Ангелы тоже плачут

      Я медленно вошла в комнату. Он стоял у окна, прислонившись лбом к стеклу. Тёмное облако грусти, окружавшее его, не давало мне разглядеть выражения лица.       Я стояла в дверях, не зная что делать. Подойти и успокоить или оставить наедине со своими мыслями? Я разрывалась на части. Одна Акими шептала мне: "Подойди, обними, вдохни его запах. Скажи, что все будет хорошо. Он так нуждается в этом". Другая же вторила: "Ему нужно побыть одному. Всех нужно когда-то оставлять наедине со своими мыслями. Он подумает над этим, и сам успокоится". Но видеть, как он страдает, я больше не могу. Нужно подойти.        Я боялась сделать больно моему единственному любимому существу на этой планете. Маленькими шажочками я медленно приблизилась к шкафу, стоявшему недалеко от окна. Теперь я видела его лицо. Печаль темными пятнами залегла под его прекрасными, ярко-синими, мудрыми и наивными одновременно глазами, полуприкрытыми из-за яркого солнца. Погода не соответствовала настроению: было солнечно и тепло, на улице шумно играли дети. Все это лишь ухудшало положение и вгоняло глубже в депрессию. Он так и не заметил меня, погруженный в свои тяжёлые мысли.       Я подошла ближе и задернула шторы. Протянув руку, я уже могла коснуться кончиками пальцев его бежевого плаща. Он так и оборачивался. Я не знаю, специально он пускает меня ближе к себе или просто не замечает моего присутствия. Хочет он моей поддержки или нет? Я так боялась все испортить, как в тот раз. Я так хотела подойти и так боялась это сделать. Меня разрывало на части похуже, чем его самого.       Наконец, я решилась. Я подошла и медленно обвила его талию руками. Прислонилась к широкой спине щекой. Услышала, как часто бьётся его сердце. Странно, ведь ангелам оно не нужно, чтобы жить. Видимо, переживания были настолько человеческими, что к нашему образу жизни начало адаптироваться и все тело. Из-за отсутствия его реакции я испугалась, что ошиблась. Не надо было этого делать. Надо было развернуться ещё на подходе к комнате. Надо было уйти. Оставить его думать.       Я уже отпускала руки, когда вдруг они оказались в его руках. Он взял мои закоченевшие ладони в свои и начал их растирать. Не знаю, от чего я замерзла больше: от отсутствия отопления или от нервного перенапряжения.       Я развернула его лицом к себе. На щеках были ясно видны две блестящие полоски: ангел плакал. Да, он плакал.       Глубокий взгляд застлали слёзы, ясные глаза покраснели так, что я могла разглядеть каждый сосудик. Он закрыл глаза и прижал меня к себе.       Я не ошиблась: ему нужна поддержка. Кас только что осознал, что он практически человек. Он умел многое, у него были силы ангела, у него была благодать. Но внутри он был обычным, необщительным человеком. Ему были доступны чувства и переживания. Он мог радоваться и грустить, восхищаться и плакать. Он понял, как одинок.       Но у него была я. И он знал, что может довериться мне. Рассказать все. Поделиться.       А можно обойтись и без слов.       Мы стояли, обнявшись, у окна. Я чувствовала, как дергаются его плечи. Он все ещё плакал. Не мог успокоится. Это настолько сильно терзало его, что он не мог отпустить, принять этот факт.       Я оторвалась от него и посмотрела ангелу в заплаканные глаза.       — Все будет хорошо, слышишь? Я с тобой. Не плачь, давай сядем.       Я подошла к дивану, увлекая его за собой. Чувствовала, что ему давно надо было выплакаться кому-то. Рассказать все. Поделиться. Облегчить душу.       Он сел рядом, обнял меня и зарылся лицом мне в макушку, вдыхая запах моего нового шампуня. Я взяла его за плечи и взглянула в лицо.       — Я тут. Расскажи мне все. Я могу помочь, не держи все в себе. Это разрывает на части. Не мучайся. Я выслушаю...       Он прервал меня, прижав свои солёные от слез губы к моим и взъерошив мне волосы, испортив прическу. Я поняла, что он чувствует. Ему нужна близость. Как моральная, так и физическая.       Моральную поддержку я уже оказала. Я не ушла, не бросила его наедине со своими мыслями. Я дала понять, что он не одинок. Этим поцелуем он выражал свою благодарность. Я была нужна ему, как никогда.