С Днем Рождения, Шерлок

      Слабого освещения в камине хватает, чтобы почувствовать себя в относительной безопасности. Тяжелый день, тяжелая неделя. Детектив впервые не отказывается от чая, любезно заваренного Джоном. Он просто так устал, что у него нет сил ни на выяснение отношений, ни даже на тайную слежку за Ватсоном. Руки все еще трясутся от вновь приобретенной пагубной привычки, но неожиданный взгляд друга заставляет тело моментально стихнуть, словно для Шерлока Джон, как для Джона опасности. Слабость - это всего лишь психосоматика. Их объятия продлились не более 10 минут. Сначала они стояли, после чего доктор по неосторожности начал оседать на пол, но в этот раз детектив не спешил поднимать его с земли. Он был измотан так же сильно, как Джон. Это приземление необходимо им обоим, и только мысль о том, что они оставят друг друга в полном одиночестве, не позволяет каждому сдаться, а вдвоем уйти они явно не собирались. Не этого хотела Мэри, когда просила Его спасти. Не этого хотел Джон, когда отказывался быть спасенным. Торт оказался ..съедобным. Все ели, улыбались, и только Холмс с Ватсоном по-настоящему понимали, что им не весело. Детектив никогда не любил Дни Рождения, считал очередной календарной пустышкой. Какая-то галочка, приближающая день смены паспорта и полного облысения, но Шерлок довольно подробно изучил собственное древо, он не входил в 35% счастливчиков, гордо ходящих без шевелюры. Не то, чтобы это его волновало, но обычно отношение к таким людям суровее, ведь те не подходят под общепринятые стандарты красоты. Не то, чтобы его волновали общепринятые стандарты красоты и общество вообще. - Прости. Из нас двоих не ты должен был лежать на полу.. - тихим голосом говорит Джон, слыша возню выключающей внизу лампу миссис Хадсон. - Не надо возвращаться к этому. Мы уже все обсудили. - спокойно бросает Холмс, заткнув доктора и пожалев об этом безразличии. Его плечи все еще неосознанно вздрагивают, когда друг подходит ближе, чем на метр, и тем не менее это то единственное, чего сейчас желает его уставший организм. Одного похода в душ недостаточно, чтобы смыть с себя усталость. Одного "прости" не хватит, чтобы тебя действительно простили. Он закрывает глаза, шумно вздохнув. Сердечный ритм, отражающийся от грудной клетки, за последние несколько недель стал чем-то привычным. Орган бьется о стенки собственного организма, как бабочка в клетке, не в состоянии контролировать тот хаос, который устроил его хозяин. Молли была права, когда говорила, что ему осталось всего пару недель. Ему не хватит сил, чтобы выкарабкаться, если он не сделает это сейчас. Шерлок, пусть это и не входит в его планы, ждет ухода Джона, чтобы погрузиться в долгожданное забвение. Освободится от оков вины и тоски, преследующих его еще со времен Сербии. Шерлок ждет, когда Джон вновь его покинет. Ватсон ждет, когда тот уснет, чтобы быть свидетелем продления жизни Холмса еще на один день. До чего ты доводишь себя, Шерлок. Зачем, просто зачем. Мужчина искренне не понимает, почему Ватсон не спешит уходить, но знает, что этого ухода он не переживет. Его чертоги настолько разломаны, насколько изломанным сейчас кажется его тело, неестественно склонившееся чуть в сторону. Глаза закрыты, рука медленно опускается на колено. Разница между прошлой отключкой в доме психотерапевта Джона и здешней состоит в том, что в этот раз Ватсон не кричит. Его голос не приносит уязвленному сознанию еще больше боли, а тишина впервые является добрым знаком. Это не признак одиночества, Шерлок. Голос Джона явно звучит только в его голове, он бы не стал утешать Холмса, не после того, что тот сделал. Тяжелое махровое одеяло заставляет дрожащее тело ненадолго успокоить свой ритм. Открыв глаза, детектив зрительно сталкивается с человеком, укрывающим его. Удивление с его стороны не смущает доктора. Слабая улыбка касается его губ. - С Днем Рождения, Шерлок. - его голос звучит так нежно, что это причиняет боль. Забота - то, что не свойственно Холмсам. Забота - это то, чего им так не хватает. - Но уже наступил следующ.. - Шерлок. - осуждение в голосе не приносит ожидаемой обиды. Чужая рука начинает стаскивать его с кожаного кресла. - Раз уж ты не спишь, то это самое время, чтобы перенести тебя в кровать. Ноги его совсем не держали. Чуть не повалившись на пол, он обеими руками цепляется за таскающие его руки, позволяя увлечь себя в комнату наверху. Мягкая кровать приносит больше приятных ощущений, чем все то же кресло, но ничто не сравнится с целительными способностями рук, поддерживающих его сейчас. Доктор умеет лечить пациентов. И как можно было сомневаться в его способностях? - Я не.. - кажется, он пытается оправдать себя. Ватсон уверен, что Холмс не принимал никакой дозы, это всего лишь остаточное действие всей принятой дряни, недостаток сна, который убивает того прямо на глазах. - Шерлок Холмс не оправдывается, так что не рушь стереотип. - почти с обидой бурчит Джон. Тот самый Джон. Который умел смеяться, умел заботиться и думать о чем-то кроме того, чтобы врезать Шерлоку прямо сейчас. Голубые глаза переполнены удивлением. Как это возможно?? Еще совсем недавно эти глаза смотрели на него с таким презрением, такой ненавистью. Этот человек избивал его не сколько снаружи, сколько изнутри. Почему именно он находится рядом? Признаться, Шерлок хотел этого, но никак не ожидал. - Я не понимаю.. Я уверен, что сейчас уже за полночь, почему ты поздравил меня опять именно сейчас, а не, скажем, во время тоста? - этот глупый вопрос кажется до абсурда важным. Русый смеется, заметив, что бешеный сердечный ритм детектива приходит в норму. Хороший сон ему не помешал давным-давно. Укол совести, стыд за самого себя, и только рваное дыхание друга возвращает его в реальность. Сильное сокращение мышц, бешеный блеск в глазах. Интересно, может ли ломка довести до смерти? - Потому что полночи еще нет, Шерлок. Спи. - врач уходит, а после его слов детектив точно не уснет. По крайней мере, он так думал.

