Несломленный

      Он действительно чертовски привлекателен. До сих пор. Несмотря на то, что ты с ним делаешь. О, это великолепное тело!.. Старые шрамы и свежие раны только подчёркивают его безупречность.       Он чуть старше тех, кого ты обычно предпочитаешь, но его слёзы… Когда плачет матёрый охотник, пикантная ситуация становится ещё слаще, ещё острее.       Крепкий орешек… Он долго не сдаётся. Его упрямство и стойкость раздражают тебя, и ты прилагаешь все силы и древнее умение, чтобы оскорбительные шуточки сменились стонами боли.       Когда он кричит: «Сэмми!», ты интересуешься, не жалеет ли он о своём выборе. Обезумевший, раздавленный, он мотает головой и просит тебя продолжать.       Ты и в самом деле предоставил ему выбор.       Вызов был случайностью, побочным явлением по-настоящему опасного ритуала. Людишки могли бы разузнать условия получше, прежде чем так рисковать.       Твоей ценой за уход без буйства и разрушений, выкупом за тот заштатный городишко был красивый парень, которого ты мог взять, отыметь и измордовать - как угодно и сколько угодно.       Ты охотно забрал бы другого - длинного, симпатичного, самоуверенного, - таких особенно приятно ломать, втаптывая в грязь.       Но старший согласился сразу. Без колебаний. Как только увидел предвкушающий взгляд, которым ты окинул младшего.       Братья, предположил ты.       Ты знал, охотник понятия не имеет, на что идёт, и тем забавнее казалось всё предстоящее.       Ты не можешь вспомнить, кормил ли его, но это неважно, он вполне может потерпеть до завтра.       Воду ему наливают в металлическую собачью миску на полу. В первый день он гневно пнул посудину так, что та пролетела по всей комнате и даже погнулась от удара о стену. На второй день жажда заставила уступить. Ты скрутил ему руки за спиной и не развязывал до тех пор, пока до него не дошло, что миску брать нельзя. Теперь он пьёт воду, стоя на четвереньках.       Должно быть, он услышал твои шаги, потому что стоит в углу, охватив себя в бессмысленной попытке защититься. Он до сих пор пытается сопротивляться, хотя всякий был бы уже сломлен - голый, униженный, измученный постоянными побоями.       В течение первых трёх дней пленник был почти обездвижен, со связанными руками. Однажды он не выдержал - испачкал штаны и даже не запротестовал, когда ты, срезав всю одежду, облил его из шланга.       Ты запираешь дверь, уничтожая тем самым проблеск крохотной надежды на спасение, и подзываешь его жестом, указывая на пол у своих ног.       Ты хочешь, чтобы сегодня он стоял на коленях и принимал в свой ошеломительно прекрасный рот, глядя на тебя с ненавистью и омерзением.       Ты не опасаешься, что он решится укусить. Он знает, ты обрёл своё тело только потому, что желаешь быть именно таким, что можешь отрастить любой придаток или создать новый. И ты предупредил пленника: если тот ещё раз попытается - поплатится своим, утратив его навеки.       Как и следовало ожидать, он криво усмехается и посылает тебя за линию горизонта.       Ты улыбаешься:       — Всё ещё ждёшь Сэма? Шесть недель прошло.       — Я сорок лет был в Аду, - хрипит он, снова сверкнув зубами. И ты любуешься его глазами, проваленными в фиолетовые ямы, и чудесными кровоточащими рубцами по всей груди. - А это… скаутский лагерь.       — Ну, конечно. Только в Аду нет ничего реального, ты всего лишь душа. На самом деле всё, что чувствует там эфемерная сущность, - игра разума, сложная, мучительная, доводящая до безумия… Здесь же всё замечательно просто. Есть тело, которым я хочу насладиться, ломать, рвать на куски снова и снова. Я тащусь от твоих мучений. Ты всего-навсего моя хорошенькая секс-игрушка и останешься ею на остаток жизни, пока не надоешь.       — Держи карман шире, - зло говорит он, но ты с удовлетворением замечаешь тень сомнения, скользнувшую по его лицу. Охотник лучше других осознаёт: чем больше времени прошло, тем труднее напасть на след.       — Пока что пошире придётся держать тебе - рот. Встань на колени.       