Amiss

Когда иллюзия развеивается — всегда чувствуешь себя странно, потеряно. Словно и не жил до этого вовсе, не понимал ничего, оставался глупым ребенком в свои семнадцать. Бельфегор ненавидел это ощущение, что скребло его изнутри, резало, разрывало на части, сминало как бумагу и кидало в пламя, оставляя после лишь пепел. Он драматизировал. Ему говорил об этом Скуало, причитал о подростковых гормонах Луссурия, даже босс, обозвав в очередной раз мусором, приказал не корчить из себя хрен знает что. Да только не получалось. Поэтому он смотрел. Издалека только, иначе его накрывало чем-то безумным, диким, удушающим — похлеще, чем от вида собственной крови на руках. Это даже пугало, одновременно охватывая дрожью возбуждения, желания… нет, не убийства, чего-то другого, непонятного, но оттого не менее необходимого. Вначале хотелось понять: провести стилетом по горячей шее, наблюдая, как белая кожа окрашивается алым, чтобы убедиться — не обман, на этот раз нет. Потом, на этапе осознания, хотелось стать гребенным вампиром из дурацких фильмов, и кусать, слизывая кровь, смотреть в глаза цвета сирени, сжимая тонкие запястья до синяков, — наслаждаться властью. А в конце, как принятие неоспоримой никем и ничем истины, желание осталось лишь одно — сделать ее своей… во всех смыслах.

***

— Глупый мальчишка, — Маммон улыбается, делая вид, что ничего не замечает. После возвращения собственного тела, возраста и полноценных способностей все стало как-то легче, лучше. А еще — забавнее. Почти все в Варии спокойно приняли факт того, что она вовсе не мужчина. То, что раньше она так тщательно скрывала, боясь быть исключенной из организации, теперь стало ее козырем, возможно, даже Джокером, припрятанном в рукаве. Девушка сбрасывает капюшон и поправляет волосы, чувствуя его тяжелый взгляд в спину. Они не разговаривали больше месяца, с того момента, как проклятье было снято. Бельфегор. Бел. Ее извечная проблема и напасть с тех самых пор, как он впервые появился в Варии. Что может быть хуже, чем сумасшедший ребенок, считающий ее, аркобалено, жертвой для собственных кровавых игр? Теперь у нее появился ответ на этот вопрос. — Он влюблен в тебя. Ты же понимаешь? — Конечно, это сложно не заметить. — Ты же представляешь, что это поганое чувство делает с людьми, особенно с такими, как Бел. Врой! Сделай что-то с этим, пока он совсем с катушек не съехал, — кажется, Скуало вправду волновался. — Я попытаюсь. Хуже может быть лишь этот же мальчишка, но уже повзрослевший, решивший сделать ее объектом своей первой любви. — Хватит играть в прятки, Бел, — Маммон резко оборачивается. Принц стоит в конце коридора, губы кусает, возможно даже злится. Маммон изучила его слишком хорошо, каждую мелочь его характера, привычек, жестов. А вот он… Бельфегор никогда не знал ее настоящую. Шипящий смех, а после пролетевший в паре сантиметров от ее щеки стилет. Слишком ожидаемо. — Ты лгала мне. Десять чертовых лет ты лгала мне, — он подходит близко-близко, голос звучит низко и хрипло. — Ты больше не Маммон. Маммон исчез, он — моя больная галлюцинация. Ты, настоящая ты — Вайпер. Маммон хмурится, слыша свое настоящее имя, но молчит. Ей интересно, чем все это кончится. — Вайпер, Вайпер, Вайпер, ненавижу тебя, Вайпер. Ши-ши-ши, я убью тебя однажды, Вайпер, но не сейчас. Бельфегор отстраняется и разворачивается, чтобы уйти, но все же замирает на секунду. Маммон видит его дрожь, чувствует всю ту бурю эмоций, что мальчишка пытается сдержать. Это забавляет и, совсем немного, оживляет в ней забытое доселе желание. Этого оказывается достаточно, чтобы ответить: — Тогда сделай то, что хочешь именно сейчас, то, что хотел сделать уже целый месяц. Ведь убить меня ты всегда успеешь, не так ли? Принц оборачивается резко, сжимает ее плечи, как он любит, до боли, до синяков, но все равно почему-то медлит. Глупый мальчишка… — Я сегодня щедрая, — Маммон лукаво усмехается и эту усмешку Бельфегор сцеловывает с ее губ каким-то детским, неуверенным поцелуем. Маммон отвечает, перехватывает инициативу, целуя настойчиво, уверенно, отчего Бел прижимает ее к себе слишком сильно, сминает ее губы более жестко, прикусывая нижнюю до крови. Это нисколько не удивляет девушку, напротив — кажется слишком правильным. Когда Бел отстраняется, на его лице появляется широкая и наглая улыбка. Чертов принц. — Ши-ши-ши, я все равно ненавижу тебя, Вайпер. — Я знаю. И это взаимно.