Осколки прошлого

Гарри просыпается в холодном поту, хватая ртом воздух и беспомощно оглядываясь в темноте, быстро водит ладонью по постели, пока не находит теплое плечо, тут же прижимаясь к завозившемуся и разлепившему глаза шатену. Парень сонно моргает и хмурится, когда слышит тяжелое дыхание рядом. — Что такое, Хазз? Опять? — хриплым голосом спрашивает Луи. Он смотрит обеспокоено, хоть и не может различить черты его лица в темноте. Гарри знает, что Томлинсон попытается успокоить его, потому что понимает, из-за чего он снова просыпается посреди ночи, боясь обнаружить себя в одиночестве. И действительно, Луи тянет его к себе, укладывая на грудь, и медленно гладит по кудрям, пока дыхание Стайлса не восстанавливается. — Снова он, верно? — произносит Луи. Будь Гарри обычным человеком, он бы не различил нотки сожаления и разочарования в этих словах. Но Гарри уже пару сотен лет как вампир, сердце которого, тем не менее, сжимается от вины, потому что голос Луи никогда не должен так звучать. Особенно, если причина — Гарри. — Нет, просто кошмар, — лжет Стайлс, прижимая парня к себе и глубоко вдыхая его запах. — Просто глупый кошмар. — Все твои кошмары о нем, — спокойно возражает Луи, но Гарри слышит, как беспокойно стучит его сердце. Стайлс меняется в лице, отводя взгляд и натягивая на них одеяло, чтобы у Луи не было ни шанса рассмотреть его эмоции. Он в очередной раз корит себя за то, что не отпустил глупого человека раньше, что не прогнал его, когда почувствовал, что начинает привязываться. В итоге он снова допустил эту ошибку — позволил кому-то пробраться в свое сердце. Он оправдывает себя тем, что Луи действовал умело, собирая его по кусочкам, снова заставляя жить, очаровывая своей живостью и заразительным смехом. У Гарри не было шансов. — Глупости, — наконец отвечает Гарри, прикасаясь губами к подбородку Луи и настойчиво укладывая его на подушки. — Лучше спи, хорошо? Меня волнуешь только ты, — это даже правда отчасти, ведь за свое прошлое Стайлс не волнуется. Он просто ждет, он привык ждать, ведь идет уже не первое десятилетие. Зейн. Мужчина, который обратил его, показал жизнь, воспитал в нем совершенно другого человека. Гарри никого так не любил, как Зейна. Он боготворит его, как своего создателя и учителя. Иногда, просыпаясь ночью, Стайлс не сразу вспоминает последние годы своей жизни, и тогда, лишь на пару мгновений, сознание позволяет представить, что рядом с ним спит Малик. Как обычно, расслабляясь на животе, просунув под себя одну руку, а вторую закинув на кудрявого парня. У Луи нет привычки спать на животе, и поэтому такие наваждения проходят быстро. Но это не значит, что Гарри не вспоминает о Зейне каждый день. Он влюблен в Луи уже несколько лет — слишком коротких для его жизни, но таких значимых для Томлинсона, — и, тем не менее, Зейн не покидает его мысли, приходит во снах, чудится в толпе. Его голос иногда слышится Гарри в спальне, и когда тоска становится совсем невыносимой, Стайлс поступает, как сейчас. Он дожидается, пока Луи заснет, его дыхание выравнивается и с лица уходит всё беспокойство. Гарри нежно улыбается своему спящему мальчику и целует его в лоб, выбираясь из постели. Он не оглядывается и не думает, позволяя своим ногам отвести его в подвалы особняка. Луи всегда смеется и называет жилище Гарри типичным вампирским логовом, а Гарри не рассказывает ему, что это всё — от фундамента до занавесок — творение Зейна, в котором они хотели провести вечность. Воспоминания о дне, когда все планы рухнули, свежи настолько, будто это было вчера. Гарри помнит ощущение холодной крови на руках, помнит поддернутые блеклой дымкой глаза Зейна, стремительно сереющую кожу и собственный крик, разрывающий его изнутри. Зейн умирал на его руках, а Гарри мог лишь ловить его последние вздохи, ощущая нарастающую волну гнева и отчаяния. Тот человек, тот охотник, лишился жизни в ту же ночь, но это не вернуло Стайлсу Зейна. Его вернет лишь время, и Гарри