Закат

      В начале зимы дни были короткими, и уже к четырем часам солнце медленно начинало опускаться. Яркий полдень плавно перетекал в закат. И пока ослепительно белый диск тонул в темной синей глубине, Джен неотрывно смотрел на него. Вместе с солнцем он терял улыбку, сначала она стиралась с лица, потом уходила из глаз и с последним закатным лучом вся фигура его становилась безжизненной. Сумерки накрывали серым покрывалом волны и небо, и только редкие тучки на горизонте еще нежились в розоватых отблесках.       Серая мгла сменялась непроглядной чернотой. В этот момент Сефирот чувствовал, как пустота вползает в сердце, сжимает горло холодной ладонью. Лишь опущенная рыжая голова, как отблеск зашедшего солнца, держала его взгляд и душу на грани падения в бездну.       Потом, по всему лайнеру, разом загорались огни. Пассажиров приглашали к вечернему чаю с пирожными. Услужливый стюард тащил на подносе их любимые коктейли. Джен как-то внутренне собирался и оживал. Правда, улыбка становилась ироничнее и стекала в один уголок рта. Зато глаза светились, плечи распрямлялись, походка становилась пружинистой, и бедра двигались как в танце. И они шли танцевать, играть в рулетку, флиртовать и смеяться. Мир кружился вокруг, слегка покачиваясь из-за ночной скорости круизного лайнера, залы сверкали огнями, веселье длилось далеко за полночь. После шоу, шумных отвязных вечеринок с конкурсами, зажигательных ритмов ночного клуба их ждал самый верхний бар со стеклянной крышей. Там можно было посмотреть на звезды, выпить кофе и послушать тихие гитарные переборы. Поздно ночью расходились по каютам.       Каждое утро Сефирот поднимался на верхнюю палубу и находил там Джена, укутанного в теплый плед, с чашкой горячего чая, пристально наблюдающего за розовеющим горизонтом. Мягкие лучи окрашивали его щеки в розовый цвет, и Джен счастливо жмурился, вздыхал над своим чаем, наконец, просыпался полностью, смотрел открыто. Море отражалось в его глазах, становилось понятно, что они пронзительно синие. Если на рассвете лайнер уже стоял в гавани, Джен тащил Сефирота на берег, быстро набрасывая план покорения местности на ходу. Когда же выдавался морской день или поздний заход в порт, уже Сефирот тащил Джена на завтрак и там, между подачей блюд, разрабатывал стратегию и тактику дневных развлечений. Как-то так получалось, что планы Сефирота обязательно включали посещение всех мало-мальски значимых фортов и старинных крепостей, а Джен устраивал для них забег по лавкам и магазинам, скупая местные редкости и работы художников.       Сефирот в процессе торга не участвовал, но наблюдал с удовольствием. Во-первых, Генезис прекрасно разбирался в ценности тех вещей, которые ему нравились, а во-вторых, торговался со знанием дела, пуская в ход обаяние и красноречие, приводя в восторг разговорчивых продавцов. Несмотря на то, что он сбивал цену порой в два-три раза, часто получал еще или дополнительную скидку, или подарок. Просто так, на память. Хотя некоторые вещи Джен брал, не торгуясь, с уважением к таланту создателя. Так, его коллекция пополнилась парой удивительных стеклянных бокалов, несколькими украшениями и картиной. На картине был изображен закат. Точно закат, а не рассвет. За несколько дней путешествия Сефирот отлично стал разбираться в нюансах падения солнечных лучей и оттенках моря. Что-то было такое в картине, что этот закат был наполнен надеждой и теплом, а не мрачной безысходностью реальности. Может быть, потому что на картине было лето? Снова и снова глядя на картину, в какой-то момент Сефирот решил для себя, что если Джен доживет до лета, то все наладится и эта чертова болезнь его отпустит. А если ...нет, вот об этом он точно думать не будет. Просто нужно дождаться лета.       Чем дальше на юг, тем дни становились длиннее, лайнер превратился в пляж. Пассажиры большую часть времени проводили на верхних палубах, развалившись на лежаках. Вечеринки и наряды приобрели тропические оттенки. Был очень весело встречен День Нептуна при переходе экватора с положенным по уставу обливанием морской водой из-за борта и вручением дипломов от капитана.       Солнце явно дарило Джену силы, он стал совершенно неотразим. Бледность скрыл загар, острые скулы в глаза не бросались, короткие шорты полностью отвлекали внимание на себя. Джен добавил еще парочку синих штрихов к прическе, и седые пряди в его волосах стали казаться просто изыском парикмахера.       Сефирот прекрасно понимал, что это маска. Но как же было замечательно, что Джен снова флиртовал со всем миром и расточал лучи своего обаяния на окружающих. Казалось, что горечь и яд, которые Сефирот стоически терпел, растворились под жаркими солнечными лучами. Вернулся тот друг, которого он всегда ценил за острый ум и бесшабашный нрав.       Сефирот тоже потихоньку оттаивал, с удивлением осознавая, насколько холодным и скованным был раньше. Ему казалось, что, впустив в свою жизнь друзей, он сильно изменился. Это было правдой, из идеального воина, машины для убийства, он стал почти человеком, но только почти. Шинра держала его не только в клетке приказов и лабораторий, но и определяла весь порядок жизни. Ясный и простой. Приказы, учения, сражения, точные цели, понятная тактика и чуть-чуть хаоса с друзьями для расслабления. Когда они появились в его жизни, он научился шутить, находить интересные развлечения и понял ценность увлечений. Анджил принес с собой тепло и заботу. Надежное плечо. А Джен… Он классно умел раскрашивать действительность в яркие цвета. С ним было здорово соперничать, чаще в шутку, узнавать что-то новое, наблюдать за тем круговоротом эмоций, которые он создавал сам или вызывал у окружающих. Череда его феерических романов развлекала Сефирота невероятно. Вот только сам он избегал этого огня. Была пара моментов, когда он четко понимал, что находится в зоне интереса Генезиса, но вносить в свою жизнь сложности не стал.       Теперь, когда Сефирот выбрал свободу и сбросил с плеч обязательства перед теми, кто их не заслужил, он все еще не очень хорошо понимал, что с ним происходит. Единственное, что стало очевидно - раньше он вообще не имел собственных желаний. Что тогда чувствовал Генезис, Сефирот не знал и думать про это не хотел. Его гораздо больше интересовало, что происходит здесь и сейчас, он все больше хотел в себе разобраться.

