Подмигивание

– Это бикини! – пискнула Кёко. Она знала, что исполнителей главных ролей в «Тёмной луне» (играющих Кацуки, Мизуки, Мио, Мисао и родителей Хонго) хотели сфотографировать для журнала, вне их экранных образов, в непринужденной обстановке, и считала, что такое веселое место, как пляж, будет замечательно контрастировать с серьезным настроением сериала. Фотографию каждого актера собирались публиковать рядом с соответствующим образом из дорамы.       Кёко испытывала неуверенность из-за своей первой в жизни фотосессии. Но теперь к этим чувствам добавился страх, что ей придется сниматься в бикини. – Он просто состоит из двух частей, – успокаивающе сказала Момосе. – То, что надето на Оохаре-сан, тоже состоит из двух частей. – Кёко указала на свою высокую коллегу, облаченную в белый похожий на мальчишеские шорты низ и сочетающееся с ним бандо сверху. Они великолепно смотрелись на ее высокой фигуре. – Из шорт ничего не выскальзывает, и бандо не выставляет напоказ декольте! А это бикини.       Она осмотрела себя, одетую фактически в два малюсеньких кусочка розовой ткани в тонкую белую полоску, которые связывались веревочками. Веревочками! – Твой вообще цельный!       Момосе выглядела мило в слитном розовом купальнике с глубоким вырезом на спине и высоким на бедрах. – Он тебе замечательно подходит! – сказала Оохара. – У тебя спортивная фигура, Кёко-чан. Ты невысокая, но находишься в отличной физической форме, прямо как гимнастка. Бикини лучше смотрится на девушках с маленькой грудью. Если грудь большая, то и видно будет гораздо больше. А эта лента с цветами на твоей руке прекрасно дополняет образ. – Угу. А мои руки не достаточно тренированы, они очень худые. – Вновь попыталась успокоить ее Момосе.       Кёко вздохнула, ей не хотелось доставлять никому проблем. – Пожалуйста, ответьте честно, – сказала она, – вы правда считаете, что я могу спокойно выйти в этом? – Конечно, – воскликнули хором ее коллеги. – Ты выглядишь очень мило, Кёко-чан. Мне нравится, что они только нанесли чуть-чуть воска для укладки на твои волосы, чтобы сформировать такие кончики, и оставили естественным всё остальное. Это сексуально, – добавила Оохара. – И этот легкий макияж смотрится великолепно. Ты выглядишь чертовски привлекательной, идеальная девушка для летнего романа с горячим иностранцем. И абсолютно непохоже на Мио. «Сексуально? – с недоверием повторила про себя Кёко. – Меня называют сексуальной?» Это звучало нелепо. Несомненно, Оохаре-сан пришли в голову какие-то странные идеи! Но Могами считала, что никто из ее коллег-актрис не стал бы убеждать ее сделать что-то вредное для карьеры, так что она сдалась.       Она смастерила небольшие эластичные браслеты с симпатичными оранжевыми цветами, охватывающие ее правое запястье и левую руку над локтем, но это было слабым утешением. – Интересно, во что одет Цуруга-сан? – рассеянно сказала Кёко, разглядывая их схожие наряды. Ему ведь не подсунут что-то розовое? А как же оба предыдущих исполнителя главных ролей? Они ведь не станут носить такие столь недостойно малые детали одежды? – Надеюсь, практически ни во что, – усмехнулась Оохара, а Момосе, чуть смутившись, хихикнула. – Оохара-сан! – воскликнула Кёко. – О, не говори ему, что я это сказала, – попросила Оохара. – Почему я должна говорить ему? – Кёко не могла себе даже представить, что рассказывает Рену о желании Оохары видеть его настолько максимально обнаженным, насколько это возможно. – Я знаю, что вы в хороших отношениях, – пояснила Оохара. – Но это было бы ужасно неловко. Так что это только между нами, девочками, ладно? Кёко не успела возразить, потому что один из членов съемочной группы позвал их на площадку. Было 9 утра 14 ноября, и девушка отнюдь не испытывала восторга, оказавшись на ветру в этой до нелепости крохотной одежде. «Но я профессионал, – напомнила она себе. – Пора поступать соответственно».       