Personal Jesus

      - Спасибо Вам, падре.        - Я всегда готов помочь заблудшей душе. Доброго вечера, Господь с Вами.       После этих слов Теодор и девушка, что сидела за стеной, перекрестились, затем она покинула исповедальню, а сам юноша немного устало облокотился назад. Не то чтобы ему не нравилось помогать людям, которые каются в своих грехах, скорее ему было тяжело каждый вечер тащить на себе всю эту ношу из церкви. Ведь все так уверены в том, что высказались и забыли, а проповеднику было трудно одному осознавать все их грехи и отпускать их.       Например, эта девушка. Со стороны приличная особа, а как только оказалась обручена, пришла в исповедальню замаливать грех прелюбодеяния и измены своему будущему спутнику, дабы Бог позволил заключению этого брака. Драйзер устало потер глаза. Он отпустил ей все, такова его обязанность, но сделал это с большим усилием над собой, имея ужасные моральные принципы на тему измен и целибата.       Выдохнув, он уже было поднялся, как дверь в соседней кабинке хлопнула, а вошедший человек спокойно уселся на скамейку, даже зная, что церковь закончила свою службу. Но Джек умудрялся проскользнуть незаметным и тут же составить компанию своему знакомому проповеднику, который нехотя опустился на место и отодвинул дверцу окна, разделяющая двух юношей от зрительного контакта.       - Что ты опять тут забыл?       - Не очень-то вежливо, падре, я, может, на путь истинный решил встать. Так сказать, грешки свои замолить перед Всевышним, - с энтузиазмом протянул рыжий, закидывая ногу на ногу и сталкиваясь с серьезным и привычно осуждающим взглядом Драйзера.       - Ты не первый день сюда приходишь, и ни разу я не слышал, чтобы ты попытался замолить хоть один свой грех.       - Я их перечислил. Этого недостаточно для их отпущения? - наигранное удивление заставило Драйзера нервно вскинуть бровь.       - Ты должен за них раскаиваться.       - Так я же каюсь!       - Хорошо, - устало снова откинувшись назад, светловолосый сложил руки вместе на своих коленях. - Поведай мне о своих грехах.       - Видите ли, пастор, я испытываю двойственные чувства. И объектом этих чувств является недоступное для меня духовное лицо, - намекающая и издевательская интонация заставила Теодора нахмуриться, пока Джек продолжил. - Видите ли, я предаюсь греху уныния из-за того, что этот человек не уделяет мне внимания, которого моей душе так не хватает, чтобы открыться воле Божьей.       - Что же за человек привлек Ваше внимание до такой степени? - сделав совершенно неприступное выражение лица, он сейчас просто не знал, как "отпустить" этот грех, за который юноша ни капли не раскаивается.       - О, отче, это добрейшей души человек! Он помогает встать на путь истинный, каждый день пытается помочь людям, принося в их души покой, а по вечерам, покидая церковь, подает бездомным и кормит брошенных животных.       - Откуда ты... - начал было возмущение светловолосый, но тут же кашлянул в кулак и кивнул. - Я считаю, что уныние это тяжкая и крайне мучительная страсть, ведь она заключает жалость к себе. Вам жаль себя за то, что Вы не можете быть с этим человеком?       - Ах, батюшка, если бы все было только в этом, - вздохнул Джек. - Эта, как Вы выразились, страсть, ведет к тому, что в Вашей церкви называется прелюбодеянием. Я, знаете ли, думаю об этом человеке ночами и каюсь за то, что сдаюсь власти греха рукоблудия, - слащаво и наигранно скромно выдал Джек, ухмыляясь посмотревшему на него Теодору.       - Лондон, что ты несешь?       - А что не так, Ваше Святейшество? Вы представили, как я думаю о Вас в ночи, трогая себя? - заметив смущение на лице священника от подобных извращений, он приблизился к разделяющему их окну. - Только открою Вам секрет... Я не говорил, что это именно Вы, мой дорогой проповедник.       - Исповедь окончена, - возмутился подобными насмешками священник, тут же поднимаясь.       Вот только перед тем, как он вышел, Лондон буквально как ошпаренный вылетел из своей части кабины исповедальни и перегородил путь собеседнику.       - Неужели Вы так и отпустите меня, не простив грехи и не дав мне шанс?       - Я бы сказал тебе, все, что я думаю...       - А может, ещё немного поиграем? Когда ты серьезен в своих проповедях, меня аж в дрожь бросает, - он продемонстрировал поеживание от воображаемых мурашек.       - Джек Лондон, я никому такого не говорил, но тебе не место в Церкви.       - Даже так? - рыжий юноша сделал совершенно невозмутимое лицо, что явно удивило светловолосого напротив него. Чем, собственно, этот хитрец и воспользовался, легко толкнув собеседника в грудь, заставляя тем самым шагнуть обратно в кабинку исповедальни, сам же закрывая за ними дверь. - Вам не кажется, что отвергать раскаяние немного не по-церковному, мой законоучитель?       - Нет, не кажется. Или ты действительно хочешь послушать мою проповедь на этот счет? - Драйзер поздно понял, что попал в некую ловушку, однако силой отталкивать Лондона ему не хотелось. Так что он просто сел на скамейку напротив двери, в то время как зеленоглазый сел на пол, опираясь спиной о эту самую дверь.       - Да, было бы крайне интересно.       - Тогда слушай, - прикрыв глаза, он вернул своему лицу полное умиротворение. - Согласно 6 главе книги Бытие, Бог наслал потоп на землю, увидев, что «велико развращение людей на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время». Своим греховным поведением ты оскверняешь не только себя, но и все общество свое, за коем наблюдает Всевышний. Это не разум и не душа управляет тобой, а бес, которому ты осознанно дал согласие на развращение твоей души. Отпусти мысли о грехе, отпусти мысли о возвышении того человека, о котором ты говорил, дабы освободить и себя и его от бремени уныния. На протяжении многих веков идеологии сатанизма и практика поклонения дьяволу связывалась среди прочего и с сексуальной аморальностью, к чему ты имеешь наглость прибегать.       - Стоп-стоп, - прервал его Джек, незаметно оказавшись ближе, хоть и все так же сидя на коленях. - То есть, то, что я, возможно, испытываю сильное влечение или даже любовь к этому человеку - это грех?       Драйзер приоткрыл глаз и нахмурился, глядя вниз на грешника.       - Если бы все дело было в чувствах, но ты сказал мне о похоти, что вызывает у тебя эта страсть.       - Это естественно для человека - физические потребности. Мозг вырабатывает гормоны и появляется желание...       - Ты пришел в Церковь опровергать веру? - грубо перебил пастор.       - Не совсем точное определение моих намерений... - юноша поднялся, отряхнул штаны и достаточно ловко, не успев встретить сопротивления, оседлал бедра священника. - Я хотел бы показать объекту моей страсти кое-что~       - Что? - Теодор предпочел проигнорировать эту наглость, однако Джек как назло выгнулся, создавая впечатление падения, из-за чего Драйзер на автомате приобнял его за талию, чтобы тот не ударился. Купился на откровенную провокацию, ведь тот моментально выпрямился и практически вплотную прижался к священнику, приблизившись губами к его уху, из-за чего тот оторопел.       - То, что должно оставаться только в пределах исповедальни, - томно шепнул рыжий, нахально прихватив губами мочку уха светловолосого.       - Ты переходишь границы, - уже не так уверенно возмутился Теодор.       - Опять же не совсем точно. Я их разрушаю. Или мне начать молиться тебе, чтобы ты отпустил мои грехи? - он выпрямился, встречаясь с холодом в серых, подобных стали, глазах. Появилась навязчивая идея расплавить эту сталь, чтобы почувствовать что-то кроме её остроты в свой адрес.       - Не приравнивай меня к тому, кто достоин молитв. И, будь добр, слезь с меня.       - Только если ты поцелуешь меня.       - Я просто встану, - нахмурился он, но тут же смягчился, когда Лондон обвил его ногами, одним взглядом показывая, мол, в таком случае я пойду с тобой и тебе придется меня нести. Драйзер замялся. Не то что бы он всегда легко соглашался на подобные условия, скорее нет, в его характере было бы встать, несмотря на возмущения. Но этого он не сделал, а как-то мягко поинтересовался, соглашаясь таким образом на условия: - Встанешь?       - Если после поцелуя ты действительно пожелаешь, чтобы я ушел - так и сделаю. Честное скаутское!       - Ты не скаут, - вскинул бровь Теодор, немного неуверенно притягивая юношу к себе.       - Это не так важно. Уговор дороже денег, так что давай.       Настойчивый взгляд Лондона больше нервировал, чем побуждал к действиям, но, вспомнив, что исповедальня действительно создана для отпущения грехов, а значит не под наблюдением Бога, а только присутствующего там пастыря, он глубоко вдохнул, сам себя убеждая, что это не является грехом. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и приблизиться к лицу Джека, коснувшись его губ своими.       - А ведь ты мог просто скинуть меня, - шепнул Лондон, а священник воспользовался этим и, на удивление рыжего, нагло скользнул языком между приоткрытых губ, таким образом затыкая его глупую болтовню. Он не стал сопротивляться, лишь прикрыл глаза и обвил шею светловолосого руками, притягивая к себе, заставляя его самого проявлять инициативу в некую власть в поцелуе. Со стороны казалось, будто все под полным контролем Теодора, но сейчас все было в точности до наоборот, пускай тот и проявлял инициативу. Зеленоглазый и сам не заметил, как не очень уверенный легкий поцелуй перерос во что-то страстное и порывистое, то, что лишало кислорода, но от этого становилось ещё более желанным. Все же он, Джек, не солгал о своих чувствах, а посему подобные прикосновения будоражили его. Сам проповедник заметил это по затуманенному взгляду, когда поцелуй был разорван и оба глубоко вдохнули кислород. С минуту молчании они провели, смотря друг другу в глаза, пытаясь что-то уловить. Джек видел недоумение и какие-то явно не близкие этому человеку порывы желания продолжить подобные действия, сталь начинала сгибаться под несильным напором грешника. А Драйзер видел огонек азарта и похоти, что говорило только об опасности, но в то же время видел полную искренность в данной ситуации.       Это был уже далеко не первый раз, когда Джек так откровенно провоцировал пастора, изводил, дергал, как угодно пытался привлечь внимание, и ему это уже неплохо так удавалось, что не могло не поражать того, кто велся на это уже, кажется, по собственному желанию. Целовать Лондона было приятно, Теодор бы не смог оспорить этот факт, возможно, именно поэтому он сейчас так легко согласился на условия. Но это не отменяло факта греха. В итоге, он стоял на распутье, хотя знал, чего оба они хотят. То, как Джек облизнулся, видя это смятение, стало очередным призывом к действиям и откинуло прочь ненужные мысли. Так что священник и сам не заметил, с какой жадностью начал целовать губы рыжего, будучи в совершенно трезвом здравии, хотя, как ему показалось, ни один алкоголь так не снесет ему крышу, как поцелуи этого безбожника.       - Тео... - тихо выдал Джек после очередного глубокого поцелуя, запустив пальцы в волосы проповедника. - Ты немного увлекся.       - Тебе это не нравится? - отведя взгляд, сероглазый уже начал было себя корить за подобное, ведь он опять позволил себе в Церкви такое, что достаточно сильно било по его моральным устоям, но успокоился, услышав голос Лондона.       - Мне очень нравится, - уже без наигранности немного смущенно выдал тот, пытаясь пошловатой ухмылкой скрыть неловкость.       - Теперь встань.       - Зануда. Я уж было подумал, - поднявшись, как и было уговорено, начал сетовать Джек.       - Что ты подумал? - также поднимаясь, поинтересовался сероглазый, в тот же миг пытаясь привести свои бушующие внутри эмоции в равновесие и полный порядок. Однако после дальнейших слов все спокойствие оставляло желать лучшего.       - Что я хоть сейчас понравился тебе. А теперь думаю рассказать первосвященнику о всех твоих грехах.       Тут же Лондон оказался зажат у стены, а пальцы Драйзера сомкнулись на его горле. Очередная провокация прошла успешно, но священника мало волновало, что это было воздействие, больше всего его раздражало то, как Джек пытается привлечь его внимание, а непонимание его мотивов каждый раз заводило в тупик.       - Разве не ты сам увлекся? А теперь угрожаешь мне... - нервно подметил рыжий и усмехнулся.       - Чего ты добиваешься? - грозно поинтересовался Теодор, на всю свою агрессию получив легкое касание его руки. Зеленоглазый неторопливо отстранил от себя угрожающую ладонь и привстал на носочки, чтобы оказаться немного ближе к лицу Драйзера.       - Я добиваюсь тебя. В полной мере. А удушение я приемлю только в сексуальных практиках, - проговорил он это в губы своего собеседника, а после поцеловал, увлекая в очередной достаточно пылкий порыв.       Теодор не стал противиться, не понимая почему позволяет подобное этому нахалу. Сам наклонился к Джеку и, приобняв за талию, прижал к себе. Он не сильно осознавал, делает ли это ради сохранения тайны или, на деле, по собственному давно скрытому желанию, но оторваться не мог. Ровно как и легко признать свое влечение к человеку рядом с ним. Впрочем, признания в чувствах Джек хотел добиться иначе, да и слова светловолосого его сейчас волновали в последнюю очередь, когда, делая короткие шаги на носочках вперед, он вернул то положение, которое недавно было, то есть, сидячее на бедрах священника.       - В каком... смысле? - глубоко вдохнув после продолжительного поцелуя, выдал Драйзер, хотя он не был глупым и, разумеется, понимал, что подразумевает Лондон этой фразой "тебя в полной мере", учитывая то, как отчаянно рыжий добивался его все это время. Но до последнего старался держать себя в руках и не поддаваться дьявольскому обаянию.       - Сейчас узнаешь, - уклончиво ответил рыжий, лишая проповедника возможности поглумиться над его желаниями, после чего осторожно отстегнул с шеи Теодора колоратку. - Зачем вы вообще их носите? - поинтересовался он, разглядывая белую полоску ткани и тут же откладывая её на скамью.       - Римский воротник считается символом рабства. Проповедник - раб Божий и раб людской, отпускающий их грехи, - спокойно ответил Теодор, однако подобное обеспокоило сидящего на нем Джека, который припал губами к шее верующего.       - Мне это не нравится. Я считаю, нельзя называть человека, который выслушивает чужие молитвы, отпускает грехи и заботится о сохранении душевной благодати людей рабом.       - Разве? - он заботливо положил руку на затылок Лондона и запустил пальцы в рыжие пряди, прикрыв глаза, пока губы его собеседника едва ощутимо, но приятно касались кожи шеи. - Ошибаешься. Иисус тоже был рабом, страдал за чужие грехи, пытаясь помочь людям обрести веру и отпустить свои безбожные деяния. Разве не рабство - самоотверженно отдавать себя ради покоя других?       - Так зачем же по собственному желанию становиться рабом? - возмутился рыжий, отстранившись, но тут же его рот снова заткнули поцелуем, дабы умерить его пыл.       - Может... - вкрадчиво шепнул Драйзер, ощущая, как Джек увлеченно принялся расстегивать пуговицы на темно-красной, в честь памяти Воскресения Христова и страданий мучеников, сутане, - ...чтобы сделать этот мир хоть немного лучше?       - Один мир ты делаешь лучше только своим присутствием, - замер на секунду Джек, но продолжил свои махинации с пуговицами, привыкнув к прикосновениям губ Драйзера на собственной шее. - Мой мир, - пояснил он, чуть сжав ткань одежды священника, когда тот, по видимому от неловкости из-за таких слов в свой адрес, чуть ли не впился губами в кожу, вызывая шумный вздох.       Пристыдившись за оставленный яркий след, Теодор хотел было отстраниться, но руки, что уже успели расстегнуть одеяние, обвили его шею и прижали к себе.       - А теперь давай закроем эту тему? Мне бы не хотелось слушать о Боге, будучи в такой пикантной ситуации, - вернул свою нахальность Лондон, скидывая с плеч на пол свою жилетку.       - Не понимаю, о какой ситуации ты говоришь, - ровно как и собеседник, светловолосый вернул привычное безразличие своему лицу, придерживая Джека и полностью игнорируя факт своей полуобнаженности.       - Тео, ты кое-что забыл. Я сижу на тебе, раздеваюсь, - для демонстрации он расстегнул несколько пуговиц своей светло-голубой рубашки с закатанными рукавами, - а ты уже практически без одежды...       - Ты когда-нибудь молчишь? - этот вопрос на секунду отвлек. Драйзер этим воспользовался и сам разобрался с ненужной рубашкой рыжего, давая возможность приблизиться к себе и прижаться к обнаженной груди. Сам Лондон, несмотря на отходы от темы и действий, был разгорячен и явно возбужден от действий своего любовника. Пути назад уже не было начиная с того момента, как сероглазый позволил толкнуть его обратно в исповедальню и усадить на место после попытки пригрозить. Поэтому, уже порядком осмелев, он снял поручи со своих запястий, отложив их к воротнику, после чего позволил себе стянуть уже расстегнутую сутану, но все ещё сидя на ней, пока верхняя одежда зеленоглазого валялась на полу. К его счастью, сидящий сверху юноша не стал ничего комментировать, вместо этого, не упуская момента, принялся целовать открытую для него единственного кожу. Аккуратно целуя плечи, касаясь шеи языком и едва ощутимо прихватывая зубами, он заставил проповедника откинуть голову назад, шумно выдыхая и при этом давая Лондону полную свободу действий. Чем он и пользовался, спускаясь поцелуями к широкой груди, обводя языком контур мышц. Когда так наклоняться стало уже неудобно, юноша ловко соскользнул с ног немного растерянного Теодора, оказавшись на коленях перед ним. Только когда влажные губы дошли до низа живота, Драйзер немного пришел в себя, правда чувствуя, как кровь тут же приливает к лицу.       - Что ты... - хотел было он спросить, но его слова перекрыл собственный сдержанный и тихий стон, от прикосновения к порядком возбужденному паху самыми подушечками пальцев. - Как далеко ты собрался зайти?       - Ты когда-нибудь молчишь? - передразнил недавнюю фразу Джек, нагло устраиваясь между его ног. Конечно, сам Лондон тоже чувствовал, как начинают гореть щеки от своего положения, в коем он оказался впервые, и взгляда Теодора, но он сам к этому вел. Вопрос он проигнорировал, потому что это было очевидно, что Джек не упустит своей возможности получить от этой церкви все, тем более, когда он не встречает никакого сопротивления. Поэтому сейчас он, не убирая руки, коснулся паха уже губами через ткань нижнего белья.       На это послышался очередной вздох, одобряющий действия виктима, который немного нервно сглотнул, целуя горячую плоть сквозь нижнее белье. Но этих махинаций более чем хватало для того, кто в свои двадцать с лишним лет ни разу не испытывал не то что подобных ощущений, но и возбуждения, которое противоречило законам церковной школы для юношей. Этот факт немного забавлял рыжего, но в данный момент, оттягивая резинку трусов и касаясь пальцами открытых участков кожи, стеб - последнее, о чем Джек думал. Крайне робко, за что сам себя ругал, "нахал" взял эрегированный половой орган в руку, на секунду подняв глаза: Драйзер закрыл красное лицо одной рукой, кусая свою нижнюю губу. Это дало поток уверенности в правильности своих действий, поэтому Лондон поцеловал головку члена, после чего обвел её языком, упустив тот момент, когда рука сероглазого оказалась на рыжем затылке, чуть сжимая пряди. Теодор уже абсолютно откинул от себя мысль о правильности и неправильности подобной связи, когда самую чувствительную часть его тела окутало теплом и влагой во рту, который обычно так хотелось заткнуть. Но не таким образом, конечно. Хотя очень зря.       Движение рукой и головой начали постепенно сходиться в один темп, хотя сидячий на полу иногда отстранялся, чтобы вдохнуть поглубже и мимолетно провести языком по венам на напряженном члене, хозяин которого уже сам осмелел и притягивал Лондона к себе за волосы, намекая на продолжение этих ласк и не сильно сдерживая срывающиеся томные вздохи. Но Джек высвободился от хватки на его затылке и облизнулся, когда возбужденный священник глянул вниз, чтобы узнать причину прерванного наслаждения.       - Отче, да Вы развратнее меня.       - Ты до этого момента находил потрясающее применение своему языку, - достаточно забавно, по мнению зеленоглазого, возмутился Драйзер, выдохнув. - Издеваешься.       - Нет, просто... - поднявшись, начал оправдываться юноша, чувствуя, как собственные штаны уже стали слишком тесными, - ...я тоже...       Он хотел было договорить и снова сесть на бедра возлюбленного, но тот сдвинулся к краю скамьи и, обняв Джека, поцеловал в солнечное сплетение, на уровне которого и находились губы. Когда же на его плечи опустились теплые ладони, Теодор скользнул языком вниз, вдоль живота, заставив колени стоящего перед ним дрогнуть и чуть подогнуться от возбуждения. Не только Лондон опирался на реакцию партнера, но и для светловолосого это стало зеленым светом, поэтому он уже без особого смущения из-за собственного возбуждения стянул со своего любовника штаны, которые не были обременены наличием ремня или пуговиц, вместе с нижним бельем. Щеки юноши предательски покраснели, но проповедник этого не видел, наклонившись и целуя самый низ живота, спускаясь к лобку. Джек уже почти полностью опирался на широкие плечи, кусая свои губы, в тот момент как священник начал повторять действия, что проделывались недавно на уровне его собственного паха.       - Тео... - на выдохе простонал Лондон от активных действий носителя данного имени, который, к слову, воспринял свое имя в такой ситуации достаточно бурно, чувствуя дрожь вдоль всей спины. - Я хочу тебя, - крайне быстро выговорил зеленоглазый, чувствуя, как ноги предательски подкашиваются. Драйзер оторвался от горячего тела и поднял голову, облизнув и без того влажные губы, к которым тут же припал в поцелуе виктим, все ещё опираясь на него.       Когда поцелуй был разорван, их взгляды снова пересеклись. Обычно серьезный и уверенный взгляд агрессора выдавал полное смущение и растерянность, так как он, в общем-то, не представлял, как должен проходить процесс подготовки к самому акту, поэтому все, что он смог сделать, это притянуть обнаженного любовника к себе и усадить обратно к себе на колени, крепко поцеловав в шею. Тот, к слову, немного поерзал и вытянул из-под сидячего его красную рясу, а после бегло пробежался взглядом по помещению, пока священник перешел поцелуями к плечам.       Сверху находилась небольшая полочка, на которой Лондон углядел благовония и аромамасла, которые использовались для создания приятной атмосферы, и запах которых уже пропитал стены исповедальни. Встав на колени, рыжий протянул туда руку в поисках какого-либо флакона с маслом, пока Теодор не упустил возможности целовать живот юноши.       - Тео, - уже не так напряженно обратился Джек, возвращая сидячее положение и вверяя в руку длинноволосого маленький флакон.       - Мирровое масло? - вопросительно вскинув бровь, Драйзер почувствовал, как его свободную руку аккуратно завели за чужую спину, спустив вниз, откровенно намекая на то, какими должны быть следующие действия. - Маслом для религиозных помазаний?... - неуверенно уточнил он, на что столкнулся с взглядом, полным удивления.       - Ты серьезно? - с чуть нервной усмешкой выдал Джек, тут же утвердительно кивнув. - Что есть.       - Непростительное пренебрежение редким маслом... - на это рыжий уже хотел возмутиться, что юноша слишком акцентировал внимание на христианских обрядах, но передумал, когда почувствовал, как влажная ароматная дорожка прошлась по пояснице и была направлена пальцами светловолосого между ягодиц. Эти действия вынудили юношу уткнуться в плечо Теодора и выдохнуть, пытаясь расслабиться и настроиться на первичный дискомфорт, который он вскоре и испытал от проникновения в него одного пальца, обильно смазанного маслом, к которому вскоре присоединился второй.       