ждет, смиренно покоряясь судьбе и изнемогая от ожидания. Зейн лежит здесь, в подвале их дома, скрытый от солнечных лучей и всего мира. Он бледен, но так же прекрасен, как Гарри помнит. Кровь давно смыта с холодного тела, разложение не трогает гладкую кожу, само время не властно над ним. Гарри опускается рядом, смотрит на мужчину, что покоится в гробу не первое десятилетие, и прислушивается к оглушительной тишине, надеясь, что именно в этот момент сердце Зейна почувствует его, вновь забьется, вновь вернет его к жизни. Этого, как и всегда, не происходит. Гарри понимает, что еще не время, что нужно еще подождать, но тоска разрывает сердце на куски. Стайлс никогда не позволял Луи спускаться сюда. Не потому, что не доверяет, скорее боится ревности. Он любит Луи, правда любит. За его чудесные глаза, смех и ту жизнь, которой дышит всё вокруг этого парня. Но и Зейна он любит, как создателя, как учителя, как свой идеал. Эти чувства болезненны, но Гарри не представляет своей жизни без этих двоих, потому что они делают его тем, кем он является. Лишь они, даже не сам Гарри, властвуют над его сердцем. В размеренную тишину врывается усиливающийся стук сердца, и на секунду Гарри кажется, что Зейн вот-вот откроет глаза, но через мгновение он понимает, что это проснулся Луи. Стайлс никогда не позволяет себе показываться перед парнем в таком состоянии, поэтому через пару секунд он уже на кухне — Луи не любит, когда Гарри применяет при нем свои «вампирские штучки», но об этом случае он не узнает. За окном светает, но вампир не боится солнца — этот особняк возводился с расчетом на то, что здесь будут жить вампиры, так что в его стенах им опасаться нечего. Проходит, быть может, десять - из душа прекращает доносится шелест воды, а бекон и яйца на сковороде почти готовы. Талию Гарри оплетают руки, а к шее прижимаются теплые губы. — Доброе утро, Хазз, — голос у Луи хрипловатый, но довольный, он целует нежно, словно стараясь загладить всё, что произошло ночью. Проблема в том, что он не представляет, насколько сильно ранен Гарри. — Доброе. Уже выспался? — усмехается Стайлс, выключая огонь и разворачиваясь к Луи, чтобы украсть с его губ поцелуй. — Сколько раз просил сменить мятную пасту, — морщится он, чувствуя нелюбимый вкус. Луи только смеется и обходит стол, устраиваясь на стуле и дожидаясь Гарри, который раскладывает завтрак по тарелкам. Они завтракают в тишине, которую нарушает лишь звон столовых приборов. Это привычно, потому что утром каждому хочется немного побыть наедине с собой, но при этом не чувствовать одиночества — Луи и Гарри нашли свой идеальный способ удовлетворить эти потребности. Когда тарелки и чашки пустеют, Томлинсон поднимается, чтобы вымыть посуду, а Гарри ищет по шкафам, чем бы еще полакомиться. Благодаря Луи он полюбил сладкое и теперь не мог отказать себе в этой слабости. — Может, тоже «позавтракаешь»? — вкрадчиво спрашивает Томлинсон, домывая последнюю тарелку. Он всегда заботится о том, чтобы Гарри не оставался голодным, и тот считает этот жест очаровательным. — Оставлю это на вечер, — мягко отказывает Стайлс, доставая шоколадное печенье и показательно откусывая кусочек. — Видишь? Я пока что в порядке, нечего лишний раз тревожить твою шею, — настойчиво произносит он, улыбаясь парню. — Уверен, что не хочешь? — вновь уточняет Луи. Он всегда настойчив, когда дело касается Гарри, хотя и знает, что вампир чаще добывает себе пропитание и без помощи Луи. Иногда это бесит, но чаще — просто умиляет. — Лу… — снова начинает возражать Гарри. — А я бы не отказался, — звучит как гром среди ясного неба. Оба моментально переводят взгляды на говорящего и замирают. Гарри чувствует, как земля уходит из-под ног, как в горле пересыхает и на сознание со всех сторон давят нахлынувшие воспоминания. Перед ним стоит Зейн, болезненный, но живой, насколько это вообще возможно. На серых губах знакомая усмешка, но глаза выдают голод, отливая красным. Кожа мраморная, неживая, с