И она сделала шаг.       Рен и Яширо находились рядом с членами съемочной группы, изредка перебрасываясь с ними фразами. Кёко смогла рассмотреть актера в профиль, и оказалось, что желание Оохары не осуществилось. Цуруга был одет больше, чем любая из них – в облегающие, но не слишком плотно обтягивающие бежевые брюки, сидящие низко на его бедрах, и очень легкую, почти прозрачную, белую льняную рубашку с короткими рукавами. Единственной уступкой тому, что это все-таки была пляжная сцена, стала полностью распахнутая рубашка, надетая на голое тело.       Скрыто от глаз было гораздо больше, чем желала Оохара, но она, казалось, и так пребывала в сильном смятении от увиденного. – Оохара-сан! – воскликнула Кёко, схватив коллегу за руку, так как женщина чуть не влетела прямо в столб, поддерживающий крышу над входом. – Выглядит аппетитно, – пробормотала Оохара, по-прежнему не замечая ни столб, ни то, что Кёко тянула ее в сторону от него. – У тебя сейчас слюни потекут, – предостерегла Момосе, и Оохара со вздохом взяла себя в руки. Кёко покачала головой. Эффект, оказываемый Реном на женщин, был жутким. Она поняла, что Оохара также потеряла голову из-за Цуруги. Это произошло, когда они смотрели пробные съемки. «Что за опасный тип», – размышляла Кёко, уже не в первый раз. «Зато отличный сэмпай!», – подумала девушка оптимистично, радуясь, что он здесь. Рен сказал, что поможет ей сегодня, и как бы он не любил издеваться над ней, девушка всецело доверяла его советам. Ей нужна была помощь, чтобы научиться улыбаться естественно сейчас, когда она чувствовала себя так неловко. Фотографии были слишком статичны. На них учитывалось только то, что произошло в одно мгновенье, всё застывало на месте навечно. Не существовало никаких послаблений, которые приходили с движением, интонациями голоса, всем тем, что фотоаппарат не в состоянии был захватить. «Я рада, что он великолепен во всём, даже если это немного жутковато», – решила Кёко, почувствовав некоторое облегчение, пока они шли к съемочной группе. «Он всегда щедро делится своим опытом, и сейчас мне это действительно необходимо». *** – О, а вот и девушки, – сказал Яширо, когда из кабинки вышли три молодые актрисы. Он посмотрел на Рена, но Цуруга не обернулся, а сказал что-то одному из рабочих на площадке и затем рассмеялся в ответ на его комментарий. Насколько Яширо знал, двое мужчин не были знакомы друг с другом, поэтому такое внимание Рена к рабочему было необычным. Менеджер усмехнулся. – Вау, – сказал он медленно и четко. – Кёко в бикини. Поразительно! Женщины так смущаются, когда их застают в нижнем белье, но, честно говоря, значительная его часть обычно скрывает гораздо больше, чем бикини… – Яширо-сан, – сказал Рен, всё также не оборачиваясь, и менеджер был уверен, что актер говорит сквозь стиснутые зубы. – Ты ведь любишь свою работу? Яширо сдержал смешок. – Она и в самом деле выглядит мило, – произнес менеджер более серьезным тоном. Он подозревал, что, когда девушки появились, Рен успел увидеть Могами прежде, чем обернулся сам Яширо. – Весьма спортивная. Довольно трудно было сказать, какая у нее фигура, так как ее одежда обычно достаточно скромная, но теперь видно, что она очень привлекательна. – Да, – единственное, что сказал в ответ Рен, но полминуты спустя он вынужден был развернуться, так как девушки приблизились к ним. – Доброе утро, Цуруга-сан, – хором сказали Оохара и Момосе. Рен повернулся к ним уже с улыбкой на лице. – Доброе утро, Оохара-сан, Момосе-сан, – поприветствовал он. – Могами-сан, как вы себя чувствуете? Всё еще нервничаете? – Да, – простонала Кёко. – В конце концов, почему на моей первой фотосессии я должна сниматься в бикини? Такое чувство, что бог смеется надо мной. Как я смогу естественно улыбаться, когда ощущаю себя настолько не в своей тарелке? – Просто