***

      Когда Генезис рассказал ему про проект S и попросил о помощи, в первый момент он захлебнулся своей обидой и наделал глупостей. Потом решил выяснить больше про проекты Ходжо и засел в библиотеке особняка Шинра. Узнав всю эту кучу правды и лжи, он оказался на пороге безумия. Спасла его случайность. В библиотеке, среди книг и материалов, оказался томик "Loveless".       Это была книга Генезиса, его почерк на полях. Он зацепился взглядом за свое имя, и пара строк изменила все. Секретным открытием назвать информацию было нельзя. Тысячи мальчишек преклонялись перед созданным образом, и только один приблизился настолько, чтобы воочию посмотреть на падение своего героя с пьедестала. Странно, что он раньше не догадался. Сколько раз Генезис называл его героем? Был только один момент: гордость Генезиса никогда не позволяла ему сказать "мой герой", зато, используя иронию как прикрытие, он постоянно говорил Сефироту правду. Как скрыть тайну? Положить на самое видное место и накрыть иллюзией. Никто бы и не догадался. Даже Анджил, похоже, не понимал, в чем соль их с Генезисом отношений - Джен просто проверял свой идеал на прочность. Последнюю проверку он провалил. И почему-то стала неважной вся мерзость, скрытая на полках. Он всегда думал, что есть где-то мама, которая любит и понимает. Но это был мертвый фантом, а Генезис был еще жив. Возможно, он действительно мог бы помочь ему выжить?       Сефирот ушел из особняка ночью. Попросил Зака инсценировать его смерть, чтобы выиграть время. Что на самом деле произошло потом в Нибельхейме, он не знал. Впрочем, после бомбардировки Баноры его уже ничто не удивляло. Он только надеялся, что Заку и тому маленькому пехотинцу, кажется, Клауду, тоже удалось скрыться.       Сефирот нашел укрытие Генезиса быстро, и Холландер попробовал несколько новых вариантов лечения. Прямое переливание действительно было невозможно. Кровь Сефирота оказалась агрессивным агентом, практически ядом, и вылечить бы никого не смогла. Препараты тоже не принесли эффекта, и Джен совсем потух. Засел в подземелье, разговаривал со статуей Минервы, но когда к нему приходил Сефирот, замолкал.