Он даже не даёт себе труда ответить вслух, просто мотает головой и, отступив, вжимается спиной в стену. Он яростно сверкает глазами, но по их приглушённому блеску ты понимаешь: он знает, что отказ совершенно бесполезен, что поражение неизбежно, однако не способен уступить.       Смешное и глупое свойство, которое встречалось тебе у многих смертных; самая любимая черта человеческой расы.       Самый большой кайф, когда они наконец ломаются, когда в первый раз подчиняются тебе без борьбы и вопросов. Ты торжествуешь и упиваешься их унизительным падением, а потом эйфория исчезает, ты вдруг теряешь интерес к жертве и равнодушно сворачиваешь ей шею.       Пленник ещё очень далёк от того, чтобы сдаться, но свет, который начинает медленно меркнуть в его глазах, выдаёт полное осознание, в какой пропасти он оказался.       К счастью для тебя, он невероятно упрям и до сих пор не признал безысходность своего положения. Значит, продержится некоторое время.       — Будешь упорствовать, малыш? Мы оба знаем, что я оттрахаю твоё горло так или иначе; решай - останешься с зубами или без.       — До тебя доходит как до жирафа? - ядовито осведомляется он. - Слушай, тупорылый, ты не получишь моё горло ни сегодня, ни в иной чёртов день. Можешь не стараться.       Ты восхищённо смеёшься:       — Какой храбрый сосунок!       Он кажется разъярённым, вышедшим из себя, - пока ты не ловишь мгновенный, вполне хладнокровный взгляд, брошенный на дверь. Он трезво прикидывает расстояние до порога и шанс освободиться, если замок не заперт.       Ты предусмотрел и такой вариант. Если пленнику удастся вырваться в коридор, там его поджидают четыре демона. Этих сумасшедших ублюдков Кроули проиграл тебе в покер около шестидесяти лет назад.       Иногда тебя так и подмывает дать ему возможность выйти и наткнуться на жестокий сюрприз. Останавливает одно - войдя в раж, демоны могут прикончить жертву.       — Приглашаю тебя на вечеринку, смельчак. Весело проведёшь время среди тех, на кого всю жизнь охотился. Думаю, они будут счастливы увидеть безбашенного истребителя нечисти в ошейнике и на поводке. Станешь вылизывать ботинки одним, в то время как другие будут объезжать твою задницу.       Его грудь, покрытая ранами и ожогами, вздымается от ярости и негодования, на сей раз непритворных; в глазах вспыхивает прежний дерзкий огонь.       — Ты даже представить не в силах, насколько мои коллеги изобретательны. Придётся исполнить все их капризы, какими бы грязными и противоестественными они тебе ни казались.       Его рывок оказывается неожиданным.       Ты считал, что пленник уже отказался от подобных неразумных, самоубийственных поступков, но, получается, он не смирил отчаянный нрав.       Он в плачевном состоянии, слабый и безоружный, и ты позволяешь ему приблизиться. А потом, не заморачиваясь сверхъестественным могуществом и театральщиной, просто впечатываешь в лицо огромный каменный кулак.       Он опрокидывается навзничь, изо рта выплёскивается кровь.       Ты бьёшь его, стонущего, по рёбрам и с удовлетворением чувствуешь приятный треск кости под своим сапогом.       — У меня мало времени. А терпения и того меньше. Ты не хочешь предоставлять свой очаровательный ротик в моё распоряжение, советую одуматься как можно быстрее. За непослушание я выпорю тебя. Буду хлестать плетью, пока не захнычешь и не обмочишься. Мечтаешь о таком?       Ты улыбаешься, глядя, как слёзы проступают из-под его закрытых век, маленькие горько-солёные капли океана боли и унижения. Он ненавидит себя за одолевшую безысходность.       — На колени, ничтожество, - забавляясь, приказываешь ты.       Он отчаянно пытается встать - вряд ли для того, чтобы подчиниться; скорее, это ещё один жалкий намёк на бунт. Но его хватает ненадолго: ладони скользят по собственной крови, слышится всхлип разочарования, и он падает, утыкаясь лицом в сгиб локтя.       