играйте как всегда, Могами-сан, – попытался убедить ее Рен. – Ведите себя расслабленно, и вы будете чувствовать себя комфортно. – Оохара-сан! – позвал фотограф. – Пожалуйста, не могли бы вы подойти? – О, да. Иду! – Оохара подбежала к тому месту, где расположился фотограф – свободному пространству песка, прямо у линии прилива, где актеров можно было фотографировать. – Эри-чан корчила мне рожи за спиной фотографа во время моей последней фотосессии, – мрачно сказала Момосе. – Прошу меня простить, я схожу вернуть должок. – Момосе также убежала прочь. – У нас очень хороший фотограф, – добавил Рен, стоя рядом с Кёко и указывая на человека, в данный момент наводящего камеру на девушку. – Видите? Оохара-сан чувствует себя вполне комфортно. Она просто остается собой. – Но у нее природные данные знаменитости, поэтому для нее оставаться самой собой является наиболее целесообразным. И ей не приходится беспокоиться о том, что ее купальник сползет в любую секунду.       Рен удивился: – А вашему угрожает что-то подобное? Может, стоит вызвать костюмера? – Нет, всё из-за этих веревочек, – объяснила Кёко. – Этот наряд не очень практичный. Один маленький рывок за любой из этих кончиков, и я сразу потеряю часть того, что на мне надето.       Яширо задержал дыхание, опасаясь, что если бы он этого не сделал, то разразился бы недостойным мужчины приступом смеха, и Рен бы позже убил его за это. Выражение на лице актера с трудом можно было понять. Оно было страдальческим, это единственное слово, которое смог подобрать менеджер для его описания.       Кёко, увидев выражение лица Рена, воскликнула: – Вот! – будто нашла союзника. – Именно так я себя и чувствую. «Нет, Кёко-чан, – думал Яширо, чувствуя, что багровеет из-за попыток сдержать смех. – Совершенно не так». – Е-если они настолько ненадежны, возможно, мы сможем что-нибудь сделать… - произнес Рен, немного неуверенно. Он глянул на завязки бикини, пикантно открывавшие бедра и грудь Кёко, затем резко отвел глаза, будто обжегся. – Ну, – протянула Кёко, – на самом деле перед выходом я проложила пару стежков через каждый узел, на всякий случай. Будет не слишком хорошо, если они отобразятся на снимках. Цуруга-сан, а вы замечаете стежки? Они белые, вы должны ближе посмотреть, – сказала она, чуть повернув и наклонив левое бедро так, чтобы узел выделялся.       Яширо не мог больше выдержать ни секунды. – Мне нужно отойти! – пронзительно крикнул он, его вопль походил на писк какой-то игрушки, на которую наступили гигантской ногой, и унесся прочь так быстро, как это только возможно, позволив себе разразиться смехом только в мужском туалете пляжного ресторана. «О боже, бедный Рен, – подумал он, – бедный Рен!» Как бы он не любил поддразнивать мужчину, менеджер бы никому не пожелал оказаться в такой ситуации. И хотя он понимал, что это несколько жестоко, но прошло немало времени, прежде чем он смог прекратить смеяться. ***       Если бог над кем-то и смеялся в этот день, то точно не над Кёко.       Одним из наиболее эффективных методов, придуманных Реном, чтобы сохранять дистанцию и держаться подальше от Кёко, было повторять себе, что она дитя. Ребенок, слишком юный для его внимания. Он вспоминал очаровательную маленькую девочку, которую встретил в лесу, в десятилетнем возрасте, и привязывал нынешний образ Кёко к этим воспоминаниям, для поддержания нужных эмоций.       Это просто извращение, пытаться сделать что-то со столь юной девушкой. Абсолютно нездоровое влечение.       