***
Пока они были в России, Юри нередко вспоминал случайно прочитанное уведомление. Ему, конечно, было очень неловко из-за этого, и он вечно краснел (что Виктор списывал на холод и немало умилялся, тягая своего японца за щеки и приговаривая, что это морозец его кусает), но воспоминание никак не уходило из головы. Путем нехитрых исчислений (и хитрого прочтения предыдущего куска переписки) Юри понял, что речь о грядущем дне рождении Алтына, с которым там сдружился после своего первого Гран-При Юра. И дернул же черт его за язык в один вечер рассказать об этом Пхичиту. А там и Виктор оказался рядом. Вот дернул же. И с этого все началось.***
В этом мире существует очень мало вещей, которые могли бы удивить Юрия Плисецкого. Но Виктору это раз за разом удавалось. – Вот, – протянул он что-то Юре, довольно улыбаясь, – твой билет. Дедушка сказал, что ты их еще не брал, а уже пора ведь. Мы прилетим как раз утром в день рождения Отабека. – Нет, – Юра холодно покачал головой, не доставая рук из карманов, чтобы взять подарок Виктора. – Не прилетим. –То есть… Не прилетим? – обеспокоенно-настороженно переспросил Юри. Переспросил на русском. Это было так забавно, что Юра даже рассмеется, потом рассказывая это Отабеку, но не сейчас. – Вот так. Куда вы намылились? Я сам полечу. И все, – отрезал парень и, развернувшись, начал уходить, но… Будь проклят тот, кто придумал объятия. – Нет, не один! – яростно проскандировал Виктор на ухо бедному парню, схватив в крепкие объятия со спины. – Это будет отличная поездка, я так люблю путешествия! –Виктор немного оторвал Юру от земли, тряся им в воздухе. – Я ничего не знаю о Казахстане и мы это исправим! А кто может это исправить лучше, чем коренной житель? Я уверен, что Отабек с радостью покажет нам… И Виктор продолжал говорить, что именно им с радостью должны показать, а Юри взял из его руки билет Юрио, сложил и засунул парню в карман. И совершенно спокойно обнял их, даже не опасаясь того, что зубы Плисецкого находятся в опасной близости с жизненно важной шеей самого Юри. Русский тигренок больше не пугал его, как некогда. «Тоже мне, папаши…» - зло подумал Юрио, пытаясь просто дождаться конца объятий. Но вырываться не хотелось. А долгие годы спустя он признается, что конца объятий не хотелось тоже.***
Юра ныл. Юра причитал. Юра постоянно повторял, как сильно он ненавидит Виктора и Юри за то, что они испортят ему выходные с Отабеком, неужели они мало портили ему жизнь, пока тренировали его? И Юра забыл о том, что всегда может быть еще хуже. Понял это лишь тогда, когда в аэропорту перед посадкой к ним подлетело что-то радостное, шумное, с клеткой в одной руке и чемоданами в другой. И чем-то при этом держащее монопод. – Все улыбаемся и говорим «Добро пожаловать в Россию, Пхичит!» – и раньше, чем Юра успел даже подумать о чем-то, таиландец уже успел обнять его для фото. На готовом снимке помимо Юры (который даже не успел сделать более недовольное лицо, чем обычно, что вызвало невиданную радость Чуланонта) и держащего его в объятиях Пхитчита (как ему это удалось с клеткой?), Виктор довольно улыбался и показывал пальцами то ли мир, то ли победу, то ли свое имя, а Юри поправлял очки. – Я буду ждать объяснений, – грозно посмотрел Юрий из-под капюшона на Виктора и Юри. –Что все это значит? – Веселье! – радостно объяснил Пхичит, едва удержавшись от того, чтобы раскинуть руки в стороны, ведь это могло навредить либо хомячку в клетке, либо он мог кого-то ударить телефоном. «Веселье» Юру взволновало, и он приготовился ждать еще худшего.***
Нежное весеннее солнце ласкало мир за пределами аэропорта, и Отабек с тихой завистью поглядывал в больше окна, кутаясь в шарф. Как ни забавно, но персонал, видимо, начудил с кондиционерами, вентиляцией или черт еще знает чем, и на улице сейчас было гораздо теплее, чем внутри. Весенний Алматы был хорош собой, как хорош любой кусочек мира в эту пору. Оттепель на улицах и в сердцах людей случилась еще в марте, радостно встретив весеннее солнце и принимая его нежные поцелуи. А к апрелю город становится похож на ленивого кота, что довольно щурится под косыми золотыми лучами и сладко дремлет, лишь изредка мурча в ответ на свои весенне-кошачьи сны. Этим родные края сейчас крайне напоминали Отабеку Плисецкого. Не так уж и давно, после изнурительной тренировки, во время разговора с другом в скайпе, Юра уснул прямо под убаюкивающий спокойный глубокий голос казаха. Отабек быстро понял, что уставший русский вырубился без задних ног, но желания заканчивать звонок совсем не было – слишком уж интересно было наблюдать за