Джек прогнулся в пояснице, пытаясь привыкнуть к дискомфорту, но это удалось ему на удивление быстро, поэтому дальнейшие растягивающие движения пальцами доставляли пусть и смешанные эмоции, но явно положительные. В этой тишине, прерываемой только шумными выдохами Лондона, Драйзер чувствовал только сильное смущение от ситуации, поэтому начал горячо целовать шею и грудь своего любовника, чтобы ещё больше разгорячить атмосферу, не позволяя возбуждению обоих спасть. Рыжий же, уловив некое нетерпение со стороны проповедника, отстранил его руку от себя, издав томный стон, ощутив пустоту внутри себя, которую он предпочел бы сейчас заменить чем-то большим. Прикусив свою губу, он кивнул в сторону недавно отставленного в сторону флакона с маслом, на что реакция последовала моментальная, и Теодор вылил остатки вязкой жидкости на собственный половой орган, хотя это сильно смущало. Зеленоглазый приподнялся и чуть подвинулся вперед, игнорируя смущение возлюбленного, таким образом его успокаивая, и позволил рукам пастора самому опустить его тело, приставив головку члена к расслабленному кольцу мышц. Тот именно так и поступил, осторожно опустив бедра, которые до этого придерживал, вызвав у любовника тихий стон от проникновения члена, после чего Лондон сам дернулся и сел, таким образом позволяя половому органу войти на всю длину.       - Тео~ - достаточно громко в стоне протянул Джек от новых ощущений, что разлились по всему телу, ещё сильнее смущая проповедника, который сам не сдержал голос от первого толчка в податливое тело.       Не дожидаясь действий от светловолосого, инициатор акта вплотную прижался к горячей груди, обвил руками шею проповедника, приблизившись к его уху, чтобы каждый звук и каждый раз, как он произнесет имя своего любовника, Теодор слышал, после чего приподнялся и снова сел, таким образом начиная двигаться. Он старался глубоко и ровно дышать, но когда руки агрессора начали сами прижимать его к себе, ускоряя темп и касаясь самых чувствительных точек его тела, Джек просто не мог контролировать себя, ерзал, прижимался и даже пару раз достаточно сильно провел короткими ногтями по спине пылкого любовника, который в свою очередь отключил сознание ещё в самом начале их интимной близости и позволил себе полностью отдаться испытываемым эмоциям и ощущениям. У обоих за время, проведенное в исповедальне, опухли от поцелуев губы, но это ни коем образом не останавливало их от попыток прикоснуться друг к другу в перерывах между тяжелыми вздохами и стонами, которые оба вовсе и не пытались сдерживать. А свой последний громкий стон во время оргазма Лондон отчаянно попытался приглушить где-то в волосах своего любовника, который, сжав грешника в своих объятиях, крепко поцеловал его плечо, оставляя второй засос.       На какое-то время в душном помещении воцарилась тишина, когда рыжий приподнялся, а после бессильно и расслабленно осел обратно на колени Драйзера, повиснув при этом на его шее. Оба тяжело и глубоко дышали, стараясь восстановить дыхание, хотя воздуха в исповедальне было слишком мало для этого.       - Я люблю тебя, - довольно протянул Джек, немного потянувшись и прогибаясь в пояснице, все ещё чувствуя, как по бедру стекает семя праведника.       - Да я почувствовал, - убрав влажную челку с лица, смущенно отшутился сероглазый, но тут же мягко поцеловал рыжую макушку.       - Да, я тоже почувствовал~ - игриво продолжил тянуть слова довольный юноша, все ещё не желая ни на секунду отлипнуть, в прямом смысле, от тела Теодора. Он добился откровенного признания своих чувств от светловолосого, пусть и не прямым текстом, так что считал своим долгом проявить всю свою удовлетворенность победой. Когда он поднял взгляд, проповедник смотрел на него с какой-то заботой и теплом, что в корне отличалось от обычного серьезного взгляда.       - Пора покидать церковь, - хмыкнул Драйзер на ухмылку, что неосознанно отразилась на лице его любовника, после чего он пересадил Джека на скамейку рядом с собой и принялся одеваться.       - Да ну, ещё не время, - потянувшись и развалившись на скамейке, так отказываясь собираться, Лондон начал осматривать полуголого пастора, уже готовясь отпустить колкость на счет его развращенности, как получил в руки все свои вещи, что только что собрал с пола молодой человек. - Ну, Тео.       - Серьезно, Джек. Мне надо закрыть церковь.       