***
Иногда очень сложно привыкнуть к изменениям, к смене времен года, изменению модных тенденций, замене правительства. С годами это становится все труднее. У тебя слишком много устаревших вещей, а некоторые наоборот слишком забегают вперед, другие же бессмертны. Например, то платье в твоем гардеробе пролежало больше десятка лет, его теперь только на маскарад можно надеть, любимые браслеты из ниток кажутся большинству знакомых чересчур детскими, но кто же знал, что через некоторое время ты будешь плести их едва ли не в промышленных масштабах, для людей просто желающих «быть в тренде». К вечному же относится то отрывающее от земли чувство, когда левым плечом чувствуешь ласковую прохладу старого дерева, пальцами зажимаешь ставшие невероятно послушными за годы струны и медленно водишь смычком, извлекая ласкающие слух звуки. Эта скрипка родилась намного раньше тебя, но проживет в разы дольше, а мелодии, которые можно на ней исполнить и подавно, это – единственное в чем ты можешь быть уверена на все сто процентов. Надежда – странная штука. После приобретения некой циничности, но, не потеряв этого хрупкого чувства, начинаешь испытывать невероятные мучения. За эту долгую жизнь немного людей вызывали в тебе этот пьянящий страданием коктейль эмоций. Но этот человек умудрился невероятно выделиться среди несущихся мимо тебя жизней. Почти шестьдесят лет дружбы, понимания с полуслова, поддержки и понимания, не должны удостоиться участи того самого платья в шкафу. Слишком хорошо Карен удается быть рядом, слишком много эгоизма роится в старых душах молодых подруг. Вы старые подростки, у которых не осталось ничего кроме вашей дружбы, и которая несомненно должна быть вечной. Ведь что может быть лучше, чем друг, которому также сложно с поисками соулмейта как и тебе?***
Вас трое, и вы в постоянном поиске. Но только один из вас одинок, Карен со своим мужем просто пытаются помочь. Первые морщинки на ее лице вызывают не просто тревогу, но страх и ужас. Столько лет, проведенных в спокойной радости и счастье, прервались неожиданно. Сейчас ваши безоблачные надежды на общую старость и совместные муки с детьми и внуками кажутся такими глупыми и бессмысленными, что хочется рвать на себе волосы. За эти годы ты встретила едва ли не больше людей, чем за всю свою предыдущую жизнь. Карен постоянно водит тебя на вечеринки, заставляет заводить друзей по переписке, и знакомит с людьми буквально на улице. Твоя гордыня и ее страх породили множество ссор, ведь ты чувствуешь, что нужный тебе человек просто еще не родился, надо просто ждать, а не ехать в гости к малознакомым людям в другой город. Ты боишься своего одиночества куда меньше, чем боятся его другие, в особенности Карен. Она просто не желает понять, что ее время на исходе и оно должно быть проведено не в попытках устроить чужую жизнь, а в том, чтобы сделать свою более яркой, оставить после себя греющие душу воспоминания, а не тянуть за собой в неизведанное. Но она даже не хочет тебя выслушать и понимает все только, когда ты возвращаешься из одиночного кругосветного путешествия, которое отняло у тебя много сил, денег и времени, от которого не должно было быть потрачено и секунды.***
Девочку, мирно спящую у тебя на руках, зовут Дженнифер, ее мать назвала ее в честь некой дамы, у которой ее часто оставляли родители, и которая всегда была рядом с ними. Ты, конечно, хорошо знаешь эту даму, любишь и ненавидишь ее одновременно, желаешь ей счастья и скоропостижной смерти, только так и никак иначе люди способны обращаться сами с собой. - Кажется, я понимаю, почему ты в первую очередь стала учителем, - миловидная старушка, сидящая в соседнем кресле, улыбается так мягко, как это могут делать только добрые бабушки с кучей внуков. – Когда тебя настолько сильно любят дети, другого выбора просто не остается. Ты можешь только улыбнуться в ответ и аккуратно кивнуть, чтобы не разбудить прикорнувшую малышку. Обнимая Дженни одной рукой, а другой сжимая грубую и морщинистую ладонь Карен, ты ощущаешь легкую тревогу, причину которой объяснить не в силах. Преодоление тревог никогда не было твоей сильной стороной, хоть они и присутствуют в твоей жизни постоянно, но по большей части остаются необоснованными. Можно лишь надеяться, что так будет и сейчас.***
