Грань

Порывистый туннельный сквозняк, нудно и тревожно завывал, где то в темноте. Раздавались непонятные шорохи и порой даже скрипы. При свете можно было увидеть, как по полу проносятся обрывки каких-то бумаг, газет, уже пожелтевших и рассыпающихся от времени, а пол местами исчерчен в тонких черных полосках, кто-то говаривал, что это Метро или сама станция оставляла послания для случайно приходящих сюда «детей». А потоки воздуха летели, таинственно играясь с пламенем костра расположенного у самого тупика на этой некогда праздной станции. Огонь разгорался, пытаясь дотянуться до шалуна, но потом будто бы пугаясь, притухал, тихо отсвечивая краснотой горящего дерева, сквозняк, наигравшись, улетал прочь, в черноту следующего зева бесконечных рельс и проводов вьющихся вдоль стен. А подле огня… какого то тихого и дающего надежду что все вокруг просто мираж, или плохой сон, сидели четверо мужчин. Вроде бы обычные жители этого мира, все при оружии в потертой местами зашитой старой одежде и местами седеющими волосами, седеющими не из-за возраста, а из-за недостатка солнечного света, не существовавшего в мире сплошных коридоров и путей. Их разговор старался утонуть в тишине, не выдавать свое присутствие здесь. Он часто прерывался тишиной-молчанием, но потом вновь очень медленно восстанавливался до следующих минут страха слов. -Даааа... - протянул мужчина, сидящий в простом свитере черного цвета с заплатками на локтях, далеко не молодой, хотя этого сказать нельзя было, возраст тут обманчив, его звали Яр, но это было именно имя, а не как у многих позывные. – Я знал эту станцию еще живой, процветающей, а что теперь? А теперь этого уже не вернуть. - Печально вздохнул он, замолкнув и смотря на границу тьмы и света где можно было разглядеть полуразрушенные остовы некогда красивой античной композиции из ваз и рога изобилия. -Петровско - Разумовская? – не удержался и задал вопрос самый молодой парень, ему было лет двадцать с лишним, хотя сейчас это было сказать трудно из-за светлых и жидких волос. Голос его не утратил еще энтузиазма, а глаза светились восторгом в предвкушении интересного рассказа. -Млад…- чуть жестоко сказал тихий голос, исходивший от другого жителя метро, сидящего дальше всех от света костра. Нижняя часть лица была закрыта черной тканью, которую он видимо никогда не снимал, и не объяснял никому ее присутствие. Глаза. Они были белые как снег, и настолько же холодные, чуть звериные, и выдающие его опыт, не считая его другом можно было бы принять за сильнейшего врага. – Я тоже бывал на этой станции, когда она была наполнена шумом тысяч голосов и ездящих поездов, полной света и эмоций. – Голос затих, а человек тяжело вздохнул, как будто бы воздух мог ему, что-то вернуть… Четвертый немного выпадал из окружающей среды разговора и воспоминаний. Крупный, плечистый, он тихонько сидел у костра и молча, чиркал, что-то у себя в блокноте, мелкий огрызок карандаша быстро бегал по странице. Что не давало понять пишет он что-то или рисует. Во время всего разговора он ни разу не посмотрел на своих компаньонов, но они знали, что он их слушает. Его тишина сливалась со станцией, он был подобен ей. Темный, крупный, но незаметный, его называли Тихоном, уж так повелось, далеко не многие знали, почему он всегда грустен и молчалив. Парень, которого назвали Младом, тихо поеживаясь, повернулся и начал смотреть в темноту. Ему было очень не уютно, на душе свербило, а по спине начали катиться струйки пота. Млад сам не понимал, почему все так у него было ужасное ощущение, что сюда они пришли вовсе не потому что просто захотели прогуляться за воспоминаниями, и это ему не нравилось. Краем уха он слышал, чью-то фразу, но не придал ей особого значения. -Я слушал сюда приходят только те, кто ищет покоя, кто устал и считает, что его жизнь уже должна закончиться?