Лебедь и Луна

      Вика спит и ей снится сон. Сон чудесный, хороший, правда, немного абсурдный, но, право слово, какое хорошее сновидение обходится без капельки безумия?       Во сне у Вики за спиной большие белоснежные лебединые крылья, в её белой, перевитой лентами и жемчужной нитью косе запутался месяц, а когда она, наклонившись, смотрится в застывшую тёмным зеркалом гладь озера, перед которым оказалась, то видит, что в её девичьем венце центральным, самым драгоценным камнем сияет Вечерняя Звезда. В этом сне она царевна-лебедь, и от этого Вика смеётся радостно, потому что в детстве самой любимой сказкой Пушкина у неё была история про Гвидона, и любила она эту историю как раз из-за прекрасной царевны с птичьим обликом.       Только вот в этом сне у неё нет князя, да и, впрочем, и не нужен он ей. Вике и так хорошо и радостно, но в то же время и чуть-чуть печально, ведь она не может показаться в таком - "месяц под косой блестит" - виде её милой Юри... Юри бы оценила, определённо.       Вика поднимает голову и видит круглую и белую, просто огромную Луну, от одного вида которой появляется особое предвкушение и знание, что прямо сейчас она сможет достичь Луны, добраться до её серебристого песка. В крови будто закипает азарт, и Вике хочется добраться туда - и в этом абсурдном с точки зрения логики желании она не видит ничего неисполнимого. Это же сон, верно?.. А во сне возможно всё.       Лететь оказывается неожиданно легко и приятно, а ещё немного похоже на то ощущение, накрывающее во время удавшегося особо сложного прыжка на льду. Вика в восторге, в восхищении. И - странное дело - чем ближе она на своих лебединых крыльях подбирается к Луне, тем спокойнее и теплее ей становится. Лунный свет кожей ощущается удивительно тёплым, почти как ласковое весеннее солнышко, хотя кроме этой теплоты между ними ничего общего нет. Вика не задумывается, отчего так, не задумывается даже, что же тогда запуталось в её волосах вместо месяца, если Луна уже совсем-совсем близко... Она просто наслаждается. Полётом и волшебством этого видения.       На её удивление, Луна в этом сне вовсе не пустынна и не пуста - тихонько качаются белые ветки изящных деревьев, шелестит под не ощущаемым ветром серебряная трава, а чуть голубоватые, полупрозрачные бабочки грациозно кружат над сияющими подобно звёздам цветами.       Это самый прекрасный и чудесный сад из всех, что только доводилось ей видеть.       Вика не задумывается над причинно-следственными связями, просто гуляет по выложенной лунными камешками дорожке, любуется, наслаждается, один раз даже узнаёт одно деревце - вишню-сакуру в удивительно бледно-лиловом цвету, её лепестки душистым снегом кружатся в воздухе, плавно оседая на дорожку и на траву - и это настолько красиво, что дух захватывает. За первой лунной вишней встречается вторая, третья... и, пройдя через душистый вишнёвый сад, Вика почти неожиданно для себя самой выходит к дому.       Дом тоже светлый, будто бы сияющий, лёгкий, лишённый причудливой резьбы и иных украшений, но почему-то создаётся ощущение, что в этом жилище точно обитает не обычный человек. А на энгаве этого дома сидит юная женщина, прекрасная как сама ночь во всём её великолепии - и Вика, рассматривая дорогое серебристое с белым и голубым кимоно, будто усыпанное звёздами темно-синее хаори и странноватые, наверное, всё-таки ушки на голове этой женщины, белые и определённо кроличьи, контрастом выделяющиеся на гладком чёрном шёлке распущенных волос длиною, кажется, в вечность - так вот, в этой молодой женщине она с удивлением узнаёт Юри, свою милую Юри, и от этого ей снова хочется смеяться.       Юри слышит смешок, оборачивается - и Виктория, в этом сне царевна-лебедь, тонет в радостном узнавании и восхищении в её тёмных глазах, и почти в ту же секунду понимает, кто сейчас перед ней.       Лунная принцесса-кролик, Юри как раз пару дней назад рассказывала ей эту легенду.       - Ты прекрасная царевна-лебедь, - тихо произносит Юри, улыбаясь своими накрашенными губами - на ней традиционный японский макияж, разве что кожа не выбелена, благо, что хозяйка луны и без того бледная, и брови не острижены в тот ужас, которым когда-то себя "украшали" высокородные японцы. Юри сейчас прекрасна как сама ночь во всём её... стоп, Вика же это уже говорила. Впрочем, неважно. Скажет ещё раз. Лишним не будет       - А ты - милая принцесса-кролик, - смеётся в ответ Вика, опускается рядом с любимой на энгаву и нежно касается своими пальцами белого в сиянии лунного сада запястья девушки - боже мой, какого прекрасного запястья!.. Обладать такими изящными косточками - это просто преступление против морали общественности в лице Виктории Никифоровой!..       Юри нежно берёт ладонь Вики в свои и почти невесомо целует её, смотрит глаза в глаза, улыбаясь так, что сердце будто обливается мёдом и кровью, так ему сладко и почти больно.       Это определённо просто замечательный сон.       Это их самое безумное свидание, на котором они пьют сладкое лунное фруктовое вино, настоянное на лепестках тех самых чудесных вишен, и лакомятся засушенными и засахарёнными лунными же фруктами, сладкими, но не приторными - во сне, в саду лунных вишен, под огромным земным шаром, закрывающим половину звёзд ночного неба...       И даже становится жалко немного, что в реальности сухая наука уже успела разрушить прекрасную сказку о лунной принцессе, которая вечность любуется Землёй с террасы своего дома.       Наутро Вика просыпается и видит в чуть сонных, любимых, не скрытых пока ещё за стёклами очков глазах лукавые отблески смеха той лунной девушки, и улыбается в ответ искренне и радостно, зная, что Юри сейчас видит в ней отблеск царевны-лебеди.       Вике, если честно, не особо интересно знать, почему им обеим этой ночью приснился такой странный сон. И ей, и Юри вполне достаточно его нежного волшебства и ожившей сказки для них двоих.       К тому же...       Вика теперь определённо знает, о чём будет говорится в их втором сезоне парного женского катания.       О улыбающихся царевне-лебеди и принцессе-кролике, вместе любующихся в тёплую весеннюю ночь бело-голубым шаром Земли, заслонившем пол-неба.