***

      Пришли холода и дожди, надвигалась зима. Сефирот наблюдал, как тьма крадет энергию Генезиса. И как всегда четко и просто решил поставленную задачу. Если тьма отнимает силы, а солнце их дарит, значит, догоним лето. Быстрые способы проезда в южное полушарие целиком контролировались Шинра, поэтому гражданскую авиацию и вертолеты, как средство передвижения, рассматривать Сефирот не стал. Круизный лайнер был идеальным транспортом. Смешаться с толпой отдыхающих сможет даже легендарный Сефирот, достаточно сменить имидж. Серебряные волосы в армии редкость, а на корабле, полном гражданских лиц со средним возрастом 50+, это обычное явление. Молодое лицо и странные глаза легко скрыть за темными очками. Джену они тоже не помешают. На залитом солнцем лайнере, плывущем по сверкающим морским волнам, очки более чем уместны. Вечером же их рассматривать никто не будет.       Генезис покидал свое подземное убежище неохотно, но Сефирот сказал, что хотел бы посмотреть мир не только на полях сражений, и Джен, вздохнув, согласился. Через неделю они садились на борт Rhapsody of the Seas (Рапсодия морей), и Джен посмеивался над названием корабля. Хотя настроение ему это подняло. Лайнер уходил в плаванье вечером.       В этот вечер Сефирот впервые увидел, как Джен провожает закат, и на том ледяном кристалле, который он привык называть сердцем, появилась трещинка. После того, как темнота сгустилась, зажглись огни гирлянд, окружающих палубу. Лайнер величаво отчалил, и из динамиков полилась музыка - Con te partiro. Сефирот не знал языка, но музыка была прекрасна. А лицо Джена, который явно хорошо знал смысл песни, осветилось нежной и печальной улыбкой. - "С тобой уплываю", - сказал Джен. - Отлично! И еще с толпой пассажиров, - Сефирот тоже улыбался в ответ. - Песня так называется, - Джен помахал рукой в сторону берега, - она всегда провожает круизные лайнеры. Я давно ее не слышал. Он смотрел прямо в глаза Сефирота, и во взгляде было слишком много грусти и сожаления.

***

      Спустя две недели путешествия, грусть из взгляда Генезиса почти ушла. А у Сефирота, похоже, появилась. Особенно явной она становилась в тот момент, когда вечером дверь каюты Джена закрывалась, и он оставался в длинном коридоре один. Но заметить этот взгляд было уже некому, как и дать совет.       Одна вещь сильно смущала Сефирота: в их прежние времена, тогда - еще до Вутая, болезни и дезертирства, Джен, расточающий столько эмоций и веселья, всегда был в центре внимания и обожания. Впрочем, как и сейчас. Что удивляло? Все, кто роился рядом в течение вечера, ближе к ночи растворялись в глубинах лайнера, и никто не делал попыток закрутить роман. Неужели болезнь так изменила ауру Джена?       Он совсем не понимал, что с этими людьми, потому что ощущал строго противоположные чувства. Сексуальность СОЛДЖЕРа Генезиса Рапсодоса он мог легко не замечать, достаточно было сосредоточиться на его навыках боя или остром языке. Когда Сефирот понял, что делает с Генезисом деградация, в сердце поселилось сострадание и желание помочь, но особых разрушений он не видел. Джен был также красив, как и раньше. Подумаешь, несколько седых прядок. Крыло? Но их крылья скрыты. То, что Генезису теперь вряд ли удалось бы сражаться с монстрами несколько часов кряду и переносить сверх нагрузки - роли не играло. Это для СОЛДЖЕРа проблема и источник разочарования, а нормальные люди такое отклонение не заметят. Наоборот, знание, что Джен теперь слабее, делало его еще очаровательнее для Сефирота. Потому что Джен, который кичился своей мощью и силой раздражал ужасно. Раньше всегда хотелось показать - кто на самом деле силен. Сейчас же хотелось защитить, и Джен не слишком злился, принимая заботу.       Сегодня Сефирот просто принес халат и помог надеть, когда Джен вылез из джакузи на 12-й палубе. За столиками рядом сидело трое пассажиров, причем они явно поджидали момент, когда Джен решит развлечь себя компанией. Одну личность Сефирот замечал рядом постоянно. Джен вышел, завернулся в подставленный халат из тёмно-бордового бархата, и тут Сефирот обнаружил, что рядом за столиками никого нет. Можно присесть и поболтать за чашкой кофе. - Странно. А где все? - спросил он Джена. Может быть, начинался какой-то конкурс, и они опаздывали к началу? Джен удивленно посмотрел на него. Оглядел пустые столики рядом. Потом внимательно глянул на Сефирота и прыснул. - Лицо сделай попроще. Ты же не на смотре войск Шинра! - Джен подтолкнул Сефирота к лестнице и вздохнул ему в спину.