Хлопоты, связанные со смертью человека – худшие из всех возможных. Приезжают родственники настолько дальние, что возникают сомнения в их происхождении; подобно коршунам поедающим падаль и дерущимся за нее, они надеются ухватить кусочек наследства. В доме появляется множество людей, названия их профессий заумные и жутковатые, но только для того кто боится, что однажды они придут и к нему домой. Кучка странноватых бабушек, живущих явно дольше, чем следует, внезапно забывают все, что они раньше говорили о покойной, и рассказывают, каким прекрасным человеком она была. Тебе тошно находиться среди всего этого, нечем дышать, и кружится голова. Единственное, о чем ты попросила дочь Карен, это – не снимать с ее руки браслеты. Когда женщина стала бледной и холодной, он оставался напоминанием о том, какой безбашенной и веселой она была. Ну кто еще мог выпросить у тебя столько ярких браслетов из абсолютно несочетаемых цветов?***
Возможно ли предотвратить некоторые события? Может ли, казалось бы, незначительный выбор изменить жизни сотен людей? А как насчет случайностей? Случайно свалившийся с полки альбом с фотографиями, случайно подобравший его друг, который должен был смирно сидеть за столом и ждать, пока ты приготовишь чай, и случайно открытая страница альбома перевернули с ног на голову жизнь и твоего знакомого, и человека, чья фотография волею случая оказалась там. Когда ты входишь в комнату, все становится понятно в мгновение. И та прелестная гамма чувств, отраженная на лице твоего знакомого, и то, как его руки сжимают альбом, и фото дальней родственницы из какого-то городка на краю мира. - Я могу дать ее координаты, если хочешь, - голос звучит спокойно, за столько лет ты научилась держать его в узде. – Или можно позвонить и пригласить в гости, а потом «случайно» познакомить. Когда на тебя смотрят как на ангела, пришедшего с небес, дабы благословить и одарить дарами какого-нибудь незнакомца, ты чувствуешь неимоверную радость из-за роли, сыгранной в судьбе этого человека. Это приводит тебя к мысли что, если бы случай был более благосклонен, то жизнь любого можно было бы построить по щелчку пальцев. К сожалению, случай слишком капризен, чтобы присутствовать в твоей жизни достаточно долго просто ради того ощущения душеной радости, после того случая неоставлявшего тебя достаточно долгое время, чтобы почувствовать себя счастливой.***
Ты не помнишь, как встретила Томаса, но ты всегда будешь помнить, что по всем правилам ты называла его не иначе как «Томми». Ведь именно так принято называть людей, с которыми планируешь провести остаток жизни. Вас не связывало ничего и в то же время все. Союзы, подобные вашему, давно уже не редкость. Старики кричат о безнравственности и испорченности общества, правительство запрещает таким парам заводить детей, а люди, уставшие от бесконечного поиска, наслаждаются этой иллюзией любви. Когда человеку становится плохо от одиночества, он ищет утешение в самом лучшем, что сможет найти. Томми был скромным врачом, не имеющим ни громкого имени, ни большой зарплаты, ни даже собственной квартиры. Привязать его к себе значило полностью овладеть всеми аспектами жизни этого безвольного, но доброго человека. Ваша квартира стала сосредоточением уюта, островком покоя среди бушующего моря чужих страстей. Это место хрупкого умиротворения держалось на негласном контракте, гласившем «Нашедший уходит, ищущий остается». На территории небольшой двухкомнатной квартирки в центре города каждый день разыгрывается нешуточный спектакль. Он продолжается на протяжении многих лет и не прекращается ни на секунду. Актеры столь хороши, что сами верят в столь легко и непринужденно разыгранную историю, и просыпаются в своей реальной жизни все реже. Иногда тебе кажется, что вам не следовало втягивать в свое представление кого-то еще, но вы все-таки это сделали. Маленькое светлоглазое чудо с пухленькими ручками и ножками всего лишь несколько недель провело в детдоме, перед тем как оказаться у вас. Не было ни никаких причитаний по поводу безжалостности родителей, ни уже классического для этой ситуации внезапного ощущения родства, все процедуры прошли даже холодно и этим вызвали у всех вполне логичное неодобрение. Абигейл должна была стать посланием из внешнего неиллюзорного мира, вестью о жизни за его пределами и вечным спутником в аду бесконечной жизни. Нельзя было ни привязаться, ни полюбить ее. Это просто была возможность выжать из своей неправильной жизни хоть возможность на счастье другого человека и скрасить свои будни детским смехом и новыми хлопотами.***