Ты не позволяешь ему отвернуться. Наклоняешься и, безжалостно схватив за волосы, тянешь вверх, ставишь на колени, не обращая внимания на крик. Он отбивается, но удары настолько слабы, что вдруг понимаешь - оказывается, ты морил пленника голодом несколько дней.       Ты пренебрежительно отбрасываешь его руки и угрожаешь связать колючей проволокой, если сопротивление не прекратится. Потом ты отвешиваешь ему тяжёлую пощёчину и достаёшь свой член из штанов.       — Впусти, милашка.       Ты придумал и создал этот инструмент так же, как форму остальных частей своего вместилища. Он огромен. Тебе любопытно, как это сооружение поместится в соблазнительном рту.       Одной рукой ты нажимаешь на его челюсть, которая уже опухла и посинела от удара, другой раздвигаешь губы, едва не разрывая их.       Гигантский лоснящийся кляп утыкается в горло жертвы так плотно, что перекрывает доступ воздуха. Рвотные позывы и дыхательные спазмы доставляют тебе несказанное удовольствие. Покряхтывая, ты ждёшь, когда незадачливый любовник начинает терять сознание, и лишь потом чуть оттягиваешь за волосы, позволяя сделать вдох.       А потом жестоко трахаешь его, подаваясь вперёд и подтаскивая голову в ритме рывков. От нещадных движений его губы окончательно разбиты, кожа покрыта синяками. Он приглушённо стонет; слюна и слёзы капают на грудь. Самое вкусное происходит, когда он начинает задыхаться…       Через несколько минут ты вынимаешь.       Он заходится в мучительном кашле, кровь течёт по подбородку. И лишь твои пальцы, вцепившиеся в волосы пленника, удерживают того от падения.       — Эй, не вздумай отключиться! - ты встряхиваешь его. - Работа не закончена. Оближи дружочка.       Он еле слышно хрипит и мотает головой, будто сомневаясь, что этот кошмар происходит наяву. Однако ты видишь в слабом жесте и негаснущую искру строптивости. Охотник готов терпеть мучения, лишь бы не облегчить задачу своему истязателю.       — Да, я хочу, чтобы ты потрудился языком, и не понимаю, почему тебе не нравится эта идея. На уговоры времени нет, потому скажу просто: будешь упрямиться, тебя заменит Сэмми. В любой момент твой драгоценный мальчик может оказаться здесь, на коленях и готовый к услугам.       Дин - да, парня, кажется, зовут Дин - издаёт странный звук, что-то среднее между стоном разочарования и болезненным всхлипом. Он побеждён. Он не будет рисковать братом.       Ты смеёшься. Это и вправду забавно, потому что ты понятия не имеешь, где сейчас Сэм, и сможешь добраться до него, только если он сойдёт с ума и повторит ритуал вызова. Дин дал согласие - и закрыл этим все возможные лазейки. Но всё равно приятно иметь рычаг для управления непокорным охотником.       Он приближает лицо к твоему паху и останавливается, содрогаясь от омерзения. Тебе нравится, как его корёжит, но пауза затягивается, и ты напоминаешь:       — Сэмми…       Эрекцию вызывает даже не ощущение языка, скользящего по члену, а вид сломленного смертного. Очень сильного смертного. Предельно упрямого и стойкого. Он полностью в твоей власти - роскошная игрушка, ключ к мужеству которой ты подобрал.       Как жаль, что времени нет, чтобы взять охотника по-настоящему именно сейчас, не откладывая на вечер.       Ты до сих пор не пресытился этим телом, когда-то гладким и мускулистым, сейчас исхудалым, - оно всегда остаётся таким же неподатливым, каменно-напряжённым, как в первый раз. Он так и не смог расслабиться, уступить; для него это было одной из физических пыток. А ты хочешь, чтобы он хоть однажды почувствовал возбуждение, ответил, и это означало бы его бесповоротное падение.       После того, как ты отымел его впервые, разрывая внутренности, стараясь сломить не только страшным унижением, но и жестокой болью, то оставил на несколько дней в покое - прикованным к стене, истекающим кровью.       Ты не заходил в помещение, смакуя и воображая, как страдает непокорный, как медленно осознаёт, что из гордого охотника превратился в грязную шлюху.       