всех вестью о Святочном Бале. Гарри посмотрел на меня, а в его глазах читалась растерянность. Судя по всему, моё предложение стало для него своеобразным открытием. — Звучит как мысль, если подумать, — произнёс Гарри. — Вот только… — Только не говори, что ты хотел пригласить эту азиатку с Когтеврана, — я закатил глаза. — Откуда ты?.. — Гарри моментально вспыхнул от стыда. — Меньше пожирай её глазами, а то даже я это заметил, — солгал я. — Эх, что же сказал бы Вуд, узнай, что ты хочешь закрутить шашни с ловцом соперника. — Рон! — возмутился Гарри.- Я вовсе не кручу шашни с Чжоу… — он отвернулся от меня. — Ох, и чем тебя не устраивает Чжоу? — Может, хотя бы тем, что у неё уже есть Седрик? — хмыкнул я. — Или ты этого не замечаешь? — Ну… — Гарри уставился на меня. — Вообще-то… — Не замечаешь, я понял. Эх, Гарри-Гарри, что бы ты вообще без меня делал, а? — я рассмеялся. — Без меня ты бы сейчас вообще, может, был бы четвёртым участником Турнира. — Рон, не неси чепуху, какой ещё «четвёртый участок»? — отмахнулся Гарри. — Но всё же, что делать нам со Святочным Балом? — Мне казалось, этот ответ очевиден, — я поднялся с кровати. — Приглашай Гермиону уже и хватит всем нам полоскать мозг. А я… А я себе пару найду. Не бойся, Гарри, на Бал мы не придём в гордом одиночестве. — А ты уверен, что Гермиона согласится пойти со мной на Бал? — неожиданно спросил Гарри. — Гарри, хватит тупить, конечно, согласится, — вздохнул я. — Если ты так не уверен в этом, скажи, что мы пойдём «как друзья». Но я бы тебе этого не советовал говорить. Она… Ммм… может всё не так понять. — Возможно, — после паузы кивнул Гарри. — Решено, — он поднялся на ноги. — Я уже иду искать Гермиону, — на его лице появилась глуповатая улыбка. — Боги, Рон, это же очевидно было! А я думал-думал. — Ты больше думай, а то мы бы вообще без девчонок остались бы, — я снова рассмеялся. — Ладно, иди, Гарри, навстречу судьбе. — А ты, Рон? — Гарри остановился на выходе из спальни. — Кого ты пригласишь? — Я?.. — я задумался. Крепко так задумался. — Придумаю, Гарри. Когда это у меня не было плана? Когда Гарри вышел, я лёг на кровать — я в самом деле не знал, кого именно приглашать. «А ведь Гермиону мог бы пригласить ты, Рон», — заговорил во мне голос, которого я обозвал про себя «Тёмный Рон» — это был гадливый голос, который всякий раз подталкивал меня к эгоистическим решениям и действиям, всякий раз побуждал меня начать заниматься тем, чем занимался бы нормальный «попаданец» — менять окружающую действительность ради себя любимого, окружать себя любимыми персонажами и так далее и так далее. «Мог бы, — согласился я, — но не буду этого делать. Тебе меня не сломить, Тёмный Рон. Я сильнее, чем ты пытаешься меня представить». «Посмотрим-посмотрим», — я смотрел в потолок и думал. Я понимал, что совместный поход на Бал ещё ничего не значит, что это не гарантия долгих и серьёзных отношений, однако это тот ещё способ выразить и проявить свою симпатию. И мне нужно было понять, кого же именно я хочу видеть в качестве своей спутницы. «Гермиону», — подсказывал мне Тёмный Рон. — Пошёл ты, — фыркнул я.***
Я ликовал — Гарри и Гермиона действительно стали дружнее после Святочного Бала (мне даже казалось, что они куда-то пропали под конец, буду надеяться, что они исчезли, чтобы предаться поцелуям друг с другом), и я уже собирался было вздохнуть с облегчением, расслабиться и тихо-мирно доучиться до седьмого года… Вот только у мироздания были свои планы на это. Мне начинало казаться, что я начинаю набирать вес. Часто я ловил себя на том, что неосознанно листаю оставленный в гостиной журнал по квиддичу — то, что мог бы делать Рон, но не я. Но это всё мелочи. Главная проблема, что после пятого курса Тёмный Рон всё чаще и чаще появлялся в моей голове, а моя подозрительность увеличивалась. Я теперь постоянно носил в карманах несколько беозаров на всякий пожарный, чтобы, вычислив приворотное зелье в еде матушки (Гарри часто у нас гостил на каникулах), засунуть его в рот Гарри и спасти его от Джинни. Я постоянно вслушивался в разговоры своих родителей и Джинни, силясь найти в них заговор. Но сильнее всего меня беспокоил я сам. Мне казалось, что постепенно я стираюсь, и вместо меня в это тело