***
— Ну что ты за наказание? — выдохнул хоккеист, когда сестра потянула его на выход из раздевалки, едва он успел одеться. — Просто ты слишком копаешься, — фыркнула та, выходя вместе с братом в коридор и исчезая от взглядов, которые буквально раздевали ее, когда та заскочила в мужскую раздевалку. — Сколько я раз тебе говорил не соваться к нам в раздевалку? — Фу, ты еще и скучный, — недовольно произнесла девушка, передразнивая строгое выражение лица брата. — Сегодня Кирилл из Монреаля прилетает, — наконец, произнесла Саша, неожиданно поменяв тему. — Я знаю, — вздохнул хоккеист, быстро понимая, к чему клонит сестра. — Хочешь, чтобы я тебя отпустил? — Надо же его поздравить с бронзовой медалью, — промурлыкала девушка, смотря на Женю щенячьими глазками. — Можно? — Саша, тебе шестнадцать, — только покачал головой Царёв, слегка ускоряя шаг и отводя взгляд от сестры, дабы не купиться на ее глазки. — Значит, нет? — нахмурилась Александра, быстро убирая с лица жалостливое выражение и возвращаясь к привычному. — Нет, — едва ли не командирским тоном отрезал Евгений. Саша нахмурилась, складывая руки на груди и молча идя вслед за братом. Пока они шли к машине Жени, чтобы поехать пообедать или, может, домой, она не проронила ни слова, что было на нее абсолютно непохоже. — Ладно, — проговорила девушка, резко останавливаясь возле бампера идеально черного Merсedes S-class W222 с понятным всем номером: «0ЦАР17». Чья машина — видно издалека. — Тогда… Можно я позову их к нам в гости? — Кого их? — Царев остановился, уже открыв дверь в машину на водительское сидение, когда сестра вдруг выразила свое новое желание. — Ну, Кирилла и Аню с Леной, — проговорила та, прекрасно зная, что одно из этих имен подействует на брата таким образом, что он хоть на ночь остаться всем этим людям разрешит. Да что уж там — жить! — А… Ну если домой, под моим пристальным присмотром, то можно, — «оттаяв», проговорил Царёв, как только услышал то имя, которое давно не давало ему покоя, из уст сестры. А своей фразой он изо всех сил постарался не выдать себя с головой. Слишком быстро разрешил. Но объяснил же? Кажется… — Ты лучший! — разулыбавшись, Саша подбежала к брату и крепко поцеловала его в щеку, прекрасно зная причину его согласия. От нее было бесполезно скрывать все свои внутренние эмоции. Она читала их, как раскрытую книгу. Впрочем, с Женей так мог бы сделать любой человек — он никогда не умел лгать, обманывать и прятать собственные чувства, что далеко не всегда играло ему на руку.***
Возвратившись с вечерней тренировки, Царев неспеша открыл дверь в квартиру, где сразу же услышал несколько веселых голосов. Быстро различил голос сестры, Кирилла, который был единственным мужским здесь, и, конечно, прежде всего услышал такой родной его сердцу и теплый девичий голос. — Кажется, Женька пришел! — послышался с кухни голос любимой сестры. Такая маленькая и в то же время такая взрослая. Но для Жени она навсегда останется маленькой пухленькой сестренкой, которая все время отбирала у него игрушки, а он, не раздумывая, делился. Теперь она — его единственный родной человек. И он будет защищать ее до последнего вздоха. — Всем привет, — проговорил хоккеист, проходя на кухню и обнаруживая там сестру, сидящую на коленях у Кирилла и тут же вскочившую с них, едва завидела брата, не по годам соблазнительную и сильно накрашенную брюнетку, которая уплетала какое-то пирожное, и, наконец, небольшого роста девушку с необычным цветом волос. Она стояла у окна, оперевшись на подоконник, и внимательно смотрела на друзей с нескрываемой улыбкой. — Привет! — первой, поздоровалась, конечно, Саша. Его любимая малышка-Саша, которая тут же обняла брата за шею, целуя его в шею. — Здорово! — Капризов встал со своего места, пожимая руку Царёву. Они с ним были неплохими товарищами, но потом Женя стал относится к молодому хоккеисту как-то предвзято, узнав, что тому нравится его несовершеннолетняя сестра. А потом и то, что ей нравится он. — Привет, Кира. Поздравлю с бронзой. Мы с Сашей из-за вас все ночи не спали, следили! — отозвался Женя, выдавливая из себя улыбку и пожимая Кириллу руку. Потом с ним поздоровалась и длинноногая брюнетка Лена. — Ань, привет, — негромко поздоровался тот, смотря на миловидную девушку, которая теперь повернула к нему голову, будто заметила только что. — Здравствуй, Женя, — мягко произнесла та. Ее голос для него — словно музыка. Совершенная. Красивее «Лунной сонаты» и сильнее «Реквиема по мечте». А вот его голос для нее — обычный. Такой же, как у многих. Такой же, как у тысячи парней, окружающих ее. Она не раз говорила ему об этом, подкрепляя действиями, когда целовала в губы своего партнера по фигурному катанию. А он все равно не верил. Саша порой даже пугалась за брата, понимая, что тот никак не может переключиться, заметить «очевидное» — Аня любит другого мужчину. Аня не любит его. Порой, Царёвой казалось, что брат сошел с ума. Саша с Аней были не разлей вода с самого детства, и первая прекрасно знала, что подруга всегда была притягательной для противоположного пола, поэтому та и не удивилась, когда поняла, что четырнадцатилетнему брату нравится ее лучшая подруга. Тогда Саше показалось, что это была обычная мальчишеская симпатия. Но прошел год. Затем два. Три. Аня уже давно не жила в Новокузнецке, уехала учиться в Америку, где родители нашли ей подходящего тренера по фигурному катанию, который был одним из немногих, кто по-настоящему увидел потенциал девочки. А брат все смотрел ее фотографии в социальных сетях, просматривал все ее выступления, писал, чуть ли не каждый день. Анна стала игнорировать друга детства, надеясь, что тот поймет, что между ними ничего не может быть, но он не сдавался. И когда Анна, живя и учась в США, уже совсем забыла про парня, он помнил. Саша до последнего надеялась, что у Жени все это пройдет. Он переболеет и забудет все, как страшный сон. Не прошло. Ни через год, ни через два, ни через девять лет. И когда Анна вернулась в Россию, чтобы выступать за родную команду, пусть и со своим партнером по катанию, а по совместительству и парнем, чувства Евгения лишь обострились, причиняя ему страшную боль. Он любил ее. Она его нет. Обычно бывает наоборот. Но что может быть проще?