проступающими серыми венами, и Гарри больно от того, что он знает, как она должна выглядеть на самом деле. — Так что, Гарри, поделишься? — спрашивает он, подходя ближе, укладывая ладонь на шею Стайлса и с нежностью рассматривая удивленное лицо. Его движения привычные, плавные, ласковые, и Стайлс не может думать о чем-либо еще. Зейн тут, живой, едва теплый, но такой реальный. Его сердце буквально уходит в пятки, и он боится поверить, что перед ним не галлюцинация. — Да, — отвечает Гарри прежде, чем обдумывает ответ. Зейн может убить Луи. По одному только взгляду Стайлс понимает, что и Луи думает об этом, смотря на вампира с опаской, его сердце стучит слишком быстро, и Гарри чувствует непреодолимое желание успокоить его. Да, Зейну нужна кровь — горячая, живая, — но это не повод отдавать Луи ему на растерзание. Зейн приближается медленно, смакует каждый рваный вдох Луи и не спешит набрасываться на него, видя, что тот Гарри дорог. Они подходят к нему вместе — Стайлс оказывается за спиной Луи, оплетая талию руками и успокаивающе целуя в ухо, а Зейн встает лицом к лицу, изучая каждую морщинку, каждую ресницу с небывалым интересом. Если Гарри впустил этого человека в свою жизнь, значит в нем должно быть что-то особенное. — Так что, позволишь? — спрашивает он, кладя пальцы на подбородок Томлинсона, слегка поднимая его лицо и переводя взгляд на нежную шею, где под кожей бьется жилка. Зейн завораживает одним своим взглядом, как и Гарри когда-то давно, в их первую встречу. Луи чувствует себя загнанной жертвой, когда Стайлс сзади не позволяет отойти ни на шаг. — Да, — чуть помедлив, отвечает Луи. Вампир пугает его, но Гарри прижимается сзади, мягко целует в плечо и успокаивает одним своим присутствием, поэтому парень не находит в себе сил сопротивляться. Он давно понял, что сделает всё, чтобы удержать Гарри. — Такая самоотверженность, — Зейн практически мурлычет, заставляя Гарри впадать в транс от знакомых ноток. Его тело будто отказывается слушаться законного хозяина, подчиняясь очевидным желаниям Малика. Гарри прижимается губами к теплой шее, пробирается руками под пижамную футболку, устраивая ладони на животе Луи, и смотрит на Зейна из-под ресниц со свойственной только ему преданностью и любовью. Зейн не может ему отказать, наклоняясь вперед, касаясь холодными губами его губ и даря наполненный нежностью, медленный и такой долгожданный поцелуй. — Ох, Боже, — выдыхает Томлинсон. Положение мешает ему повернуться и увидеть, что происходит, но он отлично слышит сбитое дыхание и тихие, едва различимые звуки, свойственные этой ласке. — Хазз, это немного… Знакомое прозвище заставляет Стайлса вздрогнуть. Он даже и не думал о том, как ощущает себя Луи. Не из-за того, что Зейн собирается пить его, нет, речь о чувствах Гарри, о его пламенной любви к ожившему призраку прошлого. Конечно, Луи боится, что теперь он станет здесь ненужным, и осознание этого накрывает Гарри с головой. — Я люблю тебя, — шепчет Гарри, прижавшись влажными губами к уху Луи, чтобы не оставить никаких сомнений в том, что слова предназначаются именно ему. — Ты же доверяешь мне, детка? Зейн будет аккуратен, обещаю. Луи согласно кивает, просто не может отказать, когда его так просят. Малик улыбается самоуверенно, но не хищно, чтобы лишний раз не пугать парня, хотя с каждой секундой его сердце стучит все быстрее. Зейн заворожен этим и привычно медлит перед тем, как приступить к делу. Эти человеческая любовь и преданность, интригуют и заставляют его относиться к Луи аккуратнее, бережнее, будто он и для него представляет особую ценность. — Давай уже, — раздраженно выдыхает Томлинсон, слегка наклоняя голову, прижимаясь виском к голове Гарри и тем самым подставляя Зейну шею. Его сердце стучит беспокойно, но он старается выровнять дыхание, как учил его Гарри. Хотя это всегда слабо помогает, потому что резкая боль простреливает всё тело, и Луи дергается. Стайлс стискивает руки сильнее, гладит парня по груди и