О любви

Свет. Яркий свет, символизирующий целый сонм добродетелей. То, что представляете вы, когда думаете о любви. И о тех, кого вы любите. А я вижу другое. Что-то большое, тёмное, порочное, до времени покрывшееся несмываемым налетом фатализма. Оно не будет дрожать и всхлипывать, просить жалости к себе. И дела мои будут ему безразличны, покуда они не станут задевать его и меня. Оно будет обволакивать, но не нежно и трепетно, а наваливаясь всем весом, прижимая к себе, вдавливая в реальность, заставляя впечатываться в этот мир, чудесный, неповторимый, просто непонятый нами, неразумными, принудит оставить в нем вмятину, видимый след, который будет раз за разом подтверждать для меня моё же существование. Чувствовать на коже дыхание, неважно, холодное или горячее, живое. Кожей к коже, плотью к плоти, нащупать каждую косточку, пробраться в чужое нутро, с каждым покоренным миллиметром становящееся своим. И чувствовать эту кровь, эту жизнь, этот беспрерывный поток мысли, каждый миг чувствовать. Нет, не быть оригинальными, да и не стремиться к этому. При всей обыденности, при всей похожести на других все равно будут сотни моментов, стирающих привычную равнозначность одних и тех же действий. Моментов, которые одни назовут чудачествами, другие — извращением. И не просто извращением, а извращением грязным, непотребством, оскорбляющим их высокие идеалы чувств. Что за любовь без нежности? Что за отношения без легкого флера тайны? Что за неспособность принести друг другу что-то хорошее, нежелание изменять любимое существо к лучшему? Как же забота? Ласкать, нежить, лелеять, сочувствовать, жалеть. Нет. Адресованная в никуда тупая боль и бессмысленное нытьё мозга, притворяющегося тоскующим сердцем, упираются в грудь другого человека. И мы вместе, поймав их в ловушку сомкнувшихся тел, согреем их, спалим жаром прикосновений, и они растают как снежинка над костром. Нет, никаких костров. Ничего привычного, никакой опошленной гнусными стихами завистливых поэтов и заунывно-сладкими мелодиями лживых певцов романтики. Потому что нет здесь романтики. Нет влюбленности, нет расчетливости, нет цветов и подарков, бездарных попыток обмануть себя и свою пассию. И не обязательно даже быть все время рядом. Можно находиться далеко-далеко от своего существа. И каждое мгновение неосознанно, дико, страстно стремиться к нему. Тянуться мыслями, нащупывать воспалённым сознанием эфемерный нереальный отклик, плод враз обедневшего воображения. И ждать встречи. Ждать не потому, что так принято, не потому, что хочешь увидеть, вдохнуть запах, захлебнуться в гормональном всплеске собственного организма, а для того, чтобы снова ощутить своё существование и существование иного человека, того, кто тобой не является, того, кто вторгается из внешнего мира, показывая другие мысли, зачастую только дающие понять (и этим успокаивающие), что они ничем не отличаются от мыслей мира, в который проникают. И за это молчаливое согласие отдаётся гордость, честь; сама душа забывает своё место и в экстазе теряет все свое напускное безразличие. Любовь не сделает нас лучше. Да, хочется поделиться с каждым кусочком своего восторга. Но вовсе не от вселенской щедрости и необычайной доброты, а, скорее, из жалости, презрительной по сути своей, ко всем, кто не смог испытать того же. Однако даже это не важно, пока есть кому удержать эту душу. И удержать не прибивающим к земле гнетом сомнений, а собственным теплом.