Жизнь

На улицах Вал Шевина бурлила жизнь. Каллен задержал взгляд на молодом стражнике, оживленно беседующем с юной торговкой цветами. С кокетливой улыбкой та уговаривала купить букетик, между делом позволяя заглянуть себе за корсаж. Прохожие обходили сидящего у стены Каллена молча и аккуратно, точно боясь испачкаться. Иногда бросали презрительные взгляды, иногда – прибавляли к ним медную монетку, но презрения всегда было больше. Если Каллен мог обернуть его в деньги, он был бы самым богатым человеком в Тедасе. – Завидуешь? Каллен поднял слезящиеся глаза. Человек в синей мантии стоял чуть поодаль, прислонившись к стене, подбрасывал в ладони монетку. Маг. Каллен почти ощутил знакомые эмоции: маг – означало опасность. – Конечно, завидуешь, – продолжил незнакомец. – Посмотри на их лица. Они живут, в отличие от тебя. Никто из них не поменялся бы с тобой местами. Каллен хмыкнул, опустив в голову. Все понятно: скучающий маг увидел опустившегося храмовника и задержался, чтобы пнуть, как полудохлого пса. – Печально все это, – вздохнул человек в синей мантии, поддев носком сапога разбросанное тряпье. – Командор Каллен Стентон Резерфорд – и жалкий побирушка. Но я хочу помочь тебе. Имя из прошлой жизни хлестнуло больнее пощечины. Каллен подобрался. Одеревеневшие мышцы отозвались тянущей болью. – Зачем? – Я дам тебе выбор. – Человек усмехнулся. – Возможность все изменить. Кстати, можешь звать меня Имшаэль. Имшаэль, – что-то шевельнулось в сознании, что-то знакомое. – Я помню тебя, Имшаэль, – устало проговорил Каллен. – Ты демон из крепости Суледин. Имшаэль пожал плечами. – Демон? Нет, я не демон. Я предлагаю тебе помощь, и не потребую ничего взамен. – Так зачем тебе это? Имшаэль улыбнулся. – Считай это моей прихотью. Ну же, Каллен. Неужели с тобой может случиться что-то худшее? Действительно, с горечью решил Каллен, разве подобное возможно? Как там сказал демон: никто из них не поменялся бы с тобой местами. – Что я должен делать? – Ты должен сделать выбор, командор, – сказал Имшаэль, приблизившись вплотную, и его глаза блеснули. – Правильный выбор. Ты просто ошибся. – Голос его звучал мягко, сочувственно. – Скажи мне, где? Руки демона или духа, – Каллену было все равно – сжали его голову мертвой хваткой, сдавили до боли в висках. – Лириум. Я согласился с Инквизитором, и вот к чему все пришло. Имшаэль кивнул. – Что ж, хорошо. Пыльная улица померкла. * Его кабинет в Скайхолде. Каллен оглядел себя: доспех, оружие, все было при нем. И лириум. Инквизитор взволнованно мерил шагами комнату, затем остановился перед столом. Каллен заговорил, внутренне удивляясь, какими глупыми и напыщенными были его слова. – Я не могу быть менее полезен Инквизиции, чем был Церкви. Я должен принимать его. Должен. – Хорошо, просто делай свою работу, – сказал Инквизитор. «Ты знаешь, как поступить», – шепнул невидимый Имшаэль. Дверь за Инквизитором захлопнулась. Словно в полусне, Каллен сложил разбросанные принадлежности для лириумного зелья в коробку. Следовало избавиться от них и поскорее – жажда уже начинала глодать нутро. С шумом задвинув ящик стола, Каллен встал, покачнулся. Каменные стены поплыли перед глазами, пол ушел из-под ног. * Внутренний двор Скайхолда был полон народу, толпа плотным кольцом смыкалась вокруг центра, откуда доносились голоса и плач. Инквизитор стоял на возвышении, мрачно глядя поверх голов собравшихся. Кассандра рядом с ним скорбно кривила губы На каменной плите Каллен увидел себя. Тело, укрытое плащом, восковое лицо с искаженными в посмертии чертами. Руки, сложенные на груди, закаменели, сведенные судорогой, под пожелтевшими ногтями виднелась бурая грязь. – Люблю ритуалы прощания, – делано всхлипнул за спиной Имшаэль. – Они такие торжественные. – …пал в бою смертью храбрых, – говорил Инквизитор, и голос его дрожал и срывался. – Во время осады Адаманта. Покойся с миром. – С миром, – глухо отозвалась толпа. – Вообще-то нет. – Имшаэль бесшумно возник рядом. – Он лжет. Он щелкнул пальцами, и Каллен упал на колени, сбитый с ног вихрем воспоминаний. Темнота. Боль, рвущая внутренности. Кровь, теплая и соленая на губах, языке, ошметки плоти, застрявшие в зубах, горькие и волокнистые. Густой красный туман, застящий взор. Пальцы погружаются во что-то сырое, мягкое, брызжущее во все стороны. Каллен пытается вытереть руки об одежду, стряхнуть липкие капли, но вместо этого поддается