Дождь всегда тебя успокаивал, особенно ночью. В этот раз он может даже не стараться, нервы раскалены до предела, страх сжал сердце своими ледяными руками. Томми всегда присылал сообщение, когда задерживался на работе, что же помешало ему сейчас? Как всегда лучшим способом избавиться от своих страхов стала помощь другим. Абигейл напрочь отказывается ложиться спать до возвращения отца, а у тебя нет сил на уговоры. Поэтому сейчас она жмется к тебе на большом диване в гостиной и несмотря на сонливость жалуется на одноклассников. А ты даже не знаешь на чью сторону встать, ведь твоя дочь рассорилась с ними из-за вас с Томми. - А потом она сказала, что если вы мои настоящие родители, то вы отвратительны. Но ведь это же неправда? Почему они все считают, что я не ваша дочь? Якобы если вы не стареете, вам даже жить вместе нельзя! Это же ужасно! – Маленькая Абигейл прижимается щекой к твоему плечу и смотрит в глаза, задрав голову кверху, чтобы лучше видеть и ожидает ответа. Ты смеешься, пытаясь спрятать печаль и злобу. Говоришь ей, что они просто ничего не понимают и вообще не имеют права вести себя так грубо, а сама думаешь, как будешь обсуждать это с учителем, терпя ее презрительный взгляд. В конце концов, тебя отвлекает сообщение от Томми: «Этот абонент вновь доступен для звонка». Ты облегченно вздыхаешь и собираешься звонить ему с расспросами, пока не получаешь еще одно сообщение: «Нашел». Говорят, сообщения бездушны, ими невозможно передать всю гамму эмоций, как способны на это человеческий голос и выражение лица. От чего же взялся этот внезапный холодок в сердце? Пустота – единственное, что сейчас есть в твоей душе. Она мягкими волнами заполняет все твое существо, даруя покой и безразличие. Ты пытаешься успокоить Абигейл и отвлечь ее сборами. Папа будет жить отдельно, ты будешь видеться с ним часто-часто, я тебе обещаю, что все будет хорошо. Наглейшая ложь, которую распознать не составляет труда, но ее достаточно, чтобы скрыть настоящие эмоции и облечь их в красивую упаковку спокойствия. У Томми немного вещей, тебе всегда казалось странным, как он может обходиться столь малым. Больше проблем возникает с книгами. Врачебные книги, исторические романы, огромное количество никому ненужных брошюр. С каждой строгой рубашкой, с каждой скучной книгой тебя посещают мысли о том насколько разными вы все таки были, и как закрывали на это глаза, пряча ненависть глубоко в душе, пытаясь быть похожими на истинную пару. Жалость о прошедшем, облегчение избавления и страх перед будущим. Ты не знаешь, на каком из чувств сосредоточиться, с каким справиться в первую очередь. Занавес опускается, зрители могут пойти домой, не заботясь об актерах, подарив лишь охапки цветов и аплодисменты. Они будут долго обсуждать представление, хвастаться знакомым, о том, что видели столь талантливую игру, а после забудут, спрятав билеты с оторванным краем и фотографии в ящик стола. Спектакль окончен. И только актерам понятно, чем же он все-таки закончился на самом деле.***
Ты всегда ненавидела новости. Они никогда не рассказывают о хорошем. После пары выпусков каждый день тебе было слишком легко превратиться в жуткого пессимиста, ощущающего себя намного старше своего возраста и видящего в прохожих воров, маньяков и террористов. В этот раз тебе даже не пришлось включать телевизор. История, всколыхнувшая полмира была не только по всем телеканалам, о ней говорили знаменитые люди, о ней писали во всех известных интернет-сообществах, она спряталась в рекламных колонках и разговорах знакомых. - Черт, никак не могу выкинуть его из головы! – Стивен, один из самых старых твоих друзей, выглядит жутко разозленным, это его обычное состояние, поэтому ты даже не вспоминаешь эту вездесущую историю, которая изрядно выбесила почти всех. - Ну, кто опять стал жертвой твоих мыслей? А? – невозможно сдержать улыбку, ведь ты знаешь, что почти на все его причуды сможешь найти управу и успокоить друга. - Подумать только, грохнуть свою истинную пару, потому что боишься смерти! Вот же больной ублюдок, это же его все равно не спасет. А остаток жизни проведет в тюрьме и сдохнет не с трясущимся над кроватью соулмэйтом, а на койке, полной клопов, - Стив пинает лежащую на земле бутылку и оборачивается к тебе. - А, ты опять об этом? – ты держишь голос в узде, он непривычно покорен, сказывается опыт обсуждения этого события. – Это же просто очередной поехавший, тут нечего обсуждать. – Ты забываешь одну важную вещь, сколько бы ты не тренировала свой голос, лицо выдаст тебя в первую очередь. Дрожащий подбородок и блестящие от лишней влаги глаза подобно огромным указателям с неоновыми надписями указывают твое настоящее состояние. Ты вспоминаешь, почему так сдружилась со Стивом, когда он все понимает и просто обнимает, не говоря ни слова. И тогда ты шлешь свою сдержанность ко всем чертям и рыдаешь в его объятиях, наплевав на прохожих. Сколько стоит жизнь? Сколько людей по всему миру задавались этим вопросом? И сколько