животу, в противовес Зейну нежно целует его шею. Глоток, второй, третий. Зейн едва держит себя под контролем, впиваясь в мягкую теплую плоть и закатывая глаза от удовольствия. Это наверняка больно для Луи, и он цепляется за плечи вампира, тем не менее боясь надавить. Гарри слышит, как пульс Зейна приходит в норму, даже его тело теплеет, а Луи наоборот дрожит в их руках. Малик никогда не отличался нежностью, Гарри помнит разорванные глотки его жертв, поэтому и давит на его плечи, накрывая ладони Луи, вжимаясь в него всем телом, заставляя Зейна отстраниться от них. С него хватит, не умрет же, а вот защитить своего человека Стайлс хочет. — Хватит, — настаивает Гарри, смотря в светлеющие медовые глаза Зейна. Тот выдыхает спокойнее, глубже и смотрит мягко, улыбаясь уголками окровавленных губ. Его кожа принимает более живой, загорелый оттенок, он весь словно наполняется цветом, и теперь Гарри легко узнает в нем того мужчину, который украл его сердце и жизнь много лет назад. — Вкусный, — мурлычет он, слизывая еще теплые капли. Теперь и у Луи от этого тона бегут мурашки по спине. Он слегка вздрагивает, и Гарри вновь прижимается губами к его коже, гладит и ласкает, желая успокоить быстро бьющееся сердце. Томлинсон чувствует и слабость в ногах, и легкий озноб, наступивший не смотря на тепло Гарри, — Зейн был не особо-то нежен вопреки своему обещанию. Луи не злится, но боится, что Малик достаточно жесток, чтобы отнять у него Гарри. Эти мысли пугали его еще давно, когда Стайлс только рассказал свою историю, но Луи всегда казалось, что он просто не доживет до того момента, когда Зейн очнется, чтобы разрушить их отношения, теперь же его кошмар стоит перед ним. Но Гарри не спешит отстраняться или уходить, он даже не отрывается от шеи Луи, и тот наконец понимает, что Стайлс опьянен запахом крови и его телом. Такое происходит не в первый раз — Гарри всегда сложно держать себя в руках, когда он чувствует поблизости добычу. Это удивительно для Луи, но и Зейн не отходит далеко, наблюдает за Гарри с едва заметным восторгом. Луи чувствует его ладони на своей талии, и мужчина вновь наклоняется к его шее, но на этот раз чтобы поцеловать совсем рядом с тем местом, где секунду назад ощущались губы Гарри. У Луи сбивается дыхание и он окончательно перестает понимать, что происходит, когда Зейн скользит губами выше, прижимается к подбородку Луи, заглядывая в его глаза с откровенным желанием. У Томлинсона, кажется, сердце останавливается, и он приоткрывает губы, а вампир решает, что это приглашение. Губы у Зейна теплые, а поцелуй имеет кровавый привкус, но Луи не в первый раз его ощущает. Он судорожно выдыхает в рот Малика, когда Гарри наваливается на него сзади, заставляя вжаться в Зейна, чем тот и пользуется, чтобы углубить поцелуй. Его язык жарко скользит во рту, и Луи чувствует, как начинает дрожать под таким напором. — Нет, Гарри, не стоит, — выдыхает Зейн, совсем немного отстраняясь и переводя взгляд на Стайлса. Только в этот момент Луи чувствует, что Гарри чуть не укусил его. Он вздрагивает и слегка запрокидывает голову, пытаясь поймать взгляд Гарри, но Зейн не позволяет, наклоняясь вперед и даря Стайлсу поцелуй. Луи не уверен, что это хорошая идея, ведь даже он ощущает вкус крови на губах Зейна, а Гарри от этого наверняка с ума сойдет. Хотя, может, это такой план Зейна, чтобы легко и быстро избавиться от него? Луи рефлекторно дергается в сторону, и Зейн удивительно легко отпускает его, притягивая Гарри к себе за талию и слишком откровенно наслаждаясь поцелуем. Ему приходится опереться на стол и прикрыть глаза, стараясь отдышаться. Все происходящее больше напоминает бредовый сон, и Луи чувствует себя до предельного странно. Вампиры перед ним жадно льнут друг к другу, Луи уверен, что их пальцы сжимаются с такой силой, которой Луи не выдержал бы — Гарри всегда сдерживал себя, боясь навредить хрупкому человеческому телу, но сейчас, с Зейном, был абсолютно открыт. Луи бы