Плохих мальчиков не целуют в губы

Пир был в самом разгаре: вино, по приказу царя, текло рекой, великолепные гетеры развлекали гостей, музыканты играли лучшие свои произведения. Гефестион, уже изрядно пьяный, без конца смотрел на юного флейтиста и игнорировал Александра. — Гефестион, — уныло позвал царь своего хиллиарха. — Что? — пьяно встрепенулся друг, возвращаясь взглядом к Александру. Царь, который, на удивление полководцев, пьян не был, тоскливо смотрел на него: — Ты опять за свое? — За своё — ещё нет, — пьяно хихикнул Гефестион и поправил выпуклость на хитоне. — А мог бы уже давно, — подмигнул такой же хмельной Неарх и расхохотался. Гетера, сидевшая у него на коленях, захихикала тоже. — Да что вы ржете-то всё! — возмутился трезвый царь. — Виночерпий! — крикнул он. — Хватит разбавлять вино водой! — Но уже со второго кубка вы пьёте неразбавленное, — испуганно проговорил подошедший совсем юный мальчик. — Да? — удивленно покосился на него Александр. — Да, мой царь. — Налей мне еще, — царь подставил кубок. — Да побольше, чего ты жадничаешь! — Александр, может тебе просто рот подставить, а он будет тебе из кувшина лить? — расхохотался Черный Клит и получил в ответ кислый взгляд царя. Вино почему-то не действовало. «Может виной всему Гефестион? Вон он как смотрит на флейтиста… На меня он так давно не смотрел», — тоскливо размышлял царь, опрокидывая в себя очередной кубок с вином. Гефестион же, последовавший примеру Александра, тоже допил свое вино и встал на ноги, направляясь туда, где сидели музыканты. Через пару мгновений он и флейтист покинули пир в обнимку, провожаемые тоскливым взором голубых глаз. — Неарх, а что, хиллиарх по мальчикам ходит? — проворковала златокудрая гетера и поцеловала его в шею. — Мм, да, — довольно отозвался гиппарх. — Говорят, вчера он веселился с двумя юными мальчиками. — С двумя? — протянула гетера и прошлась длинными пальчиками по груди Неарха. — Это еще что, вот в молодости он мог с пятью сразу! — В молодости?! Говоришь так, будто он сейчас старый дед! — гневно воскликнул Александр, подскочил с места и стремительным шагом, заваливаясь влево, вышел из зала. — Ну, вот! А говорили, что разбавленное! — удовлетворенно заметил виночерпий и подлил в кубки ещё. Царь же тем временем быстрым шагом пересекал коридоры дворца, распугивая охрану и слуг. Наконец он дошел до нужных покоев и остановился, прислушиваясь. Охранники старались слиться со стеной, но, увы, не получалось. — Он зашел один? — негромко спросил Александр, пылая гневом и запахом алкоголя. — Нет, мой царь, — прозвучал хоровой ответ. Зарычав, Александр толкнул двери и буквально влетел в покои хиллиарха. Перед его взором предстала до удивления красивая картина: бронзовые волосы Гефестиона струились по плечам, закрывая мышцы широкой и загорелой спины, все еще тонкую талию обхватили стройные мальчишеские ноги. Коленями хиллиарх упирался в кровать и мощно работал бедрами, быстро входя в тело под ним. Красиво, но до чего больно. Хмель, казалось, полностью выветрился из головы под аккомпанемент чужих глубоких вздохов и стонов. Александр не заметил, как задел вазу, и та разбилась об пол с оглушительным звоном. Толчки прекратились, Гефестион медленно обернулся. В серых глазах горела похоть и сожаление от прерванного процесса. — Александр, ты не ошибся дверью? — почти мурча, протянул друг и откинул упавшие на лицо пряди. — А ты не ошибся постелью? — ядовито ответил царь. — Почему же это? Это моя постель, я в ней сплю и занимаюсь тем, чем хочу. И с кем тоже. Правильно? — обратился он к флейтисту, все еще лежавшим под ним. Тот сжался от предчувствия ссоры и неуверенно кивнул. — Вот, видишь, всё правильно, — Гефестион снова посмотрел на Александра, — так что, будь добр, закрой дверь с той стороны. Или ты хочешь остаться и посмотреть? — широкая и даже хищная улыбка обнажила зубы хиллиарха. Гнев и обида душили Александра, не давая сказать и слова. Было обидно, до глубины души обидно за те слухи, которые ходили о его друге среди войска, за то, что сейчас Гефестион прямо на его глазах имеет какого-то мальчика и выгоняет его, Александра, из покоев. Он не понимал, за что хиллиарх так поступает с ним. Хотя смутно он догадывался, что это месть за Багоаса и всех наложниц, что были у него, но всё равно по-детски обидно. Царь не заметил, как Гефестион раздраженно поднялся с кровати и подошел к нему. — Александр, ты хотел что-то ещё? — обманчиво вежливо спросил хиллиарх. Тот помотал в