Разумом он понимал – это обычная хитрость, и Кёко не ребенок, но это был наиболее эффективный способ совладать с собой, который у него имелся. И пока он не позволял себе слишком задумываться о ней, метод работал. Хотя трудно соотнести Кёко с той шестилетней девочкой, когда она хотела, чтобы он с близкого расстояния изучил узелки размером с горошину на ее фактически голых бедрах и груди. Как он мог думать о маленькой девочке, когда перед лицом маячило ее декольте? – А, отсюда выглядит отлично, – быстро произнес Рен и улыбнулся, пытаясь вести себя естественно. Но это требовало неимоверных усилий. – Я не вижу никаких стежков. Если они окажутся на фото, то будут крошечными, и на компьютере это можно легко исправить. Все фотографии сначала проходят компьютерную обработку, так что не волнуйтесь об этом. – Чудесно, – сказала Кёко с облегчением. – Спасибо, Цуруга-сан. Простите за беспокойство. – Не стоит благодарности, – слабым голосом ответил актер и затем взял ее за руку, пытаясь скрыть брешь в самообладании. Он осторожно потянул ее в сторону от съемочной группы – так, чтобы вокруг них было больше свободного пространства. – Поговорим о вашей съемке. Что заставляет вас нервничать? Почему вы так волнуетесь, ведь с вами никогда такого не случается, когда вы находитесь перед видеокамерой? – Это все из-за того, что обычный фотоаппарат захватывает только внешний облик, – объяснила Кёко, опускаясь на колени вместе с Реном. Ее внимание было полностью сосредоточено на фотографе. Она была бы очень опасной девушкой, если бы понимала, какое действие оказывает на него. Ему нравилось быть ее уважаемым сэмпаем, но, к сожалению, это единственное, что она в нем видела. – А на съемочной площадке важно то, что вы делаете. Это съемка истории, в которой присутствует только маленькая частичка меня, и даже не меня, а моего персонажа. Во время фотосессии есть только вы, ваше собственное я. Я даже не какая-то известная «персона»… Я просто Кёко. И очень странно, что нашлись люди, желающие сфотографировать меня, Цуруга-сан. Чувствую себя мошенницей, которая может быть раскрыта в любую секунду, и все будут удивляться, что я здесь делаю, и почему из всех людей они фотографируют именно Могами Кёко. – Могами-сан, вам пора начинать думать о себе как о знаменитости. – Забавно. И это говорит мне тот, кто хотел отправиться на работу на метро, несмотря на то, что является самым узнаваемым человеком в Японии. – Думать о себе как о знаменитости не значит воображать себя центром вселенной, – сказал Рен сухо, хотя, оглядываясь назад, вынужден был признать, что поездка на метро могла бы стать рискованной затеей. – Просто следует помнить: людям нравится ваше творчество, Могами-сан. Они любят смотреть, как вы играете, создаете свою роль прямо у них на глазах. Люди хотят узнать что-то об актрисе, скрывающейся за персонажем, захватившим их воображение. Вы - маленькая частичка жизни, которая им недоступна, нечто таинственное. И они хотят знать больше. Фотосессии и интервью дают людям ощутить себя причастными к вашему миру. Думайте о фотосессии как… как будто хотите поведать о себе новому другу или по крайней мере важному коллеге.       В глазах Кёко зажегся огонек, словно это предложение захватило ее. – О? – протянула она. – Вот, – Рен достал свой мобильный телефон, открыл его и навел глазок камеры на лицо актрисы. – Неужели это так сложно? – спросил он и нажал кнопку. Камера издала коротенький электронный звон. – Ну, нет, – сказала девушка, хотя выражение ее лица говорило об обратном. Он щелкнул камерой мобильного телефона еще несколько раз. – Цуруга-сан, перестаньте, – недовольно попросила Кёко. Актер улыбнулся и повернул телефон, показывая получившиеся снимки, чтобы она смогла увидеть одну из только что сделанных фотографий. – Видите? В этом нет ничего страшного, – он снова нажал на кнопку, заметив, что ветер чуть изменился и теперь играл с волосами девушки. Один из членов съемочной группы, сновавший рядом и таскавший реквизит, внезапно обронил рядом с Кёко зонтик, предназначенный для съемок, и, не заметив потери, отправился дальше. К сожалению, при этом он взметнул песок, и ветер швырнул несколько соринок, прямо в глаз актрисы. Она машинально моргнула, прикрыв глаз и потянувшись к ручке зонтика, но было слишком поздно. – Вы в порядке? – спросил Рен. – Да, – Кёко улыбнулась. Ветер продолжал играть с волосами девушки. Один ее глаз всё еще был прищурен, когда она смущенно посмотрела на него. Актер был мгновенно покорен создавшейся картиной. Клик.       