соврал, сказав, что не завидует. Гарри прикасается к Зейну так, как никогда не смог бы прикоснуться к Луи, с Зейном Гарри не надо сдерживаться, и из-за этого Томлинсон чувствует страх. — Иди сюда, — настойчиво произносит Малик, отрываясь от губ Гарри и протягивая руку. Луи не сопротивляется, вкладывая ладонь в смуглые пальцы и позволяя Зейну вновь заключить его в объятья. — На двоих крови не хватит, а жаль… — Прекрати, — Гарри наконец оживляется, собственнически обвивая руками талию Луи и впиваясь взглядом в лицо Зейна. Человеку между ними находиться совсем не безопасно, но Луи физически не может выбраться. Да и не хочет. Он давно уже доверил свою жизнь Стайлсу, и сейчас отступать было поздно. — Ты сам сказал, что поделишься, — парирует Зейн, едва заметно скалясь и заставляя Луи тихо зашипеть от усилившейся хватки. — Речь ведь шла о крови. И только в этот исключительный случай, — вставляет свое слово Луи, упираясь ладонями в грудь Зейна и ловя его взгляд, от которого мурашки бегут по коже. — Поверь, малыш, в том вопросе было гораздо больше смысла, — качает головой Зейн, наклоняясь и заглядывая в расширенные зрачки человека. Луи боится и даже не отрицает этого, но вместе со страхом приходит и интерес, который однажды уже заставил его связаться с сомнительной на первой взгляд личностью, оказавшейся вампиром с парой сотен лет за плечами. — Ты не должен, если не хочешь, — настойчиво повторяет Гарри, и Луи жалеет, что не может увидеть сейчас его лица. — Он хочет, — возражает Малик, нагло улыбаясь. — Разве ты не чувствуешь, Гарри? Только взгляни на него, он не против, просто немного боится. Может, думает, что это неправильно, верно? Боится, что согласием оттолкнет тебя… От этих слов Луи едва может дышать, потому что у них с Гарри всегда был уговор — не лезть в голову, не читать мыслей. Но для Зейна никаких правил не существовало, и он не стеснялся читать Томлинсона как открытую книгу, да еще и с таким упоением. Луи не знает, кто из них сильнее, но не может отрицать, что Зейн без особых усилий сталкивает руки Гарри с его талии. Секунда, порыв ветра, и Луи чувствует под собой смятое одеяло. У них с Гарри были правила, на которые Малик плевать хотел. — Он будет счастлив увидеть тебя подо мной, — шепчет Зейн, касаясь губами губ Луи и впиваясь в них настойчивым поцелуем до того, как Гарри успевает зайти в комнату. Луи теряется в собственных страхах и сомнениях, но Зейн старательно стирает все мысли из головы Томлинсона, заполняя ее желанием. Луи слышит шумный вздох, когда Гарри заходит в комнату, видит его мутный взгляд, когда Зейн стягивает с шатена пижамную футболку, прижимается губами к шее, с которой все еще сочится кровь, вылизывает и заставляет дрожать и подчиняться такому напору. Гарри все еще в шоке, все еще не верит, думая, что это лишь глупый сон. Он подходит ближе, касается то Зейна, то Луи, смотрит на их сплетенные тела и понимает — органы чувств его не обманывают. Это действительно его Луи извивается в руках его Зейна, действительно два самых дорогих ему человека с таким упоением целуются и тяжело дышат в губы друг друга. Гарри с головой накрывает волна ревности, и Зейн, учуяв это, смеется. — Не глупи, Стайлс, — ухмыляется Зейн, чуть отстраняясь, скатываясь на бок и показательно касаясь губами укуса на шее Луи. Тот лишь закатывает глаза и тянет кудрявого парня к себе, наконец целуя и прикрывая глаза. Всё это похоже на безумие, но Луи так чертовски хорошо, что он готов наплевать на все нормы морали. Он давно уже чувствует себя потерянным для общества, с тех самых пор, как впервые увидел Гарри. Луи гладят в четыре руки, слишком быстро избавляют его от одежды, но Луи понимает это только когда Гарри касается его члена ладонью, привычно обхватывая и медленно лаская. Парень вздрагивает и растерянно смотрит на Зейна, который больше не прикасается к нему, странным взглядом смотря на Гарри. Луи догадывается, что он ревнует, потому что Стайлс всегда заботливый и