Когда ты, торжествуя, открыл дверь в камеру, то понял, что надежды тщетны: пленник, скорчившись на покрытом нечистотами и кровью полу, обвиснув на ручных кандалах, метнул взгляд, полный почти осязаемой ненависти.       Точно такой же, каким он смотрит на тебя сейчас.       Ты должен погасить этот яростный зелёный огонь, немедленно! Плевать на дела и недовольство Короля, ты будешь терзать упрямца, а когда устанешь, приступят безмозглые ублюдки, ожидающие в коридоре…       Кстати, какого чёрта они там шумят?       Дверь буквально взрывается вовнутрь. Разбивая её в щепки, влетает один из бесов. В его теле, просвечивая, полыхает оранжевая молния, из груди торчит кинжал, и, судя по всему, демон ударяется о пол уже мёртвым.       В коридоре вспыхивает ослепительный белый свет. Ты невольно закрываешься руками и слышишь истошные вопли подручных.       Проморгавшись, ты замечаешь, что порог переступает человек, которого не должно быть здесь. Он просто не может быть здесь - в месте, изолированном от земного мира.       — Сэм… - шепчет твой пленник, не веря своим глазам.       Выражение решимости и гнева на лице долговязого парня сменяется горем и ужасом, когда он видит Дина стоящим на коленях.       — Дин! - кричит он во весь голос, и слёзы буквально брызжут из глаз. Ему достаточно секунды, чтобы понять, что перенёс старший брат за последние шесть недель. Дин измождён - кожа да кости, покрыт ранами и синяками. И чертовски очевидно, что ты только что ещё раз избил его и отымел в рот.       За смертным показывается иное существо, истинный облик которого ты видишь из-под его мясного костюма. Это единственное создание, способное вселить в тебя страх и даже убить - ангел. Впрочем, сверкающий клинок в умелых руках сразит и своего владельца.       Тебя не беспокоит Сэм - слабый человечишка не угроза. Ни к чему на него отвлекаться. Всё равно через некоторое время он окажется прикованным рядом с братом, и, пока он ждёт своей очереди, ты постараешься впечатлить его тем, что будешь вытворять с Дином.       Поэтому ты равнодушно пропускаешь Сэма к брату и встаёшь наперерез ангелу. Ты ощущаешь, как ваши энергии создают напряжение, готовое взорваться подобно электрическому разряду.       Ангел явно готов к схватке, но безоружен, и ты, как ни стараешься, не можешь почувствовать, где он скрывает свой кинжал.       Ты приводишь в нужное состояние свой невидимый арсенал - свои сверхъестественные силы, чтобы противостоять врагу, разгорающемуся боевым сиянием.       Но битва начинается совсем не так, как обычно.       Ангел бьёт в лицо. Кулаком.       Что совершенно бессмысленно: удар, сравнимый с тараном огромного грузовика, оставляет на коже лишь еле заметный след. Однако шок от неожиданности такого хода повергает тебя в нокдаун.       Вы равны по силам, никто не может победить. У тебя нет возможности отбросить его и впечатать в стену своей мощью, как сделал бы с человеком. Любое оружие, которое ты материализуешь, бесполезно против ангела.       Поэтому ты ударяешь его в ответ, пытаясь выиграть несколько секунд на то, чтобы разгадать намерения противника.       Ошеломлённый и раздражённый, ты поглощён странным поединком, который, собственно, ещё и не начинался, но уже выбил тебя из колеи.       Ты обнаруживаешь, что упустил важное, лишь заметив взгляд ангела - враг на долю мгновения смотрит тебе за плечо. И ты лишь успеваешь обернуться - чтобы получить клинок в живот.       Ангельский кинжал всё время был у Сэма.       Сверкающий металл вспарывает твоё тело. Но, несмотря на неистовую, всепожирающую боль, несмотря на то, что ты корчишься на полу, пытаясь удержать руками выползающие внутренности, ты не хочешь поверить, что это случилось.       Ты знаешь, но не осознаёшь, что уже мёртв, и смерть будет долгой и очень мучительной. Нет ни малейшей возможности исцелить себя от раны, нанесённой ангельским оружием. Ты даже не в силах покинуть мясной костюм и обрести истинную форму. Мысль об иронии судьбы причиняет страдание, ничуть не слабее физического. Тысячелетия власти, десятки веков издевательств над смертными и их душонками заканчиваются вот так - от руки одного из жалких людишек.       