Как ты?

— Я покидаю группу, — говорит Лу Хань. — В Китай улетаю. — Здесь проблемы с агенством, — говорит, — А там сольная карьера, все дела. И улыбается при этом настолько ярко и даже как-то облегченно, что сердце О Сехуна пропускает несколько ударов и разбивается на маленькие кусочки, разлетаясь в различные уголки Вселенной. Сольная карьера — это, конечно же здорово. Конечно, да. Но не в другой стране. Конечно, нет. Нет. Лу Хань продолжает говорить, и говорит, говорит, говорит, в то время как Сехуна пробивает мелкая дрожь. Он вообще сам по себе эмоционален, но когда по стеклу начинают ударять первые капли дождя, О чувствует застрявший ком в горле, который он тут же старается проглотить. Парни не плачут, да? Глупость. О Сехун готов опровергнуть эту глупость хоть сейчас. Но не здесь. Не при нем. Поэтому он почти что (какое подходящее словосочетание, это «почти что», верно?) невозмутимо встает из-за стола, заставляя Лу удивленно замолчать, также почти что невозмутимо собирает вещи и говорит: — Извини, хён. Мне как-то нехорошо. Я пойду, пожалуй. А вот сказать невозмутимо не получается. Вот ну совсем нет. Голос предательски дрогнул, став вдруг каким-то жалким и тихим — в общем, совсем не достойным репера и мембера ЕХО в целом. «Не выдержал стресса», — философски и немного ехидно подмечает внутреннее маленькое «я». Сехун быстро надевает пальто и можно сказать, буквально вылетает из кафе, совершенно не слушая оклика китайца. Кажется, он кричит что-то вроде «Сехун, подожди» вслед и возможно даже второпях собирается, пытаясь догнать приятеля. Приятель. Друг. Вот черт. Сехун ловит такси поразительно быстро. Настолько, что создаётся ощущение, будто это не обычный желтый «Хёндэ», а самый настоящий БэтМобиль. Но, как такое часто случается, этот чудо-автомобиль ломает Сехуну все планы, застревая в пробке. «Ну давай же, лети, давай, черт подери!» — думает О, умоляюще смотря в спину водителю. Но чудес не бывает. Вот ну вообще не бывает. Сехун чувствует себя главной героиней какой-нибудь сопливой дорамы. С разницей лишь в том, что его принц вдруг не передумает из-за его слез, из-за его чувств и внутренних криков с просьбой остановиться. Не бросит все планы, которые так долго выстраивал, ради него одного. Да и для кого это, «него»? Просто друга? Приятеля? «Своего пацана»? Да, конечно. Не более чем. В их «дуэте» любил всегда лишь Сехун. О в буквальном смысле заползает в квартиру, закрывает дверь, медленно повернув до щелчка дверной замок, медленно прислоняется к двери спиной, и также медленно сползает по ней, оседая на пол смесью слез, покусанных губ и опустошенного сердца. Телефон вибрирует с того момента, как он покинул кафе, и Сехун знает, из-за кого он разрушает блаженную тишину этим раздражающим звуком. — Прекрати, — просит парень скорее себя, чем Лухана. И выключает телефон. Так спокойнее. Себе, по крайней мере. Сехун ожидаемо оказывается на кровати, среди большого вороха подушек. Он знает, что как-то добрался до неё, даже как-то переоделся, но как это сделал — хоть убейте, не вспомнит. О включает ноутбук. Экран загорается, эмоции сходят на минимум. Смотрит какой-то американский сериал, даже комедийный. «Теория большого взрыва», кажется. Сехун думает, что в сюжете есть действительно смешные моменты, над которыми он бы обязательно от души посмеялся, если бы не одно «но». Это самое «но» парень оставил в кафе, так ничего и не объяснив толком. Сехун включает телефон. Экран загорается, эмоции вновь берут контроль над разумом. 34 пропущенных. И 15 сообщений. 7 из которых обычные, 8 же отправлены через Какаоток. Внутри Сехуна возмущается порядочный человек, и он принимает решение позвонить. Объясниться. Один гудок, второй. — Сехун? Планы есть планы, но вот сейчас О Сехун в нехилом таком ступоре. Что говорить? С чего начать? Он как будто снова пятнадцатилетний подросток, не знающий, что сказать той красивой девчонке из параллельного класса. — Привет, — говорит он, наконец, первое, что приходит на ум. — Ты убежал так быстро, Сехунни, что забыл свой шарф, — говорят на том конце трубки своим вроде бы обычным, но сейчас немного по-матерински поучительным тоном. — Как ты? А действительно. Как он? Никак, наверное. — Оставь себе, — отвечает Сехун, игнорируя вопрос. И тихо смеется. — На память. — Как мило с твоей стороны, — О не видит, но чувствует, как Лу улыбается. Своей прекрасной улыбкой, которой он влюбил в себя О Сехуна с их самой первой встречи. Сехун лишь кивает ему в ответ. — Ты опять кивнул, не проронив ни слова вслух? — Лу Хань смеется, это точно. Сдерживается, но все равно смеется. А Сехуну хочется плакать. Опять. — Ага, — говорит он. И молчит дальше. А надо бы говорить. Говорить, пока не поздно, что он любит его, что скучать будет по нему безумно и что он бы все отдал, лишь бы Лу не покидал его. Но вместо этого: — Ладно. Еще увидимся, Лу Хань. И сбрасывает вызов. *** Он не приходит проводить его в аэропорту. Просто потому что не может. Он лишь звонит и желает хорошо долететь. На вопрос, почему не пришел сказать это лично, Сехун ссылается на плохое самочувствие. Если быть точнее, то на температуру. О Сехун слышит, как капают слезы на подушку, когда на том конце провода говорят разочарованное «выздоравливай и звони мне». Слышит, как сердце бьется со скоростью отбойного молотка. И сбрасывает вызов.