трепетный с ним, но сейчас это не важно, потому что Луи чертовски хорошо. — Не глупи, Малик, — в тон Зейну повторяет Гарри, и шатен не может сдержать улыбки. — Уверен, что всё в порядке? — тихо спрашивает Стайлс, касаясь губами уха Луи и поднося ладонь к его рту. Этот жест привычный, и Томлинсон не успевает даже подумать прежде, чем провести языком по ладони, смачивая ее и изгибаясь, когда Гарри вновь опускает ее на его член. — Да, я хочу, — тихо отвечает Луи, посмотрев Зейну в глаза, а после обернувшись к Гарри. После этих слов, после признания — вампирам и самому себе — Луи и сам смелеет, оборачивается к Гарри, начиная избавлять его от одежды, и стонет от рук Зейна, который вновь вылизывает его шею от капель крови. Это грязно, они с Гарри раньше не делали подобного, но Луи видит в глазах кудрявого парня страсть и желание, которые раньше он пытался сдерживать. Гарри нависает сверху, и Луи мог бы подумать, что всё как обычно, но за спиной Стайлса возникает Зейн, и Гарри отвлекается на то, чтобы поцеловать его, помочь раздеться, приласкать, заставляя Луи сгорать от ревности и желания. Переборов себя, Луи приподнимается и обнимает за талию Зейна, касается губами его обнаженного плеча, пока Гарри целует его. Это заставляет всё внутри него трепетать от волнения, и ревность отступает на задний план. Слишком глупое и не нужное сейчас чувство. Ноги привычно разъезжаются под давлением больших ладоней Гарри, Томлинсон только улыбается в его губы, тихо постанывая от давления влажных пальцев на растянутую еще с ночи дырочку. Зейн маячит где-то сзади, помогает раздеть Гарри, который слишком увлечен человеком, чтобы хотя бы помочь Малику. Зейн, впрочем, явно не обижается, с тихим урчанием вылизывает шею Гарри, а через пару секунд, когда ловит на себе взгляд Луи, пропарывает молочную кожу клыками, заставляя Стайлса зайтись громким, лихорадочным стоном. Луи невольно сжимается на пальцах Гарри и сам шарит ладонью под подушкой, быстро находя там смазку. Он не решается вмешиваться в то, как Стайлс вылизывает рот Зейна, кусает его, раздирая тонкую кожу губ. Луи, конечно, давно не считает себя психически здоровым, но осознание того, что ему чертовски нравится то, как выглядят капли крови на его животе, определенно заслуживает отметки об еще одной перейденной черте. Прикосновение к члену заставляет Гарри все же отвлечься от Зейна и посмотреть на Луи, который водит скользкими от смазки пальцами по его плоти, смазывая и лаская. Это привычно и правильно, а прижимающийся сзади Зейн делает момент и вовсе идеальным. Ладони давят на спину, заставляя Гарри опуститься ниже, практически ложась на Луи. Зейн невесомыми дразнящими поцелуями касается его спины, и Стайлс сходит с ума от того, как его ласкают в четыре руки. — Давай, Хазз, — родной голос с привычно умоляющими нотками заставляет Гарри вынырнуть из дурмана наслаждения. Ладони Зейна привычно ложатся на бедра. От Луи так восхитительно пахнет возбуждением и чистым восторгом, что Гарри просто отдается в их с Зейном руки, позволяя направить себя. Луи стонет протяжно и сладко, легко принимая в себя член, и тянется к плечам Гарри, размазывая по коже его кровь, пачкая в ней пальцы и дурея от накрывших его ощущений. — Какой отзывчивый у тебя мальчик, — урчит Зейн на ухо Гарри, даже не пытаясь сделать так, чтобы Луи его не услышал. Наклонившись, Малик ведет языком по шее Луи, слизывая выступившую кровь, на его лице отражается такое блаженство, что Томлинсон невольно задерживает дыхание, изгибаясь под телом Гарри. — Ты даже не представляешь, каким вкусным становишься, когда возбужден, — продолжает Малик, лукаво улыбаясь и надавливая на затылок Гарри. Тот подчиняется беспрекословно, медленно толкаясь в тело Луи, наслаждаясь его стоном и осторожно вонзая клыки в кожу, чуть ниже укуса Зейна. Кровь пряная, оглушающая яркостью своего вкуса. Гарри умудряется даже пропустить момент, когда Зейн, не тратя времени на подготовку, толкается в