***

      Сефирот заволновался и стал еще внимательней к себе и своему спутнику. Эх, дьявол прятался в деталях. Только сунув голову в морозилку можно было бы избежать этих чар. Каких? Ну почему шорты облегают так плотно и высоко, не скрывая крепких мускулов ягодиц, открывая загорелые икры и коленки? Белозубая улыбка солнечная и яркая. Как он двигается в танце! Легко, грациозно и в тоже время мощно, завоевывая пространство вокруг себя и плетя паутину изящных движений. Чувственный рисунок танцев завораживал, подчеркивал каждую линию тела, радовал глаза и стекал теплой волной по позвоночнику и груди, зажигая нешуточный огонь в паху.       Вечером очередная вечеринка была в карибском стиле, быстрые ритмы горячих островитян крутили бедра пассажиров восьмерками. Руки лесом вздымались вверх и опадали волной. Горячо, тесно. Сефирот сидел сбоку от танцевальной площадки и с удовольствием наблюдал за развернувшейся дуэлью между танцовщицей-аниматором и Дженом. Кто будет победителем, у него сомнений не было, и у девушки тоже. Просто, когда в такие дуэли втягивали Джена, половина анимационной команды могла отдохнуть, расслабиться и выпить по коктейлю. Девчонка выплясывала перед Дженом, стараясь ради товарищей и время от времени бросала призывные взгляды Сефироту. С пятого взгляда до него дошло: танцовщица тоже хотела передохнуть и звала его на замену. Сефирот нахмурил брови, но тут заиграла следующая мелодия. Красивое танго.       Джен повернул голову, посмотрел ему в глаза и Сефирот, как зачарованная кобра, медленно выполз на танцпол. Танго он танцевать умел. Как раз Джен и научил, в их походах по мидгарским клубам. Этот танец страсти легко дался Сефироту. Четкость рисунка и твердые поддержки, все просто. А страстные выкрутасы обеспечит Джен. Как в старые добрые времена, танцпол мгновенно очистился, и люди застыли по краям и за столиками. То ли бой, то ли нежность, сливаясь и расставаясь. Джен прижимался всем телом, и кружилась голова. Последний аккорд. Он уронил Джена почти на пол и уже не видел ничего кроме сияющих синих глаз и таких близких ярких губ, которые просто молили о поцелуе. Он осознал, что сдался этой молитве, когда понял, что у Джена перехватило дыхание и подкосились ноги. Отпустил, придержал и сделал вид, что это был предусмотренный трюк в танце.       Им аплодировали, Джен потянул его за руку с танцпола. Потом двинулся в верхний бар, Сефирот шел следом. Они опустились в кресла, и Джен снова посмотрел пристальным взглядом. Но Сефирот молчал, заказал кофе и старался не думать о вкусе бархатных губ и трепете мускулов под его руками. Сегодня к ним никто не подсел - Джен молчал, и не было повода присоединиться, чтобы послушать стихи или очередную историю. Он сполз в кресле, запрокинул голову к стеклянному потолку и, кажется, любовался звездами. Их общее молчание накрыло Сефирота тяжелой волной. - Ну что, по каютам? Ты выглядишь усталым, - выдавил Сефирот неловкие слова. Почему-то обычное прощание казалось неуместным. Джен не глядя кивнул, встал и пошел к лестнице, а не к лифту. Сефирот так и проводил его спину до самой каюты. А когда дверь захлопнулась, стало так больно, как будто ему отрезали что-то.

***

      Утром Джена на палубе не было. Он встретил рассвет один. Через полчаса тревога сожгла его напрочь. Он позвонил по внутреннему телефону в каюту и долго слушал длинные гудки. Потом стучался в дверь, Джен не открыл. Через час он попросил стюарда проверить, если ли кто внутри. Дверь каюты ему открыли, и Джен там был. Лежал в кровати с пересохшими губами и в горячке.       Сефирот отослал стюарда за льдом, а сам включил холодный душ и, с Генезисом в руках, крепко прижав его спину к груди, влез под струи воды. Минут через 5, когда он уже еле стоял на ногах от паники, Генезис осмысленно открыл глаза и зашипел ругательства. Сефирот переключил воду на теплую и подержал Джена в душе еще немного. Потом выключил воду, помог стянуть мокрое белье и одеть халат, утащил обратно в постель и укутал в одеяло. И только когда Джен, уже сидя, начал пить воду со льдом маленькими глотками, расслабился сам и устроился на постели рядом, закинув руки за голову. Обсуждать тут было нечего. Джену не стоило так активно расходовать силы, а Сефирот, кажется, переоценил целебную силу тропического солнца. Яркое и активное, оно скорее подожгло, чем согрело.       В этот день они не вылезали из каюты, Сефирот заказывал еду и развлекал Джена настольными играми. Шахматы, карты, го. Джен время от времени засыпал ненадолго, а при пробуждении судорожно сжимал то плечо, то руку Сефирота и вздыхал, осознавая, что Сефирот рядом и никуда не делся. Поэтому Сефирот не стал ничего говорить, а просто никуда не пошел вечером. Они встретили закат, открыв двери на балкон. Солнца было не видно, зато море, окрашенное предзакатными лучами, радовало взгляд.       Джен опять молчал, и Сефирот тоже не знал, что сказать. Он лег на живот, обхватил подушку, придвинулся к Джену под бок и заснул, и не стал просыпаться, когда легкая рука погладила его гриву. Зато проснулся до рассвета, нашел кресло-коляску на нижней палубе в медицинском отсеке и забрал в личное пользование, соврав, что Джен потянул лодыжку на танцах. И нет, осмотр не нужен, уже перебинтовали, только наступать больно.       Он усадил в коляску брыкающегося Джена прямо в халате, и еще порадовался, что корабль проектировали с расчетом на такое передвижение. Рассвет они встретили как и в предыдущие две недели. Один пропущенный - не в счет. Потому что, несмотря ни на что, щеки снова розовели и глаза наливались морской синевой, улыбка была искренней, а день морской и никаких движняков в порту совершать не надо, а можно укатить эту чертову коляску в спа-салон и устроить дневной сеанс масок, маникюра, педикюра и массажа. Сефирот стоически терпел чужие прикосновения, а Джен...откровенно ржал как конь! И выглядел как победитель, взявший реванш в ответном матче.       В сказку про лодыжку поверили, на танцпол Джена больше не тащили. Хотя с коляски он встал на второй день и в следующем порту опять совершил набег на лавчонки и золотой рынок. Он купил там Сефироту цепочку-браслет с золотым сердечком. Сефирот понял, что это благодарность, только вот вслух сказать Джен не умеет. А еще Сефирот подумал, что это и для него удобный способ сказать кое-какие смущающие вещи.

***

      Он так и остался жить в каюте Джена. Стало спокойнее и тревожнее. Спокойнее просыпаться и тревожнее засыпать. Точнее, сложнее? Ну как тут уснуть, когда он дышит рядом и так умопомрачительно пахнет, а бок такой теплый и твердый как доска! Рыжие волосы разлетаются по подушке, щекочут щеку, и хочется потрогать их руками и сунуть в них нос. Но приходится отворачиваться и делать вид, что устал за день. Зато ночью, услышав всхлип или тяжелое дыхание, можно обнять и прижать к груди. И Джен успокаивается почти сразу, дышит ровно и сжимает запястье. Голова опять кружится и вот так с Дженом, прижатым как плюшевый мишка к груди, спать легко.       И просыпаться легко, выпутываться из одеяла. Тихо посмеиваться над другом, который весь утренний ритуал совершает не просыпаясь, на автомате. Глаза по-настоящему Джен открывает только навстречу солнцу, а на Сефирота жмурится то одним, то другим. Глаз его хоть и зажмуренный, зато лучится весельем сразу. Интересно, чем он так смешит Генезиса? Высоким хвостом, который на ночь завязывает или расцветкой пижамных штанов?

***

      Спустя три недели они добрались дальше лета, до весны. Город с самым длинным в мире пляжем охраняет статуя Богини. Она раскинула руки высоко на горе и взирает с нежностью на загорелых аборигенов, которые, по местной традиции, разгуливают исключительно в белых штанах.       Пара ночей в шикарном отеле приносит кучу раздражения. Сефирот чувствует себя неуютно, его дико бесят пылкие взгляды, направленные на них обоих. Слишком много вокруг жгучих красоток и красавцев. Джен опять ржет, но по вечерам держит его за руку с теплой улыбкой, и вокруг опять появляются такие нужные три свободных метра. Все-таки дело не в том, что он смотрит как СОЛДЖЕР?       Джен эти пару дней зависает в сети, и на третий вечер они радостно переезжают на небольшую виллу. В ней обалденная спальня с двумя стеклянными стенами. Одна смотрит на запад, вторая на восток. Стены увиты цветущей сиреневой бугенвиллией. Ну да, тут сейчас весна, и все цветет. В воздухе, несмотря на тропики, чувствуется прохлада и легкий ветерок. Закатов не видно, потому что к вечеру всегда идет дождь. Зато рассветы роскошны.       В Мидгаре религиозные праздники с размахом не отмечали. Слишком много разных народов смешалось на тарелке, а что там, в трущобах, происходило - Сефирот никогда не знал, да и не особо интересовался. Когда они только начинали дружить, Джен и Андж рассказывали про день рождения Богини. Но единственное, что врезалось в память: когда они уезжали на пару-тройку дней в Банору в конце декабря, то оставляли ему красиво упакованный подарок и тарелку с яблочным печеньем. Традиции, кажется. Подарки потом дарили еще раз - на Новый год. Праздник, который Сефирот переносил с трудом. Официальный прием в Шинра Билдинг, элегантный костюм, куча народу и длинные, длинные речи. Единственным приятным моментом был обязательный фейерверк. Красиво! Сразу можно было затеряться в толпе, а потом сбежать вместе с Анжилом и Генезисом в поход по клубам. Кажется, танго он разучил на такой новогодней вечеринке или может на праздновании дня лета?       А в этом городе преддверие праздника ощущалось неожиданно остро и приятно. Вечерами включали подсветку, и все вокруг освещалось тысячами разноцветных мигающих огоньков. Гирлянды красных цветов украшали витрины и дома, венки из всякой разности, фигурки Богини разных размеров, и сами по себе, и во всяких сценках, где она исцеляла страждущих или исполняла заветные желания. Белый и золотой цвета Богини, зеленый цвет Лайфстрима и ярко-красный цвет жизни царили везде.       Джен опять висел в сети, и к вечеру их дом полностью украсили разноцветными огоньками, бело-золотыми гирляндами и красными букетами цветов. Ужин тоже привезли. На террасе накрыли стол, зажгли свечи и уехали, оставив их вдвоем. Ничего, утром придет горничная и все уберет.       Сефирот наслаждался ужином, все было невероятно вкусным. Вино легким. Джен очень похожим на себя: читал вслух стихи, шутил и смеялся вместе с ним. Только был почему-то еще красивее, чем обычно. Может быть, прическа, может, эта красная шелковая майка с косым вырезом, может, запах духов с ноткой корицы и перца? Или все же взгляд и то, как он проводил по губам языком после глотка вина?       Ближе к полуночи Сефирот вспомнил, что нужно дарить подарки! - Слушай. Я забыл про подарки. Это не такое страшное нарушение традиций? Надеюсь, Богиня не обидится, - Сефирот смущенно оправдывался. - Подарки нужны обязательно, - в глазах Джена вдруг вспыхнули огоньки. - Но они бывают очень разными. Мы не будем разочаровывать Минерву. Поверь, ей понравится. Надеюсь, и тебе. Раз ты не знаешь, что подарить, мне придется взять свой подарок самому. Начав фразу в своем кресле, Джен закончил ее, прочно оседлав бедра Сефирота, аккуратно придерживая руками его затылок.       В следующую секунду Сефирот сжимал его тело, как утопающий, упиваясь вкусом и мягкой нежностью губ. Поцелуй длился вечность. Или вечность длилось его ожидание? Джен с неистовой жадностью возвращал и принимал его ласки снова и снова. Казалось, воздух накалился вокруг, легкие сжались и сердце вот-вот разорвется.       В какой-то момент оторваться все же пришлось, но отпустить сил уже не хватило. - Для Богини достаточно поцелуя? - хрипло спросил Сефирот. - Понятия не имею. А мне нужен ты! Целиком! - Джен потянул их из кресла, срывая его рубашку на ходу. Они с большим трудом добрались до спальни, отметив по дороге все углы и поверхности. Красиво устелили пол где целыми деталями гардероба, а где обрывками. В изголовье кровати обнаружился подарок от Джена, тюбик с тупояблочком на боку и фиолетовым бантиком.       Сефирот уложил горячего разнеженного Джена поперек кровати и постепенно опустился на колени, прокладывая дорожку из поцелуев от шеи до груди, прихватил губами сосок и поиграл прядями своих волос на четко обрисованном прессе. Джен прикрыл глаза, вцепился в покрывало руками и явно старался сдерживаться. У него очень давно не было секса, впрочем, как и у Сефирота. Закончить такую волшебную ночь сразу было бы кощунством, и Сефирот слегка притормозил.       Его ласки стали нежнее и чуть изобретательнее. Он наслаждался шелковистой кожей бедер, голеней, лаская упругие ягодицы и твердый, нежно-розовый член пока только взглядом. Подул, взъерошив золотые кудряшки, скользнул языком в пупок и слегка сжал талию, вонзив ногти. Легкая боль отвлекла Джена, он приоткрыл глаза и расслабил ладони. Взгляд у него был немного растерянный, словно Джен не знал, что делать, и что будет дальше. - Ты мне доверяешь? - Сефирот приподнялся, взял лицо Джена в ладони и дождался кивка. Джен сжал плотно губы, и по легким мурашкам Сефирот понял, что он сдерживает дрожь. - Я люблю тебя, - слова сорвались с языка Сефирота сами, будто кто-то их вытолкнул. Но они оказались такими нужными в этот момент. Джен что-то прошептал и полностью расслабился, отдаваясь.       Он вздрогнул только один раз - когда сладкий запах яблок поплыл в воздухе, а на все прикосновения Сефирота отвечал легкими стонами, не стесняясь подставлялся под руки и губы, дарил ответные ласки и старался прижаться все сильнее. А потом, когда Сефирот наконец вошел в тесную и жаркую глубину его тела, потерялся в глубинах страсти почти сразу.       Сеф держал их обоих на краю так долго, как мог. Он сумел дождаться момента, когда Джен сжал его внутри в судороге оргазма и только тогда отпустил все, что копилось в душе и сердце долгие годы на волю. Как отличить падение от полета? Черный космос в голове засверкал разноцветными брызгами, или это лампочки светились по углам комнаты, когда он приходил в себя? Оказалось, что длился этот обморок приличное время. Джен, судя по влажным прядям, успел принять душ, вытереть его полотенцем, вытащить из-под них покрывало и укутать в простыни. Обнаружить Джена свернувшимся на его груди голым было странно, но так сладко! Сефирот прижал к себе обретенное счастье и спокойно уснул.       Никаких особых перемен на следующее утро Сефирот не увидел. Все было, как и раньше, за одним исключением. В этот вечер дождя не было, и они снова увидели закат. Солнце ушло за горизонт, стерев как обычно жизнерадостность с лица Джена, но привычной холодной ладони на горле Сефирот не ощутил, потому что в тот момент нагло упивался вкусом ярких губ, крепко сжав Джена в объятиях. И огонь в ответ запылал, а потом горел ярко и ровно почти всю ночь, перемежаясь взрывами оргазмов. Они уснули в самый темный час перед рассветом, проснулись в розоватых сумерках, улыбнулись солнцу и снова завалились спать.

***

      Неделя пролетела почти незаметно. Джен был почти всегда весел и бодр, секс был исключительным, и Сефирот поверил бы в чудо. Если бы ... Джен похудел. Красоту это не испортило, но вот дыхание стало тяжелее, он стал засыпать днем и отрубался ночью так резко, что это пугало. Сефирот подумал, что секса многовато, и стоит чуть-чуть поберечься. Джен на разговор отреагировал резко: - Мне нечего терять. Я хочу получить от жизни немножко счастья, пока могу. Остальное тебе не изменить. Или я тебя больше не привлекаю?       Пришлось доказывать обратное раз пять подряд. Поэтому ни беречь, ни избегать Джена Сефирот не стал. Только все больше ловил себя на мысли, что хочет носить его на руках. Вот так же целовать, но не спуская с коленей. Уберечь от мира и самого себя.       И тут подкрался Новый год. - Как отмечают Новый год здесь, на другом краю земли? - Сефирот задумчиво смотрел в окно. Джен рассмеялся: - На пляже будет вечеринка для пары миллионов граждан и фейерверк. Впрочем, его будет видно из любой точки города, и насладится красотой мы сможем. Но я хочу исполнить другой обряд. Для Минервы.       Приготовления включали пару бумажных корабликов, две свечи и несколько орхидей. Они пошли в заливчик. Там не было пляжа, только камни, и поэтому тишина окутывала берег. Закат потихоньку вступал в свои права. Кажется, это был их первый закат в этом городе на открытом пространстве. Сефирот был искренне поражен его красотой и теплом. Как на той картине - долгий, с яркими оранжевыми облаками. Солнце хоть и спускалось, но медленно, заливая светом все уголки побережья. В какой-то момент Сефирот увидел, как оно опустилось за плечи статуи Богини и разлеглось на ее раскинутых руках.       Джен установил свечи в кораблики, положил цветы и поджег привычным заклинанием. - Отпускай. Вместе с желанием. Оно либо исполнится, либо уйдет из сердца. На все воля Минервы. И кораблики поплыли в сумерках, волны пропускали их. В темноте Джен считал: - Раз, два… На пятой волне, первый кораблик утонул. И Джен тихо вздохнул, второй прошел еще через пару волн. – Семь, - сказал Джен. Он сидел спиной к его груди и Сефирот не мог видеть выражение лица, но чувствовал улыбку. Тьма сгустилась. Они сидели и смотрели на море. Долго-долго. Вдруг небо расцветилось тысячей огней. Джен повернул голову для поцелуя: - С Новым годом! Они любовались на огненные хризантемы, молнии, вспухающие шары и кометы. Тьма превращалась в космос.       Потом Сефирот почувствовал, как голова Джена потяжелела и упала безвольно на его плечо. Сначала он ощутил жгучую обиду, но не стал трясти тело или хлестать по щекам, а снял рубашку, положил на камни и постарался устроить его максимально уютно, как будто это имело еще значение. Обида отхлынула, он наслаждался скульптурной красотой лица, которое совсем не портили чуть впалые щеки и легкие темные полукружья под глазами. Только сейчас он заметил, что седых прядок, оказывается, стало больше. Самое прекрасное чудо было еще с ним, несколько часов есть на прощание.       Сефирот начал говорить, он рассказывал обо всем, что помнил и чувствовал. Вспоминал все минуты этих лет, что его друг был рядом. Рассказывал о своей любви, и о том, почему он так долго шел к ее принятию и пониманию. И видел, как легкие змейки Лайфстрима окутывают тело, проникают под кожу, заставляют ее сиять изнутри, вырываются наружу, рассыпаясь искрами. Это тоже было красиво, но внутри у него становилось все холоднее, пробирала дрожь, он замолчал, зажав рот ладонью, чтобы не стучать зубами. По щекам и пальцам Сефирота стекало что-то горячее, и сияющий зеленоватым светом Джен стал расплываться в сероватом сумраке предрассветного утра. Кажется, в этот момент Сефирот закричал, и первый луч солнца вонзился ему в глаза. Вслепую он протянул руку, чтобы сжать любимое плечо на прощание, а наткнулся на горячие пальцы и вот теперь точно завопил.       Джен сидел, крепко сжав его ладонь, злой и абсолютно рыжий. - Что ты ей наплел?- Генезис сжимал зубы, хмурился и был такой живой, совершенно прежний. Молодой и наглый. - Минерва выкинула меня из Лайфстрима! Я так стремился к ней, а теперь. О, что я буду делать теперь? Сефирот еще раз протер глаза. Нет, ошибки не было. Ну, значит, это его кораблик продрался через волны. Вот теперь он сам заржал как конь. С кем поведешься… - Жить ты будешь. Со мной! - и опять наткнулся на горячий пристальный взгляд.       Кажется, он начал понимать, почему много лет назад не решился вступить на этот путь. Да, точно. Пламя, полыхавшее в Генезисе, обжигало не на шутку. Словно в ответ на опасения невозможный рыжий уже крепко целовал его, решительно схватив двумя руками за задницу. Кажется, чтобы превратить это создание в мягкое и романтичное воистину нужны нетрадиционные способы. Но Сефирот что-нибудь придумает. Ведь впереди целая жизнь и куча закатов, которые могут слегка притушить этот огонь.