Жизнь в одно касание.

      Темнота накинула свои оковы на небольшую комнатку, и лишь тусклый свет в уголку пытался взять в свои объятия хотя бы небольшой уголок, в котором стояло фортепиано. Обнимало с такой нежностью и осторожность — словно мать своего младенца. Старые деревянные доски скрипели очень томно и устало. С каждым шагом они вздыхали все тяжелее и тяжелее. Глухой грохот утихал. Последний скрип пола прозвучал так истошно. Тонкие пальцы с осторожностью провели по крышке инструмента и остановились возле тетрадки с нотами. Перевернув страницу, утонченная фигура села на стул. Подняв крышку, так же осторожно и нежно пальцы пробежали по клавишам. Тишина царила вокруг, и было слышно дыхание и частое биение сердца. Выпрямив спину и еще раз вздохнув, пианист с осторожностью надавил на клавиши. Мелодия разлилась вокруг. Легкая, ненавязчивая, дарящая покой даже самой ранимой душе. Он закрыл глаза, пальцы бегали по клавишам, проигрывая каждую ноту. Карие глаза смотрели в тетрадь и бегали по каждой строчке. Музыка становилась все громче, и вроде бы вот-вот завершение, но музыка оборвалась, не достигнув своего эпопея.       — Это Шопен? — грубоватый голос нарушил тишину.       — Как ты догадался? — повернул голову к силуэту, стоящему у двери.       — Это твоя любимая композиция, — сделал шаг, пол истошно заскрипел.       Преступник делал шаг за шагом, а старые доски так и кричали с мольбою остановиться. В некоторых местах прогибались под давлением идущего. По мере приближения к свету можно было увидеть мальчишку лет семнадцати. Довольно-таки высокого, светловолосого и с крепким телосложением. Немного длинная челка изредка падала на глаза, но тут же оказывалась закинутой назад.       Маленькие, пухлые, губы что-то шептали и разливались в улыбке. Дойдя до игравшего, сильной рукой потянулся к его лицу. Убрав кудрявую прядь за ухо, он взял его за подбородок и немного приподнял лицо.       — Почему остановился и не доиграл? — потянувшись к уху, прошептал он.       По телу музыканта пробежали мурашки. Даже самая чистая, искренняя и пронизывающая насквозь музыка не могла заставить его дрожать, как этот голос. — Я никогда не доигрывал ее до конца, — ласковый и в то же время хриплый голос дал ответ. — Даже если я попрошу сыграть ее для меня полностью, ты не сможешь? — взгляды столкнулись.       Это нечестно… Люди часто мне говорили, что судьбу нам складывает Бог, и он не дает непосильную ношу. Но разве это справедливо? Подчинятся кому-то и жить по чьим-то принципам. Почему я должен робеть от слов этого парня? Почему он этим пользуется? Это так весело – измываться над чувствами другого человека? И почему вообще эти чувства мне даны? Я был выбран быть изгоем? Или же это все-таки дар божий? Но для меня бога не существует. Все, во что я верю, — музыка. Каждая нота — это каждый мой шаг по жизни. Моя жизнь — это музыка. И она может в любой момент остановиться. Закончатся ноты, или же по какой-либо другой причине она остановится… Жизнь такая быстротечная.       Каждый раз ты приходишь, когда я играю на фортепиано. Из-за тебя я не могу доиграть эту композицию. Должен ли я доиграть ее? А что, если я доиграю – и ты больше не придешь? Ведь каждый раз ты приходишь, чтобы дослушать ее до конца. Нужно ли пытаться удержать тебя? Такое чувство, будто бы я держу тебя запертым в клетке. Но ты ведь вольная птица… И птица не будет петь так звонко и ярко, сидя взаперти. Не так ли? Неумолимое желание удержать тебя рядом с собой, но ведь тогда ты не сможешь запеть. Это съедает меня изнутри…       — Ты хочешь услышать ее до конца? — шепотом.       — Хочу…       Блондин отступил на шаг назад. В комнате стало очень тихо. Казалось, будто бы свет стал еще тусклее. Парень, посмотрев на ноты, начал играть. Мелодия была грустнее и душераздирающее обычного. Тонкие пальцы бегали по клавишам, а глаза, налитые слезами, – по нотам. Дыхание сбилось, и, закрыв глаза, юноша н доигрывал уже самый конец композиции.       Птица должна быть на воле, ведь так она сможет распустить крылья и запеть звонко.       Последние ноты давались тяжелее всего. Шатен и вовсе забыл, что значит дышать. Нажав последние клавиши, он выдохнул.       Я отпускаю тебя.       С нежностью он закрыл крышку фортепиано и посмотрел на своего слушателя. Сердце билось очень громко и часто. Казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди.       Лети…       — Молодец… — подойдя к шатену, парень нагнулся и прикоснулся своими губами к его.       Спасибо, что показал мне жизнь в одно касание…