возвращается Рон. Тёмный Рон любил отпускать едкие и саркастические заявления и сбивать меня с мысли. «А ведь старостой вместо Гарри должен был стать я, — твердил мне Тёмный Рон, когда я получил письмо, где Гарри рассказывал о своём назначении старостой. — Так было в книгах ведь». «Так-то оно так, но вот в книгах это было вынужденной мерой — Дамблдор боялся давать Гарри лишнюю власть». «Но ведь это неправильно, парень, — твердил Тёмный Рон. — Всё идёт наперекосяк, заметь. Ты себя лишаешь любимой девушки, ты себя лишаешь всего, что могло бы сделать тебя счастливым. И ради чего? Ответь, ради чего ты гробишь моё будущее?!» «Твоё?! — опешил я. — Откуда у тебя будущее?» «Откуда? Потому что ты похитил моё тело, и я рано или поздно его верну, — прошипел Тёмный Рон. — Я слишком долго блуждал в потёмках твоего рассудка, и скоро моё терпение иссякнет». Но пока Тёмный Рон лишь пугал меня своими речами. Вот только я не знал, верить им или нет. Насколько серьёзную опасность являет для меня этот Тёмный Рон, что живёт в моей душе? И кто это вообще такой? Голос моей совести? Или же настоящий Рон Уизли, которого я вышиб из его тела, и который, впитав в себя мои представления о нём, превратился в тёмного фантома, обитателя моих ночных кошмаров? Начался пятый курс. Из-за изменений, привнесённых мной, не было ни Амбридж, ни воскресшего Волдеморта. Это был обычный и тихий год, и всё, что мне оставалось — свести Гарри и Гермиону, и всё. Вот только всё пошло наперекосяк. Тёмный Рон постоянно являлся в моих ночных кошмарах. К счастью, сами кошмары были редкостью, но Тёмный Рон всегда в них заглядывал и задавал мне неудобные вопросы. После его появления мои сны были посвящены одной лишь Гермионе. — Ты ведь сюда отправился ради неё, парень, — твердил мне Тёмный Рон, пока в моём сознании Гермиона предлагал то, о чём я лишь мог мечтать — себя и свою любовь. — Ты ведь всегда хотел заполучить Гермиону. — Это ложь! — я убегал прочь от Гермионы, но она меня снова и снова находила в закоулках моего сознания. — Перестань убегать от очевидного, парень, — говорил Тёмный Рон. — Ты ведь всегда хотел быть с Гермионой. Ты ведь хочешь свести Гарри и Гермиону лишь потому что тебе было приятно представлять себя Гарри и, следовательно, будучи «Гарри» быть с Гермионой. Вот и вся истина. А теперь, парень, перестань сопротивляться и просто позволь своим желаниям руководить тобой. Позволь своему эго осуществить предначертанное. — Ни за что! — я спотыкался, я метался, но всякий раз Гермиона настигала меня, и я погружался в неведомое мне блаженство. Иногда, когда я просыпался, кто-то из парней-соседей по спальне говорили, что я метался и бормотал во сне. Я всякий раз отшучивался и говорил, что просто кошмары снятся. Но долго я так лгать не мог. — Рон, нам нужно с тобой поговорить, — начал свою речь Гарри, улучив момент, когда мы были в гостиной одни. Дело было поздним осенним вечером. — Я не знаю, что у тебя там за кошмары, но они тебе уже снятся каждую ночь. Не лги мне, Рон, я каждый раз слышу, как ты ворочаешься и что-то бормочешь во сне. Сходи уже к мадам Помфри, в конце концов. Если тебе себя не жалко, пожалей хотя бы меня! — Да не надо мне ни к какому врачу, — я рассмеялся. — Надо, Рон, надо, — вздохнул Гарри. — Просто скажи мне, как другу, что тебя тревожит? Что же такого может быть, что ты всякий раз стонешь, будто умираешь? — Да чепуха, говорю же, — я встал и попытался уйти в спальню, но Гарри мне перегородил путь. — Рон! Я твой друг, чёрт возьми, неужели ты мне не можешь довериться? — Могу, но… — я вздохнул. — Тебе не понравится мой секрет. А оно тебе надо? Порой будет лучше промолчать и остаться наедине с собственными проблемами, Гарри. Гарри лишь сокрушённо покачал головой и ушёл в спальню. Я сел обратно в кресло и стал смотреть в огонь.***