Что-то ещё пробурчав себе под нос, Лондон все же опустил вниз ещё подрагивающие ноги и принялся быстро одеваться. Впрочем, это ему удалось даже быстрее, ибо на рясе Теодора пуговиц оказалось в два раза больше, к тому же он умудрился дрожащими пальцами застегнуть её неровно, что заставило его снова копошиться с нервирующей одеждой. После того, как молодые люди привели себя в полный порядок и Теодор убрал остатки масла и следы произошедшего здесь, Лондон распахнул дверь и глубоко вдохнул свежий воздух православного храма.       - Вух, могу дышать!       - Да уж, - согласился с ним Теодор, покидая исповедальню, но не успел он куда-то отойти, как на нем снова повис рыжий и крепко поцеловал в губы.       - Ты знаешь, как я не люблю уходить...       - Но сейчас тебе точно пора, - снисходительно улыбнулся проповедник, погладив юношу по спине. - Иди давай.       - До завтра, - привычно ухмыльнулся зеленоглазый и быстро, так же как появился в исповедальне, скрылся из церкви.       Драйзер же разобрался с оставшимися делами, которые ему оставил первосвященник: убрал свечи и церковное вино, подмел, почистил полки, то и дело снова убирая назад волосы и ухмыляясь, вспоминая произошедшее. Это смущало, но тем не менее было приятно. Когда окончательная усталость даже после недавнего расслабления грузом опустилась на плечи священника, он уже направился к выходу, как услышал голос, который пробил все тело током и заставил молодого человека расширить глаза от удивления.       - Ты, конечно, молодец, Теодор, - мягкий баритон первосвященника не внушал ничего хорошего, когда он подошел и положил руку на плечо своего подопечного, - но не хочешь ли ты мне кое-что объяснить?

* * *

      - Доброго утра, мы рады приветствовать Вас на утренней службе, - протягивая брошюры проходящим в церковь, Теодор дружелюбно улыбался, пока среди всех не увидел приближающуюся рыжую макушку. Тут же его выражение изменилось на напускную серьезность, пока он старался не проявить смех из-за ситуации.       Джек встал рядом и подождал, пока все зайдут в церковь, закроется дверь и начнется служба. Потом он прикурил и сел на скамейку рядом со зданием, после чего издевательски захихикал, но не перестал, даже получив осуждающий взгляд от проповедника.       - Ничего смешного.       - Это очень смешно! - не унимался Лондон. - И на сколько тебя отстранили от службы?       - На месяц. С кучей "исправительных работ", как видишь, - цыкнул светловолосый и сел рядом с собеседником, который тут же потушил сигарету и выкинул в специально отведенную урну.       - Знаешь, Тео, - он подвинулся чуть ближе, вызывая вскинутую бровь.       - Что?       - Можно я исповедуюсь?       - Валяй. Хотя, по сути, я не имею на это пока права...       - Святой Отец, помните вчерашнюю проповедь о грехе уныния и возвышении любимого человека? - игнорируя слова о том, что пастор "не имеет права", начал Джек, прикрыв глаза.       - Конечно.       - Я правда когда-то пытался обратиться в веру. Молился, но все, что я слышал - тишина. Все, что получал - пустота. Но появился тот, кто начал пытаться поставить меня на путь истинный, выслушивал меня. Иногда мне кажется, что мои молитвы после знакомства с ним были адресованы вовсе не общепринятому Богу, а именно ему. Я смог в шутках действительно исповедоваться, зная, что меня не осудят, - тихо, словно молитву начал говорить рыжий, опустив голову и неуверенно доставая из пачки новую сигарету. - Можно сказать, что я был один, а тут смог открыть свое сердце истинному благу, вере. Именно ты стал для меня личным Иисусом, прощающим мне все, будучи при этом всегда рядом. И ментально, и... тактильно. Достоин ли я отпущения этого греха?       Спичкой чиркнул Драйзер, дал собеседнику прикурить, дождался, пока тот выдохнет дым, после чего приобнял юношу за плечи и сам затянулся, отобрав сигарету.       - Достоин, - на глубоком выдохе ответил проповедник. - Отпускаю тебе это.       Оба легко усмехнулись, облокачиваясь на стену, за которой первосвященник читал молитву. Раскуривая одну сигарету на двоих, они смотрели куда-то вдаль и, кажется, впервые аналогично сильно чувствовали приближенность к чему-то возвышенному, даже не слушая службы.