Солнышко мое...

      Палата. Пахнет лекарствами и только что принесенными ландышами. Клапан прибора для обеспечения жизни ходит вверх-вниз, доставляя воздух в Богданины легкие. Худое бледное тело лежит на цветастой простыне, рядом с ней сидит на стуле Ярослав – ее крестный. Он держит в руках телефон и смотрит на племянницу, а после, будто в нерешительности, ткнул кнопку плей на экране – на видео он и племяшка семь лет назад.       - Один, - говорит парень, держа на руках трех летнюю девочку в платьице       - Шесть, - пытается она повторить за крестным, и улыбается в камеру.       - Шесть, - Ярик поворачивается к Богдане и целует в щечку.       - Пять, - девочка пытается вырваться из рук.       - Пять. Давай дальше, дальше давай, - парень старается поднять ее с пола и усадил на колени.       - Дай, - она тянет ручки к телефону.       - Нет, нет, давай вместе, - девочка сидит и вертит головой из стороны в сторону, пока Ярик пытается привлечь ее внимание, целуя в щеку, - Богдана, давай, давай вместе. Скажи один.       - Семь, - она берет Ярика за палец и заворожено мнет его, - Ура.       - Ура, - парень наигранно радуется и терпит, пока Богдана дергает его за палец, - Давай заново. Один. Скажи один.       - Семь.       - Нет, это не семь, это один. Скажи один.       - Ура, - она хлопает в ладоши и вновь вырывается из рук.       - Ура, скажи два, скажи два. Встань.       - А давай помашем? – он вновь пытается ее поцеловать, но она машет ручками из стороны в сторону, - А давай им улыбку покажем. Улыбку покажи.       Маленькая Богдана радостно улыбается, повторяя за Яриком. Он снова ее целует и видео обрывается, оставляя на экране последний кадр – улыбка Богданы и гордый крестный.       В его груди была пустота, после просмотра, как и в последние лет семь. Это была последняя улыбка, которую видел парень от своей племяшки. После была машина, проезжая часть, выпитый энергетик и глухой удар, итог которой стала Ее кома.       Глаза щипало от слез. Он утирал их кулаками, постепенно скатываясь со в ноги крестной.       - Богдана, я виноват и мой грех перед всей семьей не поправим. Богдана, прошу у тебя прощение. Если бы ты знала, как мне без тебя тяжело.       В горле встал ком. Слезы не прекращались.       - Если бы, - он заскулил, чувствуя, как в груди громко стучит. Он не мог произнести ни слова, лишь подтянул к себе портфель и вынул записку из кармашка. Взял руку Богданы в свою, поцеловал, потерся лбом и вложил в ладонь бумажку.       - Если сможешь, прости меня. Я не хотел. Правда. Богдана живи.       Из-за пояса джинсов Ярик вытянул пистолет с глушителем, который он хранил в багажнике на всякий случай, надеясь, что он никогда не понадобиться ему.       Если бы его кто-нибудь спросил «Что случилось в тот день», то он бы ответил и описал все, что было до того видео – проигрыш на соревнованиях по боксу, потеря авторитета среди друзей, ссора с родителями, чреда неудачных тренировок, учеба пошла под откос, начало курению и пьянкам, гонки, комп и глубочайшая депрессия.       Если бы его спросили «Что послужило причиной комы Богданы», то он бы ответил – он сам, и что он не заслуживает жизни с того же дня, а его жизнь превратится в сплошные мучение. Человек не может жить, если он виновен в смерти другого человека.       Если бы его спросили «Что бы он делал дальше», то он бы ответил – молился о чуде.       Но его никто не спрашивал, он носил все это в себе. И именно поэтому он решил, если через семь лет Богдана не очнется, то он искупит свой грех и застрелиться рядом с ней, отдавая свое место в этом мире ей.       Глухой выстрел в висок завершил искупление, оставляя за собой оглушающий писк приборов, Богдану и пустые надежды…