На фотографии это становилось еще очевиднее. Казалось, она подмигивает ему. Рен чуть улыбнулся. Ей наверняка не понравится снимок. Он снова посмотрел на девушку и встревожился, увидев, что она трет глаз. – Нет, не делайте этого, – быстро произнес актер и, вскочив, схватил ее за запястье, отводя руку в сторону. – Больно? Идите сюда. – Он мягко повернул Кёко, подхватив ее голову другой рукой. – Моргните, – приказал он. – Нет, не сжимайте веки, расслабьте их, затем без остановки поморгайте так быстро, как только сможете.       Девушка сделала, как ей было велено, а Рен, позвав одного из членов съемочной группы, попросил принести красный флакон с глазными каплями из его сумки. Когда лекарство принесли, глаз Кёко уже начал слезиться, пытаясь самостоятельно избавиться от пыли, и она попыталась расслабить его. – Отлично, – пробормотал Цуруга, принимая флакон с легкой улыбкой благодарности. – Поморгайте еще немного, Могами-сан, – сказал Рен, и несколько слезинок повисли на ее ресницах. Она медленно перестала моргать, чуть поморщилась, и еще несколько слезинок скатились из глаз. – Вам лучше? – Думаю да, – осторожно сказала она, поднимая руку. – Нет! Не трогайте, начнете тереть – сделаете только хуже, – предостерег Рен. – Я полагаю, все песчинки уже исчезли. Сидите смирно, эти глазные капли помогут и избавят от любых покраснений. – Он аккуратно закапал лекарство, девушка дернулась, машинально прищурившись, но капли уже попали по назначению. – Откройте глаза, – попросил актер. Кёко снова чуть поморщилась, но выполнила указание, и Рен уронил еще каплю, затем еще две, так как ей удалось заставить глаза открываться после каждой новой дозы лекарства. – Отлично, – улыбнулся он, закрыв крошечный флакон, сунул его в карман и нагнулся к Кёко, помогая ей встать на ноги. – Чувствуете себя нормально? – Глаз немного болит, но не сильно, – ответил она. – Он заметно покраснел? – Нет, думаю, быстро пройдет. А если нет – потом, как я уже говорил, фотографии исправят на компьютере, так что не волнуйтесь. – Почему вы сфотографировали меня с песком в глазу? – спросила Кёко. – Вы ведь именно это сделали? – О, да… Сожалею. Я не знал в тот момент, окажется ваш глаз закрыт или нет. Но в результате вы выглядели так, словно подмигиваете мне, и я решил, что это самый удачный момент сделать снимок. – Рен улыбнулся и показал ей фотографию. Девушка уставилась на свое маленькое изображение на его телефоне. Ощущение, что она подмигивает, усиливалось из-за того, что она улыбалась, когда он делал снимок. – И то, что вы держали зонтик, тоже очень мило. – Цуруга-сан, эта фотография сплошной обман! – запротестовала Кеко. – Да, – он чуть усмехнулся. – Правда, забавно? Я хочу показать ее всем. – Рен вдруг почувствовал себя превосходно. – Цуруга-сан! – ахнула Кёко. – Так мило, ее действительно должны увидеть, – он улыбнулся. – Посмотрите на себя, вы даже покраснели немного, – сказал он, бросая взгляд в сторону сделанного снимка. – Вы не посмеете! – вскричала девушка и схватилась за телефон. Рен поднял мобильный выше. На снимке Кёко была чуть зардевшейся, а теперь, стоя напротив него, она покраснела очень сильно. – Отдайте мне его, Цурага-сан, – с угрозой произнесла актриса. – Это мой телефон, – сказал он мягко. – Это моя фотография! Просто дайте мне телефон на секундочку, я удалю ее и сразу верну его вам. – Ни за что! Я же сказал вам, мне нравится эта фотография, – ответил Рен. – Вы само зло! – Разве плохо хранить фотографии своих друзей или коллег? – приподнял он бровь. – Цуруга-сан, – прошипела