из них это проверили? Для кого-то из них она стоит немного посидеть взаперти, для кого-то потерять смысл жизни. Одни взамен теряют свою жизнь, другие получают долгожданную свободу. Сколько людей предпочтут потерять то, что действительно важно, ради лучшей жизни, которая на деле оказывается пустышкой? Все люди ходят по краю, хотят они или нет. Падшие не всегда возвращаются, почти все падают снова, но для некоторых край становится лишь шире и прочнее. Упасть, остаться на краю, упасть и вернуться. Упасть, остаться на краю, упасть и вернуться. Упасть, остаться на краю, упасть и вернуться. Бесконечный водоворот выбора затягивает невинные жизни, запутывая людей, предоставляя им плюсы и минусы, проверяя их на прочность. Какой человек действительно понимает значение своего выбора, и что от него зависит? Крохотная кучка людей, строящих мир и управляющих его судьбой. Но все портит эффект бабочки, человек, который не должен был делать выбор колышет всю планету взмахом своих крохотных крылышек. Одна надежда – небольшая кучка людей, которые замнут дело, наведут марафет, спрячут все плохое и оставят только хорошее. Но только кто им позволит?***
Когда твоя жизнь длинна, а заканчиваться и не думает, и при этом нужно себя обеспечивать, от выбора работы зависит многое. У каждого человека здесь минимум три образования, и они меняют работу либо по определенному графику, либо просто когда надоест, не забывая получать параллельно возможность работать кем-нибудь еще. Где ты только не получала свой хлеб насущный. Начиная от простой официантки, заканчивая заместителем начальника крупной компании по продаже недвижимости, последнее, кстати, было по твоему скромному мнению худшей работой за всю жизнь. Но у каждого есть дело, которому он хочет посвятить большую часть жизни, для тебя этим делом стало преподавание. Из-за овладевающей тобой скуки место и суть работы постоянно менялись. Ты преподавала психологию в университете, обучала игре на скрипке, вела курсы бисероплетения, но наиболее любимым заработком стала работа учителем английского в младших классах. Твоя, пожалуй, главная слабость – дети преобладала именно там. Подумать только, как мало людей придают значение детям, заводят по требованию общества, по его же требованию не принимают в них, казалось бы, обыкновенных качеств, отправляют прочь из дома в определенном возрасте и так далее. Ломают их жизни, делая общество будущего еще более серым и безжизненным. Тебе всегда нравилось осознавать, что ты понимаешь детей и людей в целом, безумно нравилось вызывать у них улыбку и помогать им, пытаться исправить ошибки их родителей и скрашивать чужие жизни. Была ли это обыкновенная душевная доброта или очередная попытка не казаться самой себе никчемной? Скорее всего, и то, и другое и, возможно, третье, о котором никто не ведает.***
Насколько часто совершенно незнакомые люди кажутся старыми друзьями, пережившими некую страшную катастрофу, помешавшую им запомнить все то, что вы пережили вместе? Учительская – священное место для учеников. Это место, где в больших ящиках хранится компромат на каждого, чья невинная душа трепещется девять месяцев года в этом чистилище, здесь держат священные списки ежедневных пыток для тех же невинных душ, здесь ведьмы варят зелья для ритуалов, хотя зельем можно назвать только то, что пьет сидящая рядом с тобой Дейзи. Пять ложек сахара, подумать только! - Дженни, душка, тебе уже рассказали про новенького? – прелестнейшая учительница математики, объект мимолетных влюбленностей учеников и зависти их мам взмахнула локонами и пригубила нечто, что когда-то было кофе, не забыв изящно оттопырить мизинчик, покрытый красным лаком. - Ты же знаешь, что обо всех новостях я узнаю последняя, - в очередной раз вздохнув над возможностями некоторых узнавать новенькое до официальных собраний и своей полной беспомощностью в этом вопросе, ты продолжила заполнять классный журнал. - А его, между прочим, в твой класс хотят отдать, - девушка хитро щурится и, пытаясь сохранить интригу, продолжает. – Такой милый несчастный мальчик. - А почему это несчастный? – ты задаешь этот вопрос не столько, потому что тебя заинтересовал новенький, все, что нужно ты скоро узнаешь самостоятельно, сколько потому, что знаешь, какой реакции от тебя ждут. - Родители бедняжки разбились в автокатастрофе, и теперь им занимается дядя, он, совершенно не озаботившись душевным состоянием племянника, забрал его в другой город, нанял няню, а сам строит будущее судостроя, - Дейзи выпускает изящный, вполне соответствующий образу сочувствующей леди, вздох, посвященный несчастному ученику, и