Пират свободного духа

Горячие лучи солнца нового света плавно скользят, превращаясь в алые ленты заката. Красный диск неспешно клонится к горизонту за высокой скалой, делая тени все длиннее, теперь похожие на причудливых существ. Небосвод, подобно палитре, мешает краски небесной глазури и палящий огонь неукротимой, вольной жизни, что с каждым днем кипит все сильнее. Отдаваясь гулким эхом восточного ветра, окрашенные в рыжий облака, перьями тянутся в неизведанную даль. Туда, где живут лучистые надежды для мира, где суждено родиться новому духу. Он беспечно гуляет шелковистыми степями, плещется в горной реке, витает ароматом сушеных трав поля, что тянется бесконечно далеко. Еще свежая земля, пропитанная дождем, теперь неумолимо делится, а вытоптанная дорожка вдоль забора слишком узкая для двоих. Еще ярче, чем прежде, русые волосы переливаются на лучах заходящего солнца, спадая на лоб уставшего мальчика. Он так юн и наивен, но кровь, текущая в жилах, никому не даст усомниться в его силе. А пока дух этот слишком мал, он будет заботиться о нем, рождая для мира непревзойденную волю, смешливую и непоколебимую. Ощущая на шее его теплое дыхание, он успокаивается и совершенно старается не думать, что однажды мальчик перестанет нуждаться в нем. Продолжает верить, что всегда сможет просто посадить его уставшего себе за спину, а вечером рассказать об очередном пиратском приключении. Еще совершенно беспечный он вызывает в нем чувство заботы. Никогда так не жалел сил для кого-то, кто однажды вырастет и покинет дом, окунувшись в собственную жизнь. Он знает, что однажды это случится, но лишь прикрывает зеленые глаза и осторожно поворачивает голову, чтобы взглянуть на мальчика. Он очень быстро растет, забывая традиции, но в душе всегда остается наивным ребенком. Расслабленное детское личико и светлые бровки, что неожиданно вздернулись от беспокойного сна, заставляли обещать себе, что он никогда не бросит этого мальчика одного, не смотря ни на что. Душа, полная пререканий и холодного расчета, истерзалась, уступая место совершенно новому чувству, делающее окружающий мир чуточку красивее. Он вовсе забыл думать о чем-то близком, об огне в душе, предаваясь бесчисленным путешествиям и завоеваниям. Небесно голубые глаза сонно смотрели на него, искренно улыбаясь – так умел только он и всегда циничный моряк не мог не верить ему. Легкая улыбка озарила его лицо, от чего мальчик, который минутой ранее спал, широко открыл глаза. В них плескалось удивление и непризнанная нежность, которую он вкрадчиво дарил своему опекуну, но со временем она исчерпает себя и случится это тогда, когда крылья орла окрепнут для дальнего полета. Ощущение вселенского тепла грело душу бывшему пирату и ни за что не свете он не променяет столь бескрайний взгляд детских глаз, что смотрят на него с благодарностью. Он бы мог чувствовать себя расчетливым существом, заботясь о мальчике ради беснославного преимущества, но маленькое тельце на спине, сердце которого бешено, колотилось, заставляло думать о другой природе такого поступка. Порою он не хотел признаваться сам себе, но сердце давно знало ответы, и только беззаботный смех ребенка лечил раны большого путешественника. «Эй, Англия, знаешь что… » - мальчик тихо шепчет ему что-то на ухо, но то ли слишком тихо, то ли неразборчиво. Он ничего не слышит кроме собственного имени, старается понять, что же говорит малыш, от чего голос начинает казаться все задорнее и насмешливее. - Эй, Англия, Англия! – в очередной раз звал Америка своего коллегу, тряся того за плечо. Постепенно Артур начал приходить в себя: перед глазами все еще стоял тот маленький и на вид беспомощный Альфред, что улыбался взглядом. Он звал его и Англия, подведя на американца исконно зеленые глаза, слабо улыбнулся. Его душа безудержно летела над просторами прошлого, умиротворение от которого сделало счастливым. - Просыпайся, наконец! – слух тут же распознал шумы характерные для вечеринки: отдаленный звон бокалов, веселые голоса, притягательная музыка и легкий запах глинтвейна. Последнее напомнило англичанину о месте, где он находится. - Америка? Зачем меня было будить, оставь в покое! – неожиданно Англия взбунтовался, понимая, что совершенно опрометчиво улыбнулся, пускай и сквозь сон. Но Америка не был изощрен в столь, как ему казалось, бессмысленных мелочах и продолжал пьяно хохотать во весь голос. - Ты такой зануда, а как же веселиться до упаду? – парень блестящими глазами посмотрел на Керкленда, дожидаясь от последнего ответа. В свою очередь англичанин пожалел, что вовсе