девушка. Рен рассмеялся. Он просто не мог ничего с собой поделать. – Отдайте! – еще раз повторила Кёко и прыгнула за телефоном, но он держал его так высоко, как только мог, и ей недоставало шести дюймов, чтобы захватить его хотя бы в прыжке. Девушка схватила Рена за руку у плеча и попыталась потянуть вниз, но из этого ничего не вышло. Тогда она повисла на его руке, и Рен быстро перебросил трубку из одной руки в другую, вынудив девушку отпустить его и забежать с другой стороны. Цуруга повернулся, всё еще держа телефон вне пределов ее досягаемости, и снова рассмеялся. – Сдайтесь, Могами-сан, – посоветовал он. – Отдайте. Его. Мне! – потребовала она, встряхивая его руку, всё еще удерживающую телефон. – Если вы не будете осторожны, ваши стежки разорвутся, – поддразнил Рен. Кёко издала нечто среднее между визгом и стоном и лихорадочно проверила свой костюм, прежде чем вновь схватить его за руку. – Пожалуйста, пожалуйста, отдайте мне его! – взмолилась она. – Удалите фотографию! – Она мне действительно нравится, – актер снова улыбнулся, в этот раз менее дразнящее. – Не волнуйтесь, Могами-сан… Я обещаю, что не буду никому ее показывать. – Вы сохраните ее, чтобы позже изводить меня, – мрачно сказала она. – Возможно, – ответил он. – Но вы в любом случае не должны так смущаться, Могами-сан… Это для вашего же блага, вы должны стать жестче! Подмигивание едва ли можно отнести к непристойным действиям. – Я не подмигивала вам! – Я знаю, – Рен усмехнулся. – Но вы ведь смущены тем, что со стороны это выглядит именно так? Вы актриса. Вы не можете позволить себе терять душевное равновесие из-за таких мелочей. – Вы говорите это для вашего собственного удобства. – Но от этого мои слова не становятся неправдой, – ответил он. – Вы действительно не покажете никому? – Обещаю, – искренне сказал Рен. – Я должен буду отдать Яширо-сану свой телефон на время съемки, но если вдруг он увидит фотографию, я объясню ему, что на самом деле произошло и заставлю его хранить всё в секрете. Договорились?       Кёко, абсолютно побежденная, со вздохом отпустила его руку. – Что это вы, ребята, делаете? – раздался голос. Они повернулись, и увидели Момосе с Оохарой, которые вместе со всеми членами съемочной группы, приостановившими работу, смотрели на них. – Просто дурачимся, – отмахнулся Рен, улыбаясь вернувшемуся Яширо. Что еще он мог сказать? – Могами-сан немного нервничала перед съемкой… Нужно было помочь ей расслабиться. – Ох, и в самом деле, – сказала с запинкой Момосе, так до конца и не поверив словам Рена. – В таком случае прошу прощения, но сейчас твоя очередь, Кёко-чан. – Вы не возражаете, если я пойду первым? – спросил Рен фотографа, только что присоединившегося к их маленькой группе. – Нисколько. – Вы можете понаблюдать за мной, Могами-сан. Помните, что я говорил. Ничего, если она постоит рядом с вами, Такаги-сан? – спросил Рен, вручая свой телефон Яширо. – Конечно, – фотограф лет тридцати на вид выразил согласие. – Я не против. Пойдемте со мной, Кеко-сан, – махнул он рукой.       Кёко последовала за Реном и фотографом Такаги к месту съемки. Мужчины сказали лишь несколько слов друг другу, прежде чем приступить к работе, и у Кёко возникла уверенность, что они уже работали вместе прежде. Такаги скоро начал щелкать, как сумасшедший, пока Рен шел по краю прилива, позволяя волнам касаться ног, пиная время от времени ракушки и глядя вниз, будто в песке скрывался целый мир, совершенно очаровавший его. Иногда он поднимал взгляд на Такаги и улыбался или говорил что-то, запрокидывал голову или отбрасывал назад волосы, и раз или два он смотрел прямо в камеру… но не чаще. – Я люблю фотографировать этого парня, – прошептал Такаги, и Кёко навострила уши. – Всё, что я должен сделать – это дать ему понять, что мы хотим получить в результате, и его больше не нужно никак направлять. Сейчас