оглядывает тебя в надежде на бурную реакцию. Мысленно решив не устраивать спектакль, откидываешься на спинку стула и прокручиваешь в голове то, что тебе предстоит сделать. Подтвердить полученную от Дейзи информацию будет легко, рассеянная директриса наверняка скоро вспомнит о своих обязанностях и сообщит все, что нужно. Потом придется провести содержательную беседу с опекуном, разговор обещает быть долгим, ты уже начала подбирать способы успокоения, дабы не сорваться и не заорать на незадачливого родителя. Поняв, что желание помочь ближнему своему опять захватило все твое существо, несмотря на возможные проблемы, решила поболтать еще и с учеником. - Уже разработала план спасения? – коллега окидывает тебя внимательным взглядом. – Тебе только доспехов с мечом не хватает, и можно смело в бой. – Дейзи улыбается так солнечно, что ты не замечаешь, как начинаешь улыбаться ей в ответ. После этого обмена улыбками появляется уверенность, что, по крайней мере, на этом фронте у тебя точно есть союзник.***
*** Он похож на маленького ангела и кажется смутно знакомым. Слишком хорош для девятилетнего паренька, слишком идеальные манеры, слишком красиво причесанные волосы, слишком выглаженная белоснежная рубашка, все в нем слишком. И этот глупый портфель в руках… Все мальчишки его возраста ходят с рюкзаками, с ними удобно бегать по школьным коридорам под крики учителей и залезать на чердаки, пугая голубей, они ярки и радуют глаз. С ними не ходят этакие мини пародии на бизнесменов. Оглядываешь класс, представляя им Оливера, и просишь его выбрать себе место. И ни слова о его родителях. На секунду задумываешься, был ли он таким же, когда жил с родителями, и мгновенно прерываешь размышления, говоря о своих надеждах на то, что ученики подружатся с новенькими. Этого не случится. Надежда вновь пытается заткнуть интуицию и опыт, а ты хватаешь за горло желание быть к Оливеру мягче, чем к остальным. Так будет только хуже.***
Выяснилось, что осуществить так называемый «план спасения» намного сложнее, чем казалось на первый взгляд. Дядюшка оказался тем еще мерзавцем. Лицом к лицу с ним виделась только директриса, а учителям и ученикам удавалось увидеть только строгую няню. Результаты поисков в интернете оказались неутешительны, выяснилось, что Джек Спаркс, унаследовав от отца судостроительную компанию, держал все производство в ежовых рукавицах и был беспощаден к конкурентам. Говорили о пропаже документов, поджогах складов, внезапных исчезновениях руководителей фирм. Но каждый раз блистательный мистер «будущее судостроительства» выходил сухим из воды. Во время перебирания информации тебя сковало не покидающее чувство опасности. Словно кто-то стоял у тебя за спиной, чуть ли не дыша в затылок. Скидывая все на банальную паранойю, ты продолжала листать статьи в компании чувства некой гордости, смешанной с отвращением и щепоткой зависти, ведь проведи ты всю жизнь в бизнесе, все равно ничего бы не вышло, способностей к этому попросту не было, а краткий опыт работы на схожем поприще только подтверждал это. Ощущение опасности все нарастало, пока ты не решила взглянуть непосредственно на самого Спаркса. Первым, что ты заметила, были глаза, синие, холодные, постепенно страх ослаб и уступил место легкой эйфории. От этих глаз невозможно было отвести взгляд, разум понимал, что человек на фото смотрит с явной недоброжелательностью, что от него не должны бежать по спине мурашки и сладко ныть сердце. Резко разум взял контроль над ситуацией, ты отпрыгнула от монитора, случайно выдернув компьютерную мышь из гнезда, и громко выругалась. - Ой, а кто это у нас тут обещал завязать с матерщиной? – звонкий голос из соседней комнаты звучит чересчур лукаво даже для его обладательницы. - К этому жизнь меня не готовила! То есть к этому-то она и готовила, но, видать, сильно ленилась! – кричишь, откинувшись на спинку стула. – Будь другом и принеси мне лучше выпить! - Уже бегу, - тот же лукавый голос сопроваждают торопливые шаги по комнате и скрип дверцы шкафа. - Без меня не начинайте! – этот голос уже звучит из другой комнаты, там тоже начинается какое-то шебуршание, прерываемое редкими замечаниями насчет личностей, любящих прятать чужие вещи. - И меня не забудьте! – этот уже голос звучит из ванной, а вдогонку ему слышится шорох туалетной бумаги. На это можно только вздохнуть и закатить глаза. Собиралась выпить совсем чуть-чуть для душевного равновесия и спокойствия духа, а в итоге спровоцировала очередную пьянку. И ведь сама виновата, что выбрала себе таких соседей, зато с ними не скучно, и они точно помогут успокоиться хоть и не очень полезным способом.***