- не утерпев, повернулся он обратно и задал терзавший его весь этот вечер вопрос. Но понял, что уже, что-то случилось, костер начал потухать, хотя топлива для него было достаточно, и стало слишком тихо. Тишина давила на перепонки. Внутри у парня начала зарождаться паника, но он пытался себя уверить, что ему просто кажется, и это станция так влияет на него. Он начал озираться, пытаясь понять, что все они здесь, но увидел только Тихона и Снега, на месте Яра было пусто, только старенький обрез валялся на полу около обломка гранитной плиты, на котором он некогда сидел. В сердце похолодело, ком подскочил к горлу мешая говорить, он еле прохрипел: - Где! Где Яр… - больше он не нашел сил сказать ничего. Двое мужчин подняли на него взгляд. Совершенно спокойно будто бы ничего и не произошло. У Млада, создалось ощущение, что в глазах все поплыло, его друзья, товарищи, с кем он обошел уже столько интересных мест, начали казаться ему призраками. Будто бы они начали, таять, становясь просто игрой света и тени. Только блеск белых глаз Снега давал понять, что это были не галлюцинации, спокойные как никогда и почему то улыбающиеся они смотрели на него. А потом молодой парень услышал голос, он сначала не понял чей, и был удивлен, повернув голову на крупного молчуна, вставшего со своего места и говоривший ему что то, он не верил своим ушам. -Мы были рады знакомству с тобой, и надеемся, что твоя жизнь будет иметь больший смысл, чем наша… Ты прав сюда приходят те, кто ищет покой, кто устал от бессмысленного скитания по темным туннелям метро.- Мужчина улыбался, и это была первая улыбка, которую видел Млад у него на лице, и он впервые слышал его голос… Тут острая мысль вгрызлась в голову парня: Последняя! Именно с такой улыбкой уходят герои на покой! Его взгляд метался по расплывчатым теням своих друзей, которые становились все прозрачнее. Парень видел, как Тихон кидает свой блокнот в притихший огонь, который подчеркивал все это пространство красными отблесками углей, как пламя начинает нехотя облизывать своими языками желтоватую бумагу с какими-то рисунками. И вот на станции вернула свои владения госпожа Тишина, которую боялся нарушить даже назойливый сквозняк, притихнув со своими играми. Молодой парень остался один, никого вокруг больше не было… Только он и Тишина. Хотелось кричать, выть только бы она исчезла, но не мог он этого сделать, он понимал, что Метро забрало своих детей, а ему дали шанс, он должен был найти свою дорогу в этой жизни, выбрать правильный туннель, как подшутил бы Яр. - Подумал Владислав, нагнувшись к огню и обжигая не защищенные пальцы, достал тлеющий, но не сгоревший блокнот. На первой же странице увидел рисунок станции, с толпами людей красивыми колоннами и вазами у стенки в конце платформы, скосив взгляд, он понял, что именно так и выглядела эта композиция на грани миров этой станции-тьмы и света. Влад быстро начал стряхивать тленный пепел, стараясь сохранить хоть что-то. Когда подлых красных ниток углей не осталось, лишь черные обгорелые края бумаги, он стал листать блокнот, смотря на картины счастливых семей разглядывающих памятник, и на последней странице увидел рисунок костра у развалин с сидящими мужчинами, все было точно, это был рисунок последних минут их жизни. Закрыв блокнот, парень спрятал его в нагрудный карман джинсовки, в которую был одет. Ему хотелось сохранить хоть что-то от своих друзей. Свалив все их оставшиеся вещи у развалин на границе света, он подкинул свой легкий рюкзак на плечи и, достав фонарик, молча, пошел со станции по темному туннелю. Сюда ему еще рано возвращаться, ему еще надо жить. *** -Папа! А это что все было? Правда? – Мальчик лет пяти с восторгом смотрел на своего отца. Мужчина с грустной улыбкой посмотрел на худощавого мальчишку и провел по его голове ладонью, а потом посмотрел на свою жену сидящую подле них. - Конечно же нет, это просто история, наверное кто-то придумал ее и кому- то рассказал. Мальчик грустно вздохнул, но потом его глаза загорелись: - Когда я вырасту, я буду похож на тебя! И я схожу на эту станцию! Как бы сложен не был мой путь! Мужчина усмехнулся в ответ и инстинктивно дотронулся до джинсовки, где так и хранился тот самый обожженный блокнот…