он абсолютно поглощен своими действиями, как будто никого из нас здесь даже нет, словно прогулки по мокрому песку – его самое любимое занятие. Рен не позирует… он создает целое действо. Даже в тех редких случаях, когда он смотрит в камеру, он не видит электронную аппаратуру, что я держу, он смотрит сквозь нее прямо на зрителя готового продукта. Иногда я задаюсь вопросом, какой он настоящий, но, когда я прошу его быть «настоящим», он спрашивает, какую именно его сторону я хочу увидеть, – Такаги рассмеялся. – И я полагаю, это справедливо. Мы никогда не сможем одновременно показать все грани личности, которые есть у нас в запасе. – Он делает это так легко, – тихо согласилась Кёко. – Конечно, трудно получить его плохой снимок… – И даже более того… Но да, он идеально фотогеничен. У вас тоже очень приятная для фотографирования внешность, Кёко-сан, – он на секунду перевел на нее взгляд. – У вас выразительное лицо, оно не выйдет «плоским» на фотографии. Это важно. Независимо от того, насколько вы талантливы, если вы не фотогеничны, вы в пролете. – Такаги снова замолчал, а Кёко наблюдала, как Рен нагнулся, чтобы поднять морскую звезду. Почему-то она больше не была ни капли расстроена из-за фотографии. Сама ситуация всё еще оставалась очень смущающей, но, когда Кёко думала обо всём хорошем, что Рен сделал для нее, она не могла найти в себе сил лишить его удовольствия, которое он, казалось, получал, третируя ее. Может быть потому, что он ненавидел ее в начале их знакомства, он чувствовал себя более свободно, дразня именно ее, а не кого-то еще, но Кёко и в самом деле это не волновало. Если он мог снять стресс или просто немного повеселиться за ее счет, это была цена, которую она была готова заплатить. Он порой вел себя как ребенок-шалопай с далеко не таким мягким и спокойным характером, в который заставил всех поверить. Но по какой-то причине ей никогда всерьез не хотелось, чтобы он прекратил издеваться над ней.       И это было так странно. – Эй, Могами-сан, – окликнул он, держа морскую звезду. – Жаль, что мы не сможем закрепить ее заколкой, в ваших волосах она смотрелось бы очень симпатично. – Девушка улыбнулась. Морская звезда – украшение для волос. Звучало великолепно. Кёко бы с удовольствием стала на денек русалкой. Неожиданно она поняла, что звуки щелчков, отошедшие на второй план в течение последних десяти минут, зазвучали громче. Она оглянулась на Такаги и увидела, что он навел камеру на нее и деловито делал снимки. – О, уже моя очередь? – робко спросила Кёко. – Подойдите ближе к воде, – предложил Такаги. – Так я смогу сделать ее фоном. Вы просто хорошо проводите время на пляже, Кёко-сан… больше ни о чем не беспокойтесь.       Приятное времяпровождение на пляже для Кёко включало в себя строительство сложных песчаных замков, так что она подбежала к кромке мокрого песка и опустилась на колени, чтобы начать сгребать влажную кучу. Она соорудила первую часть замка, чувствуя себя комфортно и живя маленькой историей о себе самой. Как и Рен, она время от времени поднимала взгляд от своей работы, чтобы поговорить с Такаги, Реном или одной из девушек, присоединившихся к актеру, наблюдающему за ходом съемки. – Цуруга-сан, я могу взять у вас морскую звезду? – спросила Кёко, быстро закончив замок, состоящий из трех башен. – Конечно, – согласился он, подходя. Девушка протянула ладони, и он с улыбкой уронил в них морскую звезду. – Спасибо! – сказала Могами, быстро вдавив морского обитателя в среднюю башню. – Еще нужно? – А у вас есть еще? – Я знаю, где их можно взять, – ответил Рен, снова направившись к воде. – Осталась всего лишь пара минут, Кёко-сан, – уверил ее Такаги… Но она не успокоилась. – О, нет, я не смогу закончить его так быстро! Скорее, ребята, идите мне на помощь! Я даже не начала внешние стены! – крикнула девушка коллегам-актрисам. – Иидзука-сан, не