Ты лениво перебираешь волосы Линдси, они длинные и мягкие, идеальны для сонливого перебирания после определенного количества алкоголя. Она лежит, положив голову тебе на колени и размышляя о вечном со стаканом джина в руке. Наконец приподнимается на локтях, залпом выпивает остатки напитка и ставит стакан на пол, опустившись обратно на твои колени. Тощий Тони, а иначе его никто и не называет, сидит в глубоком кресле и, закатив глаза, бренчит на гитаре какой-то смутно знакомый мотивчик. Хамфри с видом настоящего задрота что-то строчит на ноутбуке и с недоуменным видом поглядывает на остальных, несмотря на его чрезмерно умный вид, доходило до него всегда туго. Когда Тони начинает грустно подвывать гитаре на неизвестном языке, терпение Хамфри подходит к концу. - Это что за меланхолия?! Мы же пьем! – встречая ваш с Линдси суровый взгляд, он быстро стирает с лица улыбку и начинает выглядеть еще более недоуменным. - Наша сестренка скоро прервет свое существование среди вечных, вступит на тропу увядания и обретет покой, если, конечно не побоится исследовать новый путь. Дружище, это всего лишь проводы Джей в новую жизнь. Разве ты не будешь скучать по нашему квартету? – Тони ни на секунду не перестает перебирать струны и, закончив свою речь, продолжает напевать успокаивающую мелодию. Вы встречаетесь взглядами, в голове мелькает вопрос : «сколько же он выкурил?», и тут же исчезает. Глаза Тони ясны и светятся счастьем. Он действительно счастлив за своего друга. Наркоман без единого шанса на нормальную жизнь самый старший в этой комнате и самый искренний. Ты не можешь сдержать улыбки и в ту же секунду чувствуешь комок в горле, по щекам бегут слезы. Гипнотический голос Тощего становится громче, возникает чувство, что вся комната заполнена только гитарными аккордами и звуками мантр. - Тощий, ты позаботишься о них? - Ну конечно, сестренка.***
Тот день невозможно забыть. Вы всегда выбирали немного странные места для совместного времяпрепровождения. Именно общая любовь к мистицизму и объединила вас в так называемый квартет чудиков. Выставка фото с призраками – чем не идеальное место для таких, как вы. В начале все было довольно мирно, Хамфри пытался блеснуть знаниями и рассказывал, как делались фото с призраками до изобретения фотошопа, а ты не могла удержаться и частенько поправляла его ошибки, пока он не решил больше не позориться и не замолчал, вызвав пару беззлобных усмешек. Вы переходили от одного экспоната к другому, делали предположения, строили гипотезы, с притворным ужасом читая историю каждой фотографии. - Фото 1931 года. Скарлет Браун через 7 дней после снимка была найдена у себя дома с перерезанным горлом, убийца не найден. Явно дух фотоаппарата наказал ее за то, что она не умеет позировать. Эй, ты чего?! - Линдси читает вдумчиво и с выражением, явно пародируя очередного ведущего какой-нибудь мистической передачи, пока ее не перебивают тычком в ребра. Вы с Хамфри не отрываете взгляда от Тони. Его взгляд абсолютно пуст, рука бездумно тянется к фото. Ты, не долго думая, берешь его за запястье и отводишь в сторону. - Значит, Скарлет. Красивое имя… - кивнуть головой ребятам, указывая на выход и вывести Тощего на улицу – дело минуты. Сложнее оказывается чувствовать дрожь его влажных пальцев в своей ладони и слышать тихий бессвязный шепот за спиной. Он долго еще не придет в себя.***
- Он сказал что?! – голос Линдси, казалось, звучал еще тоньше и визгливей чем обычно, она явно была в ярости. В вашей маленькой гостиной в одно мгновение стало слишком шумно. Хамфри громко искал линзы, чтобы «не разбить очки, когда он пойдет бить морду этому уроду», Линдси просилась пойти за компанию, предлагая взять с собой биту и не забывая подбирать красочные эпитеты в адрес Джека Спаркса. Тони просто бормотал под нос, что живет в сумасшедшем доме. Но никого из них не было слышно, в голове звучал лишь один голос, он застрял в мозгу как навязчивая мелодия, раз за разом повторяя обрывки неосторожных фраз. Холодный осенний ветер пробирает до костей. В очередной раз голову посещает мысль о том, что уже слишком поздно носить юбки. Мисс, меня сегодня дядя забирает, вы ведь хотели его увидеть? Чуть округлое лицо Оливера едва видно из-за затемненных стекол машины, он выглядит озабоченным происходящим. Не слышит ни слова, из сказанных на улице, но сердцем чувствует неладное. Жаль, что мы встретились так рано, компания только начала развиваться. Не хочется бросать дело на середине. Он выглядит выше, чем на фото, или ты стала казаться себе меньше. Запах опавшей листвы перебивает легкий аромат