него. Боль ни капли не отрезвляет, лишь возвращает Стайлса на пару десятков лет назад, заставляя вспомнить о том, как часто Зейн брал его так — грубо и жестко, раздирая шею клыками и заставляя Стайлса сходить с ума от боли и наслаждения. Зейн двигается резко и глубоко, заставляет Гарри откинуть голову на его плечо, подставляя шею, и держит его за бедра, не позволяя сбиться с ритма, но вопреки всему смотря в глаза Луи. Тот срывается на хриплые высокие стоны, водит руками по плечам и груди Гарри, пачкая кожу кровью, и отдается с такой страстью, что даже у Малика перехватывает дыхание. Из-за этого не остается никакого места для ревности, Зейн бы и сам не прошел мимо такого парня, а Луи точно не смог бы забыть кого-то вроде Зейна. Гарри счастлив в их руках, он наконец ощущается целым, не сломленным, совершенно точно живым. Воздух пропитан кровью и желанием, Гарри просто позволяет Зейну заправлять всем, потому что он подбирает идеальный ритм, срывая с губ любовников хриплые стоны, так правильно скользит ладонями то по телу Гарри, то по телу Луи, делится своей кровью, поднося запястье к губам Стайлса, и сам впивается в его плечо. Гарри пьет, раздирая тонкую кожу клыками, тянет ко рту руку Луи, облизывая его пальцы, целует его, вслушиваясь в его сердце. Кровь дурманит и заставляет терять контроль, но Малик вовремя снова подставляет руку, поэтому Томлинсону достается только голодный поцелуй, а Зейн, кажется, только кайфует от того, что Гарри с такой жадностью пьет его, ускоряет свои движения, резко входя в его податливое тело и заставляя так же быстро двигаться в Луи. Зейн давит на плечи Гарри, заставляя его наклониться, и Луи понятливо приподнимается на локтях, позволяя Малику поцеловать себя, поделиться одуряющим вкусом крови. Луи отзывается откровенным стоном и крупно вздрагивает, чувствуя, как Гарри напрягается всем телом, кончая и судорожно хватая ртом воздух. Зейн замирает, отлично зная, впрочем, как и Луи, что в противном случае Стайлсу станет больно. Пара секунд уходит на то, чтобы уложить Гарри рядом, поцеловать — в губы и в шею, — давая почувствовать заботу и любовь. — Давайте уже, — чуть насмешливо произносит Гарри, поворачиваясь на бок и прикусывая губы. Он всего в паре сантиметров от лица Луи, который этим пользуется, накрывая губы Гарри поцелуем — ласковым и медленным. Зейн заполняет его медленно, крепко держа за бедра и не позволяя дернуться, хотя это становится первым рефлексом Томлинсона. Гарри улыбается на его удивленный стон, и отстраняется, лениво водя пальцами по груди Луи и смотря то на него, то на Зейна. Это неправильно, чертовски неправильно и грязно, но Томлинсон довольно стонет, когда Зейн начинает двигаться, сжимает его плечи, притягивая к себе ближе, и отзывается на каждую ласку. Рука Гарри на члене Луи становится для него последней каплей. Он кончает, чувствуя, как удовольствие выламывает тело, как все мышцы сокращаются и сжимаются, слышит восхищенный выдох где-то у своего уха, но сосредотачивается на том, как Зейн в несколько торопливых движений доводит себя до оргазма, вжимая пальцы в его бедра так сильно, что наверняка останутся синяки. Дыхание выравнивается постепенно, Луи даже не сразу замечает, что Зейн с Гарри лениво целуются над ним, что заставляет его устало улыбнуться и несильно, потому что сил просто не хватает, толкнуть Малика в грудь. Он на удивление подчиняется, ложась справа и с усмешкой смотря на Луи. — Отнести тебя в душ, детка? — тихо мурчит Гарри, касаясь губами плеча Луи и посмеиваясь, когда он устало мотает головой — сил не хватит ни на что. — Не обсуждайте ничего без меня, — Луи пытается звучать требовательно, но тихий смех Зейна дает ему понять, что ничего не получается. Впрочем, это не так уж и важно. Томлинсон подозревает, что у них впереди еще примерно вечность, чтобы обсудить все возможные вопросы, а пока что можно просто уснуть, уткнувшись носом в ключицу Гарри и чувствуя сзади пока еще непривычное тело.