***

Холмс с легкостью проникает в нужную ему комнату, замечая отрубившегося на стороже друга. Ненависть к самому себе, чувство вины, потребность организма - целая гамма эмоций движет им, пока он подходит к камину. Не обо всех тайниках Ватсон знает, не про все секреты ему известно. Клочок бумаги на столе привлекает его внимание. Мужчина сглатывает: злосчастные 3 слова он видит даже тогда, когда те повернуты к нему спиной. Я тебя ненавижу. Не буду помнить. Только не ты. Его фантазия еще у таксиста подкинула ему несколько вариантов событий того, что произойдет с его организмом после получения такого количества информации, которую удалить он просто не мог, потому что не в состоянии ее обработать. Джон хотел бросить его в больнице, не он сам сказал, что Мэри и есть его спасительница, а не военный? Мэри делает для него слишком много. Много того, чего следовало бы делать Джону. Боль в грудной клетке снова становится невыносимой. Его буквально выталкивает на стол, от чего брюнет с трудом делает еще один вздох, лишь бы не издать признаков своего нахождения в комнате. Сон бывшего военного априори не может быть не чутким. Слабые пальцы наощупь пытаются добраться до собственной гибели. Раненое сердце не переживет этих строк, мужчина навзничь упадет на землю и в этот раз больше не поднимется. От главного органа боль передается всему телу. Он закрывает глаза, безрассудно нажав на выключатель. Глаза тут же начинает резать от такой резкой вспышки, но содержимое письма настолько важно, нетерпение столь велико, что откладываемое неизбежное настигает его всего за пару секунд. Тех самых, когда он наконец повернул листок к себе лицом. Иллюзия. Так, как было, не будет никогда. Если Шерлок не поймет это сейчас, то если умрет не сегодня, то на пару дней позже. Роли это не играет. Он наркоман, бывших зависимых не бывает. Джона ему спасти, видимо, удалось. Пришло время заняться собственным спасением из пучины отчаяния, в которую он себя загнал, лишь бы самоистязание хотя бы на пару секунд сделало его ближе к тому, кого он безвозвратно потерял. Шерлок всегда зависел от Джона чуточку больше, чем тот от него. И это причиняло ему чуточку больше боли, чем следует. С Днем Рождения, Шерлок. Он вновь вспоминает его руки или перед глазами действительно именно эти слова? Почти слепые от проводимых над телом экспериментов глаза становятся зрячими, лишь бы убедится в написанном. С Днем Рождения, Шерлок. Он в неверии поднимает взор на смотрящего на него друга. С такими же печальными и почти слепыми, как у него самого, глазами. Слепыми во всех смыслах. Военный врач помогает ослабленному детективу приземлится на диван. Бесонные ночи отняли всякие силы, да и желание приобретать их давно его покинуло. Слова, написанные на бумаге и произнесенные лишь с одной стороны, окутывают их двоих каким-то невозможным миром, несуществующим. Тем миром, в котором Джон Ватсон поздравил Шерлока Холмса с Днем Рождения, а не пожелал ему смерти. Тем самым, где Его личный блогер не подвел его даже тогда, когда имел на это все основания. - Я тоже тебя лллл... поздравляю. - он откашливается. Ватсон не без удивления приподнимает брови. Он не думал, что в этот раз дела сердечные до Шерлока все-таки дойдут. - Мой День Рождения очень не скоро. - с ухмылкой произносит Ватсон, пока детектив тыкает в него своими острыми локтями, выбивая себе местечко под теплым боком доктора. Биение его сердца передается и Джону, который дергается в такт Холмсу. Сердечный ритм, который предстоит восстановить. Здоровье, которое нужно подправить. Человек, которого нужно спасти, никогда не был Джоном. По крайней мере, ему не горело быть спасенным, а вот.. - Я и так запоздал с ним года на три. - Это всего лишь день на неделе, Шерлок. Не бери в голову. - Не мучай мой уставший мозг. Мы оба знаем, что это не так. Джон наконец в полной мере ощутил, насколько слабым может быть чужой организм. Закрыв глаза, мужчина не скрывает дрожи, дает себе возможность быть слабым и зависимым, когда за это его не ударят, не оскорбят и не убьют.       Шерлок позволил Джону обнять его в ответ. Шерлок забыл, под какой книгой он должен был найти порошок. Джон забыл, что остаться не входило в его планы. Они никогда не поздравляли друг друга с Днем Рождения, а в один день они наконец это сделали. Сердце Холмса перестало причинять ему боль. Дух Мэри Ватсон наконец покинул Джона, позволив тому прижать одинокого детектива к себе. Он совсем забыл, что из них двоих заботиться должен он. Запамятовал, что Холмс не машина, а человек. Живой настолько, насколько об этом знал только Ватсон. Неужели эта истина стоила столькой боли, стольких потерь? Вцепившийся мертвой хваткой в кого-то, кроме себя самого детектив не требовал ответа на этот вопрос.