Ты истекаешь кровью, полусидя возле стены. На тебя никто не обращает внимания - человек и ангел заняты Дином.       — Дин, боже мой, Дин… - всхлипывает Сэм, пытаясь осторожно завернуть брата в свою куртку. В нём, плачущем и бледном до синевы, невозможно узнать охотника, который только что с безумной яростью напал на тебя.       — Прости, что я так долго искал, - шепчет он, помогая Дину подняться. - Кас сумел попасть сюда. Это иное измерение или что-то вроде. Я опоздал… Но больше никто не тронет тебя, слышишь? Всё закончилось. Я заберу тебя домой.       Дин кивает. Тебе кажется, он испытывает не столько облегчение, сколько стыд, совсем не желая, чтобы родной человек догадался, какие мучения ему довелось выдержать. Он дрожит и неловко кутается в большую для него одежду.       Сэм, которому не нужны ни слова, ни объяснения, просто поддерживает слабого, как ребёнок, брата.       — Твой родственник… - хрипишь ты, оскаливая окровавленные зубы, - он стоил того… - Тебе остаётся не так уж много времени, и ты спешишь залить несколько капель чёрного яда в душонки смертных, омрачить их победную радость, отравить отношения. - За все столетия… твой братец был самой лучшей шлюхой, искусной и услужливой…       — Заткнись! - кричит Сэм; его рука сама тянется за клинком, припрятанным во внутреннем кармане куртки. Но всё-таки останавливается. Сэм понимает, что ты его провоцируешь.       — Большой грубый охотник недоволен, что я похитил любимую игрушку? Поверь, скоро ты будешь мне благодарен… Ведь я научил его многим необычным штукам…       Ты с удовлетворением видишь, что Дин содрогается от этих слов, заново переживая истязания. Чудовищные воспоминания не покинут парня, каким бы стойким он ни был; память будет подтачивать его волю и рассудок, превращая жизнь в филиал Ада.       У Дина подгибаются колени, он почти обвисает в руках брата.       — Не слушай, не надо, - тихо говорит Сэм. - Мы сейчас уйдём, всё наладится…       — А как же прощальный поцелуй, мой мальчик? - Страдания пленника придают тебе силу; энергии хватает, чтобы подчинить его мышцы и заставить двинуться к себе.       Сэм испуганно удерживает брата за плечи, и Дин, обернувшись, бросает короткий взгляд на младшего. Тебе неизвестно, что читает Сэм в его глазах, но руки разжимаются.       Дин, пошатываясь, делает несколько неуверенных шагов, и ты снова чувствуешь торжество и упоение своей властью и его покорностью.       Несмотря на то, что ты умираешь, а он остаётся - всё равно он навсегда у твоих ног, в грязи, в невидимых цепях своего позора.       — Нам было хорошо вместе, правда? - улыбаешься ты.       На тёмном от мук, худом, покрытом кровоподтёками, но до сих пор красивом лице появляется подобие усмешки.       Дин наклоняется к тебе. В его невероятных зелёных глазах ты не находишь ни страха, ни замешательства.       — А вот выкуси, сука, - говорит он с той же интимной интонацией.       Выхваченный из-под полы ангельский клинок ослепительно сверкает. Молния, вонзившись тебе между ног, пригвождает гениталии к полу.       Болевой шок пережимает горло, ты не можешь вопить, но видеть пока в состоянии. И ты наблюдаешь, как Сэм бросается к теряющему равновесие брату, обнимает неестественно бережно для своих огромных рук, будто Дин сделан из хрупкого стекла.       Дин выпрямляется. Он выглядит опасным хищником, завалившим добычу, и так прекрасен в этот момент, что ты не сожалеешь о происшедшем. Даже учитывая то, чем всё закончилось.       — Идём? - спрашивает Сэм. Голос срывается от переполняющих его чувств - от облегчения, что брат не сломан, от ненависти к себе, что не смог выручить его раньше.       Дин протягивает руку и стирает слезу со щеки Сэма.       — Не надо… Я знал, что ты придёшь.       Это последнее, что ты слышишь. _____________________________________________