Я шёл по пустеющему вечернему Хогвартсу. Моё краткое свидание с Полумной, с которой я начал встречаться после Святочного Бала, завершилось, и я шёл обратно в гостиную Гриффиндора. Почему именно Полумна? Я надеюсь, что когда я уйду, Рону будет проще всего именно с ней. «А ты у меня не спросил, с кем мне будет лучше? — проворчал Тёмный Рон в моей голове. — Мне не нужна эта Полоумная. Мненужна только лишь Грейнджер». «Я одолею тебя, — ответил я. — И у тебя не будет никакого будущего». «Ты так уверен? — спросил у меня Тёмный Рон. — Ты лучше скажи, а кто именно будет Роном после того, как ты уйдёшь?» «Роном будет Рон, — сказал я. — А не ты. Что ты такое — я не знаю, но тебе не смутить меня словами, что ты — тот Рон, который и будет после меня. Ты — моя совесть и олицетворение моего стыда и неуверенности, моё второе я, что сбивает меня с верного пути. И ты это делаешь, скажу тебе, безуспешно. Тебе меня не одолеть». «Это мы ещё посмотрим», — и спор в моей голове прекратился. Я услышал женский плач и инстинктивно прислушался, а потом пошёл на этот плач. Во мне взыграло благородство и желание утешить незнакомку. К моему ужасу, я обнаружил плачущую девушку — это была Гермиона, которая рыдала в пустом кабинете. Она сидела на парте и рассеянно болтала ногами. Я застыл в дверях, силясь понять, что же произошло, из-за чего она так рыдает. Гермиона услышала мой приход и посмотрела на меня. На её красном от плача лице появилась слабая улыбка. — Я дура, да? — спросила она у меня. Я прошёл внутрь и сел на парту напротив Гермионы. — Это неправильно всё, Рон, — сказала мне Гермиона. — Мои отношения с Гарри не могут больше продолжаться, Рон, ты понимаешь? — Почему? — в моей голове воцарилась неожиданная пустота — я вообще не понимал, что произошло и что именно пошло не так. — Я не люблю Гарри, ты понимаешь, Рон? — она смотрела в мои глаза, а у меня в душе всё похолодело. — Я столько лет пыталась себя убедить, что я его люблю, что всё-таки сдалась. Это моя вина, да? Я был слишком настойчив? «Нет, парень», — неожиданно раздался в моей голове голос Тёмного Рона. — Я не хочу больше лгать ни себе, ни ему, — Гермиона протянула в мою сторону руки и обхватила моё лицо. Где я совершил ошибку? Я был недостаточно прозорлив? Я не знал, что и как делать? «Нет, парень, всё настолько просто, что я готов расхохотаться», — говорил Тёмный Рон. — Я всегда любила тебя, Рон, — после этих слов из глаз Гермионы снова полились слёзы. — Я… — это было всё, что я мог исторгнуть из себя в данный момент. «Именно, парень, она всегда любила Рона, — раздался злорадный голос Тёмного Рона. — Всегда! С самой первой встречи в Хогвартс-экспрессе перед первым курсом! ВСЕГДА! И это ничего не изменит! Ты можешь изменить историю, но тебе не поменять характеры людей!» Это ложь! «Не ложь. Это чистая правда. Ты можешь влиять на события, но ты не можешь влиять на то, как эти события повлияют на персонажей». Это неправда! — Рон, скажи мне что-нибудь! — Я… — я нервно сглотнул. Я почувствовал, как меня словно обхватили жестокие чёрные руки, выворачивающие меня наизнанку. Я взглянул вниз, но там ничего не было. Но ощущение того, как реальность ускользает из моего восприятия, как я постепенно рассыпаюсь на мелкие фрагменты разума, оставалось. — Я… — я попытался вспомнить, где оставил свой беозар. «Брось сопротивляться, парниша, — смеялся Тёмный Рон, — просто возьми Гермиону и положи этому конец. Гермиона должна быть с Роном. Гарри ей не нужен. И ты не сможешь это изменить!» Но Гермиона больше не слушала меня. Она поцеловала меня, но я не чувствовал её губ. Мой разум распадался на части, и Тёмный Рон постепенно овладевал моим телом… Или… Скорее возвращался в своё тело? «Гермионе нужен только лишь Рон, — говорил мне Тёмный Рон. — Вот только тот Рон, каким бы я стал без тебя, был бы… не ровня ей. А вот ты молодец, ты постарался. Ты превратил Рона в того, кого не жалко и полюбить. Того, кто достоин Гермионы. Ты же ради этого всю эту канитель затеял? Чтобы Гермиона была счастлива? Или чтобы потешить своё эго и успокоить свои комплексы?» Я знал ответ — всё это было ради себя любимого. Ради того, чтобы исправить то, что я считаю «ошибкой оригинала». Я был ничем не лучше всех прочих «попаданцев», меняющих мир ради себя любимых… «И ты никогда не интересовался мнением Гарри, — продолжал я слышать голос Тёмного Рона. — Ты никогда у него не интересовался, кто ему нравится. Ты просто навязал ему Гермиону, равно как ты навязал Гермионе Гарри. Ты просто тешил своё эго. А теперь, убирайся прочь в ту бездну, откуда и пришёл. Ты выполнил своё дело, больше тебе здесь делать нечего!»