искушению и слизывает соленые капли с ладоней. – Обезумев от лириумной жажды, ты убил двоих солдат и пытался выпить их кровь, – равнодушно проговорил Имшаэль. – Ты снова ошибся, командор. Каллен попятился, сдерживая тошноту. Маслянистый гнилостный привкус во рту сводил с ума. Тихо зазвенела монетка, брошенная под ноги. – Но я не хочу – так! – Тогда думай. Еще есть шанс. Он обманывает меня, понял Каллен. – Киркволл, – выдохнул он, стискивая кулаки. – Мередит. – Отлично. – Лицо демона озарила улыбка. * Каллен шел коридорами Казематов, гулкое эхо швыряло ему в лицо звук собственных шагов. Попадавшиеся навстречу храмовники почтительно склоняли голову в приветствии. – Рыцарь-капитан… Он скучал по тем временам. Ох, Создатель, он никогда не думал, что служба в Киркволле закончится резней на улицах, когда маги и храмовники будут ожесточенно убивать друг друга. Но теперь Каллен точно знал, что было тому причиной. Вот и покои Мередит. Каллен быстро вошел, прикрыл дверь. Он знал, что времени у него достаточно – Мередит отбыла во Дворец наместника. Идол нашелся сразу. Рыцарь-командор надежно спрятала свое сокровище, но не учла одного: голос лириума сам позвал Каллена, сладко и маняще. Взломав половицу в дальнем конце комнаты, он запустил руки в тайник, ощупывая гладкую, обжигающую поверхность. Идол оттягивал руки, теплый, точно живой. Каллен поспешно сунул его под мышку, обернув в плащ. Нужно было как можно скорее уничтожить эту мерзость. Не торопись, тихий и вкрадчивый шепот вполз в уши. Посмотри сначала. Не будь дураком, сказал себе Каллен, плотнее прижимая идола к себе, эта вещь свела с ума рыцаря-командора. Да, возразил невидимый голос. Но… если ты взял не то? Свистящий шепот сводил с ума. Коснувшись рукой двери, Каллен вдруг ясно понял, что уносит с собой массивную резную шкатулку красного дерева, которую часто видел в кабинете Мередит. Не может быть. Он замер, ощупывая ношу сквозь плотную ткань: скользкая полированная поверхность, твердый срез грани. Каллен поспешно развернул сверток. Идол ослепил его, проник в разум, цепко опутывая его лириумной паутиной. * – Хочешь знать, что случилось? – Насмешливый голос Имшаэля привел его в чувство. – Что? – Каллен все еще был погружен в алые грезы. Они снова были на улице Вал Шевина, и людской поток тек сквозь них, сидящих бок о бок. – Точно? – Имшаэль глядел перед собой, подбрасывая монетку. – Тебе может не понравиться увиденное. – Плевать. Я хочу знать. * Снег, укрывающий Сарнию, отливал красным. Не кровью, нет, – лириумом. Живым, оплетающим все вокруг, как кристаллический плющ. – Вот только это не Сарния, – Имшаэль раздавил хрупкий алый росток ногой и усмехнулся: смотри. И Каллен смотрел, сколько мог. На Киркволл, Город Цепей, воплощение ночного кошмара. Лириум пожирал город, высасывая из него соки, как огромный сорняк. И он был ненасытен: вгрызался в стены домов, уходил в землю, проникая в нее ядовитыми корнями, покрывал булыжники сверкающей коркой. Камень, сталь, дерево или плоть – лириуму было безразлично, его голод был поистине всепоглощающим. Словно в оцепенении Каллен уставился на массивный кристалл, проросший сквозь оледеневший труп. Верхушка вышла из мертвого рта и продолжала расти, разваливая череп пополам. На щеках покойника запеклась то ли замерзшая кровь, то ли лириумный лишай. Каллен попятился, не сводя глаз с оскаленного лица. Мертвец шевелился, точно приколотый иглой жук, конвульсивно вздрагивал всем телом. Живот трупа лопнул, обдав Каллена брызгами черной слизи, из разорванной плоти хлынуло алое крошево. Имшаэль снисходительно наблюдал. В сероватых сумерках глаза демона отливали огнем. «Ненавижу тебя», – хотел вымолвить Каллен, но не смог. Из глотки рвалось дикое рычание. Ладони – он поднес их к лицу, больше не принадлежали телу. Изломанные, в кроваво-алых наростах, – уродливое пиршество плоти, пульсирующей в едином ритме с алыми кристаллами. Каллен завыл, чувствуя, как острые иглы клыков впиваются небо, пуская кровь. Смешиваясь с лириумной крошкой, она проникала в него, стекала в горло, обжигала пищевод. И это было лучшее, что ему довелось испытывать. Каллен содрогался от удовольствия, захлебываясь вязкой слюной. – Ты можешь исправить и это, – Имшаэль отступил, изящно минуя назойливые кристаллы, цепляющиеся за мантию, точно мертвые руки. – А можешь оставить, как есть. Он рассмеялся. – Выбирай. Бульканье, хрип и рев, которые Каллен смог извлечь из изувеченной глотки, мало напоминали слова, но чудесным образом Имшаэль понял его. – Да будет так. * – Когда Каллену было восемь, он хотел стать храмовником, – сказала Мия, хитро улыбаясь. – Можешь себе представить? – Если честно, с трудом, – ответила Мэйси, перекусывая нитку. – Да-да, – не успокаивалась Мия. – Он был такой серьезный, и у него был маленький меч, который наш отец смастерил из деревяшки. – Что ж, я рада, что он передумал. – Мэйси погладила круглый живот. – Плотником быть намного лучше. Шитье на ее коленях предназначалось ребенку, Мия настаивала, что это дурной знак, но Мэйси только смеялась в ответ. Она смелая, его жена. Улыбнувшись, Каллен отвел взгляд, поднялся, –проклятый забор сам себя не починит. – … и вот этим мечом он однажды едва не выколол себе глаз, – нарочито громко продолжила Мия. Мэйси расхохоталась. – Представляю, как ты изводила его, – сказала она, дернув золовку за рукав. Мия с довольным видом приосанилась, чем вызвала новый виток веселья. Каллен вышел на улицу, подставил лицо солнечным лучам, наслаждаясь ощущением счастья. Прожитая им жизнь: настоящая, полная радостей и печалей, простая, но насыщенная. Он завидовал самому себе, завидовал собственным воспоминаниям. Побег из Хоннлита от Мора, гибель родителей, новый дом в Южном Пределе. И Мэйси, нежная Мэйси, с которой он познакомился на редклифской ярмарке. Я сделал правильный выбор, в который раз подумал Каллен, мечтательно глядя на забор. Да, это был правильный выбор. Налетевший ветер донес до него звон монеты. Каллен вздрогнул, огляделся: ему показалось – или? Мужчина в мантии мага прятался за стогом, и Каллен узнал его. – Броуди, – сказал он. В Кинлохском Круге он знал мага-ученика по имени Броуди. Слабый, но хитрый, тот провалил Истязания, и единственным, кто распознал одержимость – был он, Каллен. – Я не знаю тебя, – Броуди вышел из укрытия. Он дрожал, то ли от страха, то ли от лихорадки, запавшие глаза тревожно блестели, тощее горло подергивалось. – Они идут за мной, – пробормотал он, шаря в поясной сумке. – Они уже почти здесь. Я должен… Прости меня. Лицо его исказило отчаяние. Знакомая злость и бойцовский азарт охватили Каллена; он привычно сосредоточился, нащупывая ток дремлющей в нем силы — сконцентрироваться, ударить, развеивая заклятие, — но к своему ужасу понял, что ничего нет. Он был пуст, как дырявый сосуд. Броуди махнул рукой, отшвыривая Каллена в сторону. – Нет! – завизжала Мэйси, выбегая из дома. Где-то далеко вскрикнула Мия. Каллен вскочил, понимая, что опоздал: нож распорол горло Мэйси, лицо Броуди неудержимо менялось, выпуская наружу тварь из Тени. Сознание милосердно ушло, оставив Каллена в темноте. * Каллен скорчился на земле, сотрясаясь от рыданий. Вся его жизнь была ничтожной ошибкой. Что-то дотронулось до его лба, Каллен поднял голову, всматриваясь сквозь пелену слез. Сапоги Имшаэля. В какой-то момент Каллен сжался, ожидая удара, но прикосновение к плечу было сдержанным, почти ласковым. – Я все исправлю сам, – печально сказал Имшаэль, – если позволишь. – Да, – выдохнул Каллен. Ему было все равно, лишь бы прекратить эти мучения. – Да. Сделай это. *** Аланис Стентон торопилась домой. Предсвадебные хлопоты приятны, но так утомительны: она побывала у молочницы, оставив заказ на сыры, заглянула к мяснику, торговке зеленью, мельнику. Свадьбы в Хоннлите были настоящим событием, но эта – самой особенной из всех. Аланис улыбнулась, чувствуя, как к щекам приливает кровь: ее собственная свадьба. Вот и роща. Отсюда напрямик до отцовского дома примерно полмили. Аланис сделала танцевальное па вокруг дерева, мурлыча под нос мотив из «Пег в повозке». Эту песенку так любит Глен. Глен Резерфорд, ее будущий муж. – Когда я встретил прелестную Пегги, – пропела она. – Был чудный день… – И запнулась. Из-за дерева вышел мужчина в странной длиннополой одежде, – но не такой, как у жриц в Церкви, скорее, такой, как носят маги. – Прекрасно поете, леди. Он улыбался ей, открыто, приветливо. И с неприкрытым восхищением. У Аланис сладко екнуло сердце. Образ Глена задрожал и истаял, растворившись в золотистых глазах незнакомца. Ноги ее подкосились, корзинка с цветами упала оземь и покатилась, роняя синие и красные лепестки. Незнакомец протянул руки, сжал ладони Аланис в своих, привлек к себе. – Зови меня Имшаэль, – нежно прошептал он.