могли бы вы тоже подойти? А где Такабаяси-сан?.. – Я здесь, Кёко-чан. Сейчас помогу, – заверил Могами пожилой мужчина, игравший ее отца в «Темной луне», подходя вместе с остальными. Даже Иидзука только чуть поморщилась, но затем улыбнулась и, приблизившись, опустилась на обтянутые бриджами колени, чтобы помочь в строительстве. Рен вскоре вернулся с двумя полными горстями морских звезд, ракушек и морского стекла, положил их рядом с Кёко и получил взамен песок для помощи в строительстве. ***       Яширо, чуть заметно улыбаясь, наблюдал за сценой строительства замка, актеры выглядели так, словно отлично проводили время. Могами, казалось, была в искреннем восторге от замка из песка, и ее эмоции оказывали влияние на окружающих. Рену, как правило, для хорошего настроения нужно было только присутствие Кёко рядом, так что он также хорошо проводил время. Менеджер снова опустил взгляд на снимок в телефоне Рена и задумался, как актеру удалось раздобыть изображение подмигивающей ему Кёко. По счастью Рен получил сообщение из офиса, иначе Яширо никогда бы не открыл его телефон и не обнаружил маленькое сокровище. Так что же случилось, пока он отсутствовал? – Все ли прошло успешно? – поинтересовался он у одного из членов съемочной группы в надежде получить сведения без допроса Рена, который, скорее всего только порадуется, если Яширо будет вечно страдать от неудовлетворенного любопытства. Невероятно трудно было вытянуть из актера желанные сведения, когда дело касалось Кёко. – Всё было просто великолепно. Индивидуальные съемки прошли гладко, а одна групповая получилась стихийно, – сказал он, указывая на сцену строительства замка. – Съемка Кёко тоже прошла хорошо? – спросил он. Ведь это ее первая подобная работа. – Да, она была очень естественна… прямо как Цуруга-сан.       Это всё проясняло. Рен, вероятно, дал ей несколько советов, а Кёко была самой талантливой ученицей, какую Яширо когда-либо встречал. Менеджер решил задать наводящий вопрос, чтобы узнать, как фотография появилась в телефоне Рена. – Так все прошло гладко? – Ну, мы немного поволновались, когда Кёко-сан что-то попало в глаз, но Цуруга-сан позаботился об этом, прежде чем кто-то успел что-либо сделать. На самом деле тут есть какая-то загадка, потому что сразу после этого… – мужчина указал на экран ноутбука, принадлежащего одному из членов съемочной группы возле него, – случилось кое-что странное. Кёко-сан начала бегать вокруг Цуруга-сана, пытаясь схватить его телефон. Видите? Мы сделали эти фотографии для себя, но не подошли спросить о случившемся, так как Кёко-сан выглядела смущенной и мы не сочли это разумным.       Брови Яширо поползли вверх, когда он увидел изображение Кёко, буквально висящей на руке Рена, и кадры, где он смеется. Не улыбается, а именно смеется, что было редкостью на фотографиях Цуруги Рена. Яширо глянул на телефон, который он держал. На тех фото видно, что Кёко пыталась его выхватить… Так что же сделал Рен?       В любом случае, все обиды уже остались позади. В данный момент Рен осторожно завязывал крошечную морскую звезду в волосы Кёко, и она позволяла ему это. (Оохара же указала на то, что именно она была его невестой по фильму и потребовала объяснить, где ее морская звезда. Так что Рен согласился закрепить морскую обитательницу и в ее волосах, а так же в волосах Момосе и даже оставил одну для Иидзуки-сан. Такаги тоже хорошо провел время, фотографируя их. Много смеха вызвал вопрос Такабаяси-сана, поинтересовавшегося, получит ли он тоже морскую звезду. Рен отказался, извинившись на том основании, что волосы пожилого мужчины слишком короткие, чтобы зафиксировать ее). Яширо улыбнулся. Чтобы ни сделал в этот раз Рен, Яширо просто позволит ему выйти сухим из воды. Хотя… – Те фотографии, что вы сделали… – начал он и улыбнулся. – Не могли бы вы отправить мне копию на электронную почту?