табачного дыма и цитрусовых. Казалось, что можно вдыхать его вечно. Надеюсь, больше вы не станете отвлекать меня от дел. У меня много работы. Шорох шин по дороге громче выстрела, запах исчезает, забирая часть тебя с собой, медленно рвет ее на части, словно дразня своей властью и хвастаясь возможностью с такой легкостью пытать человеческую душу. Из пучин мыслей вытягивает легкий толчок в бок. Ты поднимаешь голову, смотря куда-то сквозь Тони и почти не слышишь его просьб прийти в себя и успокоить менее рассудительную часть квартета. Попытавшись сфокусироваться, цепляешься взглядом за бусы на шее Тощего, словно утопающий за соломинку, не слыша себя, говоришь, что тебе плевать и просто уходишь к себе в комнату. Им все равно, что стены тонкие, что ты прекрасно слышишь каждое слово, каждый неосторожный вздох в соседней комнате. За эту ночь ты узнала много способов побороть депрессию, избежать наказания за избиение человека, нашла новую трещинку на потолке и решила задержать отчет еще на пару дней.***
Очередная бессонная дождливая ночь. Под тихий шум перегревшегося ноутбука, дождя за окном и сопения в соседних комнатах ты пытаешься покончить с очередной никому ненужной ересью, которую требует начальство. Попытки не вырубиться прямо за столом прерывает настойчивая вибрация мобильника, номер неизвестен. После нажатия на кнопку приема вызова мгновенно появляется желание бросить трубку. - Привет, не спишь? – мужчина на том конце провода говорит спокойно, едва ли не холодно. - Откуда номер? – попытка не выдать волнения проваливается, чуть дрожащий голос выдает с потрохами. - От очень хороших людей, я у твоей двери, откроешь? – что-то в его голосе настораживает и заставляет задуматься, перед тем, как повернуть ключ в замке. Джек, чуть сгорбившись, сидит на ступеньках немного ниже твоей лестничной площадки и держит у уха телефон. В подъезде витает легкий запах алкоголя. Он поворачивается к тебе, не убирая мобильный. - Понятия не имею, зачем сюда пришел, - язык немного заплетается, недостаточно, чтобы было слышно по телефону, но вполне ощутимо. Ты отмечаешь, что волосы у него отросли и находятся в полном беспорядке, а на щеках щетина. Джек немного шатается, заходя в квартиру, тебе приходится помогать снять промокший насквозь плащ и поддерживать за талию, заводя на кухню. Все кажется абсолютно нормальным, когда ты завариваешь чай, мысленно молясь, чтобы никто не проснулся от свиста чайника, когда просишь Джека вести себя потише, достаешь для него печенье и ведешь долгую абсолютно не запоминающуюся и ничем не примечательную беседу. Все продолжает казаться нормальным, когда ты стелешь простыни на диван и укладываешь нежданного гостя спать. Нормальность резко сдает позиции, когда ты легонько прижимаешься к крепко уснувшему Спарксу, тяжело дыша ему в шею, вдыхаешь сладко-терпкий аромат его кожи, внезапно ставший просто необходимым для жизни и, не удержавшись, нежно касаешься его губ своими, пытаясь не опьянеть от вкуса. Тихо уйти к себе в комнату и лечь в кровать оказывается куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Возникает ощущение некой прикованности к человеку на диване. Каждый шаг, каждое действие сопровождается разрыванием цепей. Всю ночь ты пыталась унять бешено бьющееся сердце и горящие губы, думая на отвлеченные темы, но заснуть так и не удалось. Следующим утром ты молча дала Джеку таблетку от головной боли и закрыла за ним дверь. Этой ночью твои соседи спали как младенцы и ничего не заметили, только Линдси ворчала весь день, что кто-то съел все ее любимое печенье.***
Это продолжается уже почти год. Вы видитесь раз в несколько дней, ведете бесполезные беседы, пьете чай и алкоголь, иногда занимаетесь любовью. Вы никогда не говорите о возможном будущем, только о настоящем. Эти встречи – наркотик, вы просто получаете новую дозу, пытаясь избежать ломки, ощутить всепоглощающий покой и уйти от суеты. - Дженни, а сколько тебе лет? – вопрос буквально застает тебя врасплох, и ты немного дергаешься в объятиях Джека. - А почему тебя это интересует? - и как этому человеку удается в одно мгновение лишить тренированного годами спокойствия? - Хочу узнать тебя получше, - почти что физически ощутив его улыбку, сначала думаешь, какой возраст себе дать, пока не вспоминаешь кое-что важное. - Неужели ты узнал мой адрес, но не можешь узнать возраст? – что-то чертовски неправильное сейчас творится между вами, прошлые страхи выходят на первый план, затмевая новые возможности. Карен жмется от неловкости, ей сложно понять как такое возможно, она ведь еще совсем зеленая, всего-то чуть больше сотни лет