Драблы

Больно… Так больно… Не оставляй меня… Прости меня… Побудь со мной… Останься… Люблю. *** Тонкое лезвие размыкает плоть, взгляд цепляется за тонкую каплю, что сползает вниз и оставляет красную полосу за собой. Красиво. Она живая, она такая живая, а он не живой. Когда то и он жил, когда то… Когда был рядом тот- кто любил. Его такого грязного и уродливого любил. Заполнял душу, и оставлял тепло внутри. Тот кем можно было дышать. *** - Ты такой красивый у меня, лисёнок. – совсем ещё молодой альфа дотрагивается до манящей своей мягкостью кожи. Мурашки начинают свой бег от ощущения тепла. Трепет и нежность плещутся на дне чёрных глаз. Тепло… *** Грудную клетку разрывает от глубокого вдоха, и снова рука уверенным движением наносит повреждение, и новая полоса пересекает уже зажившие. Боль уходит маленькими шажками вместе с вытекающей кровью. *** - Такой красивый, - срывается с уст совсем ещё молодого альфы, - Самый красивый. – нежно оглаживая каждый тонкий шрамик на упругой коже, альфа с восхищением цепляется чёрными глазами за новые, ещё совсем свежие повреждения, представляя как каждая новая полоса превратится с светлую метку. С каждым днём он всё больше влюбляется в очертания милого личика, в прямую спину, в красивые изгибы гибкого тела, в длинные тонкие пальцы, и главное в пометки боли. Ему кажется что смерть играет с красивой омегой её же руками, и это завораживает. - Люблю.- лёгкими поцелуями он проходится в районе ключиц и еле ощутимо прикусывает, тут же вновь касаясь губами. – Люблю. – пальцы оглаживающие худые бока, больно впиваются, наверняка оставляя синяки. – Люблю. – рука ведёт вверх по внутренней стороне бедра, и первый стон срывается из уст омеги. – Люблю. Ты веришь мне? – задевая напряжённую плоть, выдыхает он прямо в лицо старшему. *** Воспоминания больно бьют по оголённым нервам, терпким запахом грейпфрута, таким родным, и таким любимым, запахом чужого тела. И новая рана появляется с характерным звуком, но выходит куда глубже предыдущих. *** - А ты? Ты любишь меня? – кусая хрящик порозовевшее ушко, сипит парень. - Ты же сам знаешь, Чондэ. – Мин, выгибается навстречу ласкам, подставляясь. Он не хотел этого произносить, если он это сделает, то уже не сможет продолжать так жить. Это будет конец. Конец всего. Конец для Ким Минсока. Конец для Ким Чондэ. Конец для них двоих. - Скажи мне. Пожалуйста.- Оставляя лёгкое касание на щеке любимого, просит юноша. – Для меня это важно. - Ты ведёшь себя как ребёнок. – выдыхает Сюмин. *** Омега слышит крики за дверью. Его лучший друг, его брат. Прости… В руках осталось не так много силы, и приходится прилагать больше усилий что бы нанести ещё одну метку, которая уже не когда не заживёт. *** Чондэ не чего не отвечает, он лишь пристально обжигающе смотрит в глаза, и трепетно проводит по таким красивым линиям, они идеальны, находит ту – самую первую полосу, и омега возвращается на два года назад. Он помнит как альфа пришёл впервые. Мальчишке тогда только исполнилось 16, он опасливо оглядывал то место, куда его привёл отец. «Дайте самую покладистую.» грубо потребовал мужчина. Он помнит, как Чен, лично, оставил первую метку на идеальной коже. *** Тонкие ладошки вновь сжимают рукоятку ножа, делая несколько полос. Только вот легче не становится, только больше боли пронизывает всего его. Он снова делает попытки забыться, проводя лезвием, глубже, пытается достать до грёбанной души, но не выходит. Ничего, сука, не выходит. В голове всплывает чёткая картина, «я больше не вернусь» и захлопывающаяся дверь, обрывающая всё. *** Он так и не сказал, а ведь он правда любит. Любил. И будет любить до последнего вздоха. *** Омега откидывается на спину и улыбается в потолок. - Хэппи энд, да? …