ответ головой, потом кивнул, потом снова помотал. Гефестион расхохотался и взял его за руку, уводя к окну. Ночь за стенами дворца была светла, в лунном свете, проходящим через большое окно, флейтист увидел два красивых гордых профиля. — Александр, а ты не хочешь извиниться за то, что ворвался ко мне в покои и прервал на самом интересном месте? — тот помотал головой в ответ. — Что, царь слишком гордый, чтобы извиняться? — Гефестион в силу своего роста навис над другом. — Неужели я не заслуживаю твоих извинений? Посмотри, от чего ты оторвал меня, — к испугу флейтиста, хилларх схватил подбородок царя и повернул его голову к флейтисту. — Посмотри, какой красивый юный мальчик. Посмотри, как гладка его кожа, не испещренная шрамами войны, как чисты его голубые глаза, совсем как твои. Александр гулко сглотнул и снова повернул голову к Гефестиону, который пальцами уже оглаживал его ключицу. Было страшно предположить, к чему ведёт друг, но спираль в животе уже медленно скручивалась, предчувствуя что-то, а кровь резко прилила вниз. Тем более, отвлекала нагота хиллиарха. Гефестион наклонился к его уху: — Опустись на колени и извинись, — прошептал он. Александр покосился на флейтиста, не веря, что друг заставляет его сделать это перед посторонним. — Ну же! — властно приказал он и надавил руками на плечи, вынуждая царя опуститься вниз. — Молодец, а теперь извинись. — Прости, — тише, чем шёпотом, промолвил царь, стараясь не смотреть на возбужденный член перед собой. — Что-что? — улыбаясь уголками губ, переспросил хиллиарх. — Громче! — Прости, — чуть громче, но все еще шёпотом. — Александр, ты — плохой мальчик. А, знаешь, что делают с плохими мальчиками? — царь помотал головой. — Их наказывают, — подсказал Гефестион. — Открой ротик, — друг послушно приоткрыл рот, — шире, — и хиллиарх погрузил член в послушно открытый рот. Было горячо и влажно. Александр без подсказок и советов сделал движение назад и вперед, облизывая языком головку и вызывая этим сдавленное шипение Гефестиона. Он и забыл, как хорошо бывает. Сделав еще пару движений головой, Александр еле слышно застонал. — Вставай, — Гефестион резко и неожиданно поднял его на ноги, разворачивая к флейтисту, во все глаза наблюдавшему за ними. Во дворце все давно знали, что Александр и Гефестион любовники, и все предполагали, что сверху царь. Ведь как может быть по-другому? Но в увиденное верилось плохо. Жаль, что рассказать никому не получится. — Извинись, — прошептал хилларх. — Посмотри на него и извинись, — он держал царя за подбородок рукой, пока другой поднимал его хитон и оглаживал бедра, медленно подбираясь к ягодицам. — Прости, — уже чуть слышно произнес царь, смотря прямо в глаза мальчику. — Нет, так недостаточно, — заметил Гефестион и нажал пальцем на дырочку между ягодицами, заставляя Александра жадно вдохнуть и прогнуться в спине. Сказать, что это не было возбуждающим зрелищем, значит ничего не сказать. И если бы не страх перед двумя самыми главными лицами в государстве, которые стоят прямо перед тобой возбуждённые и готовые к сексу, флейтист бы давно уже занялся своим восставшим членом. Гефестион приставил член к дырочке Александра и немного вошел, надавил на его спину, чтобы тот нагнулся ниже, и перехватил его руки, отводя их назад. — Посмотри на него и скажи, что нужно, — прошептал хиллиарх, сдерживаясь из последних сил. До безумия, до чёрных точек перед глазами хотелось войти в тугое и податливое тело перед собой. Хотелось вытрахать всю эту царскую дурь из любимой головы, хотелось показать, кто кому принадлежит на самом деле. Тем более, что царь пришел сам и даже разрешил поставить себя в такое компрометирующее положение. Александр, чувствуя за спиной могучее тело друга, ощущая, как пока ещё только часть члена внутри него, а уже так хорошо, громко, насколько позволял ломающийся голос от предвкушения, проговорил: — Прости. — Скажи, что любишь, — Гефестион вошел чуть глубже, сходя с ума от тесноты. — Люблю, — пробормотал Александр, чувствуя разрывающую боль, но так было нужно. Им так было нужно. Чувствовать все. — Люблю тебя. — И я люблю тебя, — Гефестион резко вошел до конца, дурея от нахлынувших чувств. Александр сдавленно вскрикнул, закатывая глаза. Было больно, но одновременно приятно, потому что Гефестион снова рядом, снова внутри, прогоняя удушливую пустоту, которую не мог заполнить ни Багоас, ни многочисленные наложницы. Только любимый друг. Только любимый. Гефестион быстрыми и мощными толчками входил и выходил, прижимая Александра ближе к себе. Но так же внезапно он остановился, вышел из желанного тела и развернул Александра к себе лицом, вновь опуская его на колени. Флейтист смотрел на них ошалелыми глазами. — Прикоснись к себе, — властно услышал мальчик и как под гипнозом прикоснулся к сочащемуся и изнывающему члену. Гефестион смотрел на него, наслаждаясь картиной и тем, что творил Александр своим языком. «И где только научился», — подумал Гефестион, — «наверняка Багоас показал», — пронеслась догадка, поднимая чувство ревности внутри. Неожиданно зло хиллиарх схватил царя за волосы, глубоко насаживая на свой член. Александр застонал, из покрасневших глаз выступили слезы. Наконец он выпустил член изо рта и потянулся наверх, желая прикоснуться губами к губам. Но Гефестион лишь ухмыльнулся на это и снова развернул его спиной к себе, шепча в ухо: — Плохих мальчиков не целуют в губы, — он провел губами по местечку прямо за ушком, вызывая дрожь в теле Александра. Царь прикрыл глаза. — Посмотри, как он ласкает себя, — похотливый взгляд из-под длинных ресниц. Рука флейтиста двигалась по члену всё быстрее. Гефестион провел членом по расщелине и приставил головку к входу. — Посмотри, как его ладонь быстро двигается… Хочешь, я войду в тебя? — щёки Александра покраснели, колени задрожали. — И буду двигаться так же быстро… — Да… — выдохнул Александр, запрокидывая голову назад, желая быть ближе. -… и буду трахать тебя, царя царей, как мальчишку… — царь глубоко дышал и чувствовал себя правда как мальчик. Будто им снова по семнадцать и они там, в Миезе, где Гефестион брал его долгими зимними ночами, согревая любовью. Они тогда были одни, не было наложников, евнухов, флейтистов. Только они. Друг для друга. — ... и выбью из тебя эту дурь, потому что ты только мой, Александр, только мой, — Гефестион резко вошел в него, удерживая в своих крепких руках, и начал быстро двигаться. Флейтист смотрел на то, как царь царей, великий и непобедимый полководец Александр сдается и отдаётся на милость своего хиллиарха, как он глубоко стонет и закатывает от удовольствия глаза, как цепляется пальцами за сильные руки, будто ищет спасения. Не знай мальчишка, что это царь перед ним, подумал бы, что наложник: так бесцеремонно, беззастенчиво брал его Гефестион. Но ему стало отчего-то стыдно смотреть на эту сцену, предназначенную явно не для его глаз, когда хиллиарх зашептал слова любви, отрывисто толкаясь в тело под собой, которое буквально млело. — Мой. — Твой. Только твой, — прошептал Александр и бурно кончил, не прикоснувшись к себе ни разу. Гефестион застонал и кончил следом. Колени царя подкосились, и он бы обязательно рухнул на пол, если бы не подхвативший его хиллиарх. — Брысь, — бросил он флейтисту. Мальчик быстро скатился с кровати, подхватил хитон и выбежал из покоев. Гефестион аккуратно уложил свою драгоценную ношу на кровать и рухнул рядом. «Ну, к Аиду это всё. Говорил мне наставник: „Не ложись с царями и их хиллиархами“. Слушать надо старших», — думал он, выбегая из дворца. А первые лица государства тем временем лежали на кровати, мокрые и счастливые, ощущая жар тел друг друга. Александр подумал, что надо бы принести что-нибудь да привести себя и друга в порядок, но подниматься было лениво. И очень больно. Он был не уверен в том, как завтра будет залезать на лошадь. Чистоплюй внутри вытребовал своего, и Александр, мужественно не проронив ни звука, поднялся. — Ты куда? — удивленно спросил Гефестион. Он надеялся, что весь этот кошмар с Багоасом и отчужденностью закончился. Тем более после такого. — Ну, я же плохой мальчик, не уверен, что плохие мальчики заслуживают лежать на кровати хилларха, — трагично ответил царь. — Дурной же мне царь попался, — заметил Гефестион, потянул Александра на себя и крепко поцеловал, вкладывая всю любовь и нежность, скопившиеся в нем за это время. Александр запустил руку в бронзовые волосы. Ему показалось, что он утонул. Что нет больше ни царей, ни слуг, ни друзей, ни врагов, никого больше нет. Есть только он и Гефестион. Когда воздух в легких закончился, а за ним и поцелуй, они соприкасались лбами, дыша в унисон, и счастливо улыбались. — Мне придется убить флейтиста, — произнёс Александр. — За что? — Гефестион внимательно посмотрел в голубые глаза. — За то, что он видел, как его царя брали как последнюю девку. — Не переживай, он немой, — захохотал Гефестион и притянул ошалелого Александра для поцелуя. Им предстоит многое наверстать.