от роду. Что-то сжимается в душе от осознания, что тебя сейчас будут жалеть. Так быть не должно! В пропитанной запахом лекарств палате самое дорогое на свете существо, которое ты вела по жизни едва ли не от рождения, сжимает твою руку и просит честности в последний раз. Она качает бритой головой и говорит, что это, черт возьми, нечестно. Это похоже на то, что ощущает человек, когда жалуется голодающему на то, как плох его ужин, забыв, а затем, вспомнив, кому он жалуется. Реакция Стивена самая адекватная и приемлемая для тебя. Он молча закуривает и говорит, что это хрень какая-то, потому что ведешь ты себя как сущее дитя. Он единственный вызывает у тебя улыбку. Хамфри и Линдси немного шокировано смотрят на тебя, мгновенно вызывая готовность заткнуть их, если они скажут не то, что нужно. Но внезапно все эмоции сходят на нет с голосом Тони. Разница около полусотни лет. Он улыбается тебе и треплет по волосам, а с души будто камень летит. Неожиданно для себя тихо говоришь Джеку несколько цифр, уткнувшись в плечо, и давя в себе надежду, что он не услышал. Голова наполняется туманом, когда ты ощущаешь легкие поцелуи на шее и плечах и слышишь успокаивающий шепот в ухо. И слышится в нем не жалость, а скорее извинения. Тело начинает наливаться тяжестью и в голове возникает мысль, что оно того все таки стоило.***
Привыкнуть к потолкам без трещин было просто, а вот привыкнуть к тому, что за стеной почти всегда стоит гробовая тишина оказалось довольно сложно. А раз нет такого привычного и необходимого шума, нужно его создать. Как результат, вечно хмурая горничная с хронической головной болью, уставший, но счастливый Оливер, и недоумевающий каждый вечер Джек, его фантазии явно далеко до твоей. Оливер наинаглейшим образом развалился на диванчике в твоей комнате, закинув ноги на спинку и дрыгая ими в такт музыке. - Хорошая музыка была в 60-е, не то что сейчас, - похоже, устроить парню краткий экскурс по старой музыке, было хорошей идеей. - Ты просто слушаешь неправильную музыку, - в голове крутится мысль о том, что с возрастом он стал больно придирчивым, а по привычке за ней следуют мысли о перевоспитании. – Я все еще помню твой плейлист в двенадцать лет. - Хорошо, что не в девять, - парень заливисто смеется, обнажая белоснежные зубы. - Да он и в четырнадцать не фонтан был, - следовало бы остановиться, но ностальгия перекрывает все остальные чувства. – Иди сюда. Оливер послушно слезает с дивана и подходит к тебе. Касаясь рукой его волос, понимаешь, что с того нежного возраста, в каком ты увидела его в первый раз, почти ничего не изменилось, они такие же мягкие и пушистые только разве что поменяли свой золотистый цвет на бунтарский ярко-зеленый. - Ты уже выше меня, - в очередной раз понимаешь, что все-таки тебе непривычно слышать свой голос, и как за жалкую пару десятков лет он смог так сильно измениться? - Не, все-таки я мелкий, а вот ты вообще гном, - желание отвесить мальцу подзатыльник смягчается его же смехом и исчезает окончательно, когда он прижимает тебя к себе и греет дыханием макушку. – Вырубай музыку, Джек приехал. И плевать на седину на висках, на морщинки у глаз и больную спину. Когда ты видишь, слышишь, даже когда просто интуитивно чувствуешь присутствие Джека, ты идешь к нему. И неважно, какое у вас обоих настроение, оно улучшается с одним лишь прикосновением рук. Этому невозможно сопротивляться, один раз почувствовав это невозможно остановиться, голос разума и общества бессилен. И когда, спускаясь по лестнице, в ответ на жалобы очередной горничной ты слышишь лишь снисходительный смех и грубое замечание, что девушке, возможно, следовало бы найти другую работу, сердце наливается привычной теплотой. Ты, не дойдя до конца лестницы, перевешиваешься через перила и с ехидностью в голосе интересуешься, неужели он собирается перебрать всех горничных в округе. Когда Джек поднимает голову и смотрит на тебя, ты в очередной раз поражаешься синеве его глаз и снова влюбляешься в него. Самая прекрасная клетка в мире находится в этих глазах, но настоящим счастьем является не быть в плену этой клетки, а знать, что в твоих глазах есть точно такая же клетка с пленником.***
Пылинки мягко кружатся на свету. Взмахнешь рукой - они полетят прочь, поманишь – приблизятся. Кто-то из них сегодня исчезнет, кто-то нет. И чтобы их увидеть, не пытайся разглядеть их с помощью лампы или фонарика, тряся перед ними старое одеяло, выйди на улицу, пройдись по улицам, вдохни этот полный пылью воздух. Вдохни эту жизнь, и ты увидишь многое, ведь, как ни крути, каждая пылинка уникальна, надо только разглядеть ее получше.