За пределом

Темнота. Это единственное – что он может вычленить из невнятного сонма своих ощущений. В общем-то, больше он ничего и не чувствует. Ему не холодно и не жарко, он не ощущает голода или жажды, не чувствует песка под ногами или каменной кладки стены, к которой прикасается ладонью. Имеется только невесть откуда взявшееся знание: под ногами песок, стена сложена из камня, а в конце пути будет что-то… Что-то важное. Он забыл что, но обязательно вспомнит… Иногда он слышит странные звуки, доносящиеся будто из ниоткуда. Иногда - слышит рядом чье-то дыхание, но пальцы ловят пустоту, а отойти от стены он не решается. Так, не усталый и не бодрый, он идет - может недели, а может века… Темнота внезапно сменяется серым туманом, вязким, словно лучший лузитанский мед. Стены исчезают, и не на что больше опираться, не от чего оттолкнуться. Он останавливается на мгновение в растерянности, не зная, как поступить, но все же, делает шаг вперед. Или назад, или в сторону - кто разберет в этом мутном месиве? Идти все же лучше, чем замереть на месте, считает он. Ходьба создает хоть какую-то иллюзию жизни. Впереди маячит кто-то. Еще один странник в этой безлюдной пустоши. Клочья тумана относит в сторону, и он замечает нечто знакомое в фигуре впереди идущего. В том, как путник двигается, как опирается на пятку, перед тем, как сделать очередной шаг, как темные волосы вьются по сильным плечам. - Назир, - шепчет он себе, напоминая нечто давно позабытое. А после, уже кричит вслед во всю силу. – Назир! Идущий впереди останавливается, замирая в движении, и оборачивается. Несуществующий ветер доносит, словно шелест крыльев, слова: - Агрон? Это ты? Он подбегает к своему мальчику, обхватывает ладонями его лицо, и прижимается губами к губам, лбу, щекам, не в силах совладать с собой. Кажется, он плачет – то ли от счастья, то ли от разрывающей сердце тоски. - Мы оба мертвы? – озвученный вопрос заставляет его содрогнутся. - Да… кажется, да… - отвечает он, вцепившись в плечи Назира, будто тот может раствориться в здешнем тумане. Тот прижимается щекой к его груди и выдыхает, проводя рукой по правому боку - Ты выглядишь лучше, чем в нашу прошлую встречу – никаких рваных ран и раскроенного черепа… Он фыркает и смотрит в смеющиеся темные глаза. - А ты как-то подозрительно весел, - еще одно касание губ не позволяет ему договорить. - Рад быть с тобой… Даже в этом странном месте… Дальше они идут вдвоем, и ему не сразу удается уговорить себя отпустить руку Назира. Теперь долгую дорогу скрашивают разговоры. Они обсуждают, кто как умер, что с ними произошло и куда они попали, делают предположения о судьбе товарищей, разбирают буквально поминутно всю финальную битву и ищут, где же ошибся Спартак… Они вспоминают свою жизнь, от момента рождения до самой смерти… Но однажды, Назир замечает, что не может вспомнить, как звали возлюбленную Крикса, за которой он вместе с другими беглыми рабами отправился на рудники. Агрон в свою очередь не может ответить, был ли Эномай одноглаз от рожденья или нет. - Мы забываем. – буднично говорит Назир, переплетая свои пальцы с пальцами Агрона. – Когда-нибудь мы забудем все, что с нами было… И останутся только две тени в этом ебанном тумане, бредущие неизвестно куда… Агрон не знает, что сказать, поэтому прижимает своего мальчика к себе покрепче и горячо целует. - Тебя я не забуду… Они идут дальше. Теперь их разговоры не развлечение, а проверка памяти, которая, словно решето, состоит сплошь из дыр и жалких крох воспоминаний. В день, когда оба не могут вспомнить, как они встретились, Агрон перевязывает их запястья тесьмой. - Простая предосторожность, - улыбается он, но глаза полны скрытого на дне страха. В этот раз уже Назир целует его и успокаивающе бормочет про «не забуду», поглаживая напряженные плечи и спину. Их путешествие заканчивается на берегу реки. Воды ее спокойны и темны. - Можем пойти вдоль берега, - хрипло предлагает Назир, перекатываясь с носка на пятку. – Может быть, где-то есть переправа… - Может быть… - Агрон смотрит в воду цвета старого, давно выкованного гладия. – А если вплавь? - Я не вижу другого берега… - шепчет Назир, сталкивая ногой в реку одинокий камень. - Этого и не требуется. – в глазах у Агрона решимость пополам с надеждой. Назир сглатывает и кивает. - Да, это и впрямь не важно… Их руки все еще связаны, когда они ступают в воду… Персиковый цвет облетает под порывом ветра, запутываясь в темных кудрях. Они лежат на траве, глядя друг другу в глаза, утомленные и расслабленные, после долгих любовных игр. - Мне приснился странный сон… - говорит он, пропуская мягкие пряди сквозь пальцы и освобождая запутавшиеся в них нежные лепестки. – Будто бы мы были не свободны и не знали друг друга… - Такие сны мне не нравятся, - выдыхает в его губы любовник и принимается вылизывать шею. - А после, встретившись, недолго были вместе… - он закусывает губу от удовольствия, когда сильные пальцы сжимают его опавший член - Что же нам помешало? - Смерть… Тихий смех раздается внизу живота. Лукавый взгляд из-под темных ресниц заставляет его вздрогнуть от предвкушения. - Мы никогда не умрем… Теплое дыхание обжигает… Их руки все еще связаны…