не отправился домой, хотя при всем желании не сделал бы этого. Едва стал вопрос о праздновании Нового года, Франция перехватил инициативу раньше всех стран и поспешил разослать приглашения на вечеринку. Тогда Англия честно признался себе, что совершенно не желает проводить новогоднюю ночь один дома и с большой неохотой отправился в дом Франциска. Заснеженный Париж, украшенный множеством гирлянд, создавал сказку, которые так любил Артур. Не без тени тоски, он надеялся на новогоднее чудо, пусть даже и не знал какое, главное сказка, как и его магические друзья. Консервативный в своих предпочтениях англичанин не ожидал встретить столько стран в доме любвеобильного француза. Явившийся на вечеринку Италия со своим братом Романо, стремительно заразил новогодним настроением страны Прибалтики, но далеко опередивший его Польша обилием своего вещание превратился в радио. Америка в очередной раз поразил гостей огромным тортом фиолетового цвета, Япония же скромно откланялся и за весь вечер выпил лишь стакан шампанского. Китай увлеченно раздавал странам новогодние угощения, а Венгрия старалась пригласить Пруссию на танец. Австрия упорно делал вид, что никого не замечает и самозабвенно играл на рояле. Греция прибыл в сопровождении пушистого кота, которого, впоследствии, заботливо гладил Япония – для него вечер удался. Первым заметили белого мишку рядом с Силендом, и только внезапный призрак Канады напомнил о его постоянном присутствии. Россия любезно вызвался помочь со спиртными напитками, которые едва спасли его от младшей сестры Беларуси под предлогом немного выпить. Именно после этого девушка быстро отправилась в объятия сна, из-за чего Литва только опечаленно вздохнул. Частично Украину постигла участь младшей сестры, но перед этим всем гостям посчастливилось услышать национальную песню в ее исполнении. Пришедший с опозданием Германия, отчаянно переживал по этому поводу, но раскрасневшийся от впечатлений Венециано обрадовался еще больше - для него это был прекрасный повод воспеть хвалебную песнь, посвященную единственному другу. До появления Швеции, Финляндия успешно справлялся с ролью Санта Клауса, но потом вовсе залился краской, когда швед назвал его своей женой. Особую касту составили Норвегия и Дания, чьи нравы возмущали только Швейцарию. Лихтенштейн же прилежно держалась подле брата. С особой любовью Испания даровал на празднике всем дамам розы и получил хорошую взбучку, когда то же самое сделал и для Романо. Отринув от обыденного мира, Франция находился в центре внимания, ведь он – хозяин вечера и старательно призывал страны к искусству любви. Многое произошло за этот вечер и, порядком уставший Англия, хотел только выспаться. Время ушло далеко за полночь, забрав с собой еще один год. Для него это только путешествие вокруг солнца, ведь, сколько столетий не проходило, а проблемы оставались всегда. И когда эта проблема находилась с ним лицом к лицу, Керкленд раздражался, а Америка все так же неотрывно смотрел на бывшего друга. В его очках отражались разноцветные огоньки гирлянд, что висели на больших окнах, за которыми медленно падал снег, а камин в комнате придавал уют. Маленькие языки пламени безудержно продолжали свой танец, откидывая длинные тени на лица стран, тем самым придавая таинственность вечеру в этом полумраке. Засыпая тут, Англия думал о знаменитом Шерлоке Холмсе, чьи расследования блистательно приходили к финалу, что совершенно разнилось с делами Керкленда. Кутаясь в клетчатый плед до момента пробуждения, англичанин желал только покоя, но сейчас бурчал нечто невнятное от досады и демонстративно натянул плед на голову. - Если будешь кряхтеть как старик, то моя новая пехота с легкостью захватит твои бывшие владения в Тихом океане! – на это Великобритания уже не смог спокойно реагировать. - Да будет тебе, только попробуй! - Я знал, что ты не сможешь промолчать, так что пошли веселиться, я пол вечера тебя искал! Нельзя же пропустить игру на желания. Это окончательно вывело из состояния равновесия Артура. Малого того, что Альфред не мог оставить его в покое, так и откровенно провоцировал, упомянув об игре. Память Англии красочно нарисовала предыдущие опыты такой игры, где Франция и Америка сговаривались, дабы выставить его полным идиотом. Так было, когда его заставили петь гимн Америки и пить виски. Что из этого он делал первым, англичанин уже не помнил. - Как же меня достали твои идиотские выходки! Был бы ты маленьким, выпорол бы! – более сдерживать Англия себя не мог, да и вовсе не собирался. Именно по этой причине у него не редко были натянутые отношения с Европой. Частая нервозность на почве тяжелой работы заставляли страну туманного Альбиона шуметь без повода. На все пререкания Англии Америка только смеялся и переводил их в шутку. - Неужели боишься проиграть и остаться без штанов? – очередная волна смеха захлестнула американца, на что собеседник рыкнул и подскочил с места. Невыносимо быстро билось его сердце, разнося адреналин по всему телу. Смех Альфреда стал для него язвительным, наполненным злым умыслом. Это совершенно не тот мальчик, которого он видел до того во сне, что теперь принес в сердце разочарование. Поросшие былью краски прошлого засияли на древнем холсте, а жизнь рушит все надежды и мечты, рожденные в мире снов. Глубокое и пленяющие чувство – разочарование, окутало разум Артура, двигая им до последней секунды. Скинув с себя теплый плед, он встал с банкетки и натянул близлежащий жилет – пропитанные резкостью движения не произвели на Альфреда никакого впечатления. Он ожидал, что Англия, исчерпав все свое негодование, упокоится и отправится праздновать со всеми Новый год, но вместо этого произошло нечто иное. Керкленд затянул галстук и направился к выходу. - Независимость… - последнее, что разнеслось по комнате, прежде чем Англия вышел из помещения. Миновав веселье в главном зале, он поспешил к выходу, где надел шляпу с широкими полями, черное пальто, наспех обулся и вышел из дома. Неожиданная тишина окружила англичанина на улице. Ему казалось, что сейчас он побежит куда-то далеко, но это желание пропало, едва Артур увидел открывшуюся ему картину. Широкое звездное небо напоминало о бескрайности вселенского мира, где каждому есть свое место, а мерцающие звезды – это мечты. Луна ярко освещала и без того светлую улицу, на которой встречался редкий прохожий, а бесчисленное количество праздничных гирлянд манило своим величием и англичанин неспешно двинулся им на встречу. Недавно выпавший снег скрипел под ногами, а на удивление крепкий мороз пронимал основательно. Клубки горячего дыхания вырывались из его рта, уступая место холодному воздуху – такому же отрешенному, как и его сердце. Англия прекрасно знал, что такой разговор совершенно обычная манера для Америки, но в этот раз случилось иначе. Пряча от себя прошлое, ему было больно думать, что перед ним уже не маленький мальчик, а самостоятельная страна, которая живет своей жизнью. Невыносимо мириться с этой потерей – он словно вновь переживал войну за независимость, а Джонс был единственный, кто принимал его опеку, отвечал верностью и любовью, которая оказалась ему очень необходимой. Он эгоист и не мог простить себе подобного, как и чувство привязанности. - Он вырос.… Хватит уже, - Англия пытался вразумить сам себя, но воображение настойчиво напоминало о прошлом. Закрывая глаза, он снова видел большой дом, где маленький Америка весело играет с подаренными им солдатиками. Видел, как они садятся ужинать, как беседуют о будущем, как засыпают в одной кровати с книгой в руке. Он чувствовал себя нужным, и это делало его сильнее, заставляло быстрее возвращаться домой и просыпаться раньше. Лучше чем когда либо, он сейчас понимал, что необходимо просто время. - Англия, стой! – разнеслось где-то позади, что совершенно не вписывалось в общую атмосферу. От этого англичанин лишь больше напрягся, стиснув зубы. Вновь испытывать гнетущее чувство в присутствии Америки он не хотел и мысленно отпирался. Он желал побыть наедине сам с собой, снова принять свое поражение, найти причину держаться непоколебимо, но ворвавшийся в его самобытность Альфред только усугубил чувство противоречия в Керкленде. - Оставь меня и возвращайся в дом, - равнодушно изрек бывший пират, даже не обернувшись. Лучше чем кто-либо другой он знал, что Америка подчиняется исключительно своим домыслам и не уйдет, пока не получит чего хочет. Но Англия не мог не попытаться, надеясь на одиночество. - Да что с тобой?! - на этот раз вспылил Альфред, чего Артур совершенно не ожидал. Последнему пришлось остановиться, ведь его резко схватили за руку, не позволяя идти дальше. От такой наглости англичанин был готов ударить Джонса, но встретившись с ним взглядом, замер на месте. Пронзительно голубые глаза с неприсущей им серьезностью смотрели на бывшего опекуна настолько пристально, что Англии показалось, будто он видит самые потайные полочки его души. Тонкие брови сведены к переносице, а рука сжата настолько требовательно, что Артур не осмелился ступить и шагу – настолько неожиданным для него был этот момент. Плечи американца вздымались от быстрого бега, а щеки раскраснелись. Вновь и вновь призраки прошлого преследовали Артура, рисуя тени, влекущие израненную душу. Зажмурив глаза, он вновь открывает их и узнает ту безликую мечту, что наполнена переживаниями и надеждами. Они плескаются в огромном океане жизни, который слишком необъятен, которому нужен старый добрый моряк. Но Альфред самонадеян и рожденная буря сменилась стальной уверенностью в завтрашнем дне, чего так не хотел Артур. Он неисправимый циник, но для Америки Керкленд стал началом великого будущего и богатого прошлого. Только чего-то не хватает. Брешь, что поросла временем и в минуты забытья напоминает о себе. Именно поэтому Америка никогда не нападет на Англию, никогда более не станет его врагом, не позволит мерзнуть под пронзительным Лондонским дождем. - Тебе какое дело? Возвращайся, а то замерзнешь, - уже куда более тихо сказал Англия, укоризненно хмуря брови. Но Америку совершенно не заботило, что он одет лишь в тонкую рубашку с брюками и только наспех закинутый шарф окутывал его шею. Не смотря ни на что, Артур по прежнему чувствовал себя ответственным за Америку и когда тот совершенно не придавал подобному значения – радовался. - Я не уйду без тебя, - холодно, как и сам воздух, изрек Альфред, от чего Англия почувствовал себя неловко. На деле же Америка совершенно был уверен в том, что делает. Неодолимое чувство бескрайней пропасти растущей между ними пугало и если он позволит Англии сейчас уйти, то уже не сможет построить мост. - Совсем уже спятил? Живо отпустил меня! – не дожидаясь ответной реакции, Керкленд дернул руку, всеми силами стараясь высвободиться. Угнетенное самолюбие обернулось для англичанина новым рассветом, где нет места лжи и грязи, только дух прерий. Миллионы раз он мыслями возвращался к нему, но никогда не думал, что настолько нуждается в этом. Кажется, сон для него слишком затянулся, омрачая реальность, ведь раньше не было так больно. Боль, которая пульсировала в голове, не давала нормально думать, а темные круги перед глазами непрерывно вертелись. Только секундой позднее Артур осознал, что лежит на холодной земле. Все случилось слишком быстро сразу после того, как Джонс до последнего не решался отпускать руку Англии. Рывок был настолько сильным, что Керкленд, не приняв в расчет упорство Альфреда, увлек того за собой на землю. Всего лишь поскользнулся. Оказавшись лицом к лицу с Артуром, Джонс только поджал нижнюю губу. Он совершенно не хотел подниматься, буквально нависая над Англией. Его светлые волосы растрепались как никогда, а всегда нахмуренные лицо застыло в гримасе удивления. Волнение и неописуемое желание сделать нечто непозволительное накрыли Америку с головой. Он непрерывно смотрел в зеленые, как леса Шотландии, глаза Артура и тонул в них, мечтая, чтобы этот миг никогда не прекращался. Но Англия отворачивается и тяжело дышит, после чего недовольно изрекает: - Может, встанешь уже с меня? – не без сожаления Альфред выполняет просьбу и помогает подняться с земли Артуру. Именно сейчас американец обратил внимание, что даже сейчас не отпустил руку Англии, а он уже и не пытается высвободиться. Неотрывно смотря куда-то в ноги, англичанин не решается ничего сказать. Боль прошла, уступая место переживаниям, для которых он уже стар, нет сил бороться за нечто неизведанное, которое он увидел в глазах Альфреда. Никто из них больше ничего не говорит, будто словам не место, все так и должно быть. Тепло в ладони тут же заставляет сердце биться в бешеном ритме, забыв о ровном дыхании, а сам Артур нервно вздрагивает. Ослабив хватку у кисти, Альфред осторожно взял ладонь Англии в свою руку. Он явно замерз, хотя больше переживал за бестолкового Джонса, который сейчас ловил каждый жест, каждый взгляд. - Америка, идиот… - только и слышно в ответ, после чего Альфред чувствует, как их пальцы переплетаются в крепкий замок. Он совершенно не думает о природе этих чувств и желает только их продолжения. Нет ничего безудержнее юного сердца, путь которому указывает вечная мудрость. Единство с ней порождает нечто прекрасное, заставляет кровь быстрее течь, любить и оберегать, бороться и искать, найти и не отпускать. Наконец Англия сможет без тени грусти улыбаться четвертного июня, а Америка никогда не уберет солдатиков в своей кладовке. Память как возможность даровать накопленные чувства греет Артура так же сильно, как и объятия Альфреда. Свободный дух, чьи похождения обернутся легендами, навсегда сохранит свое начало в его руках, а он никогда не позволит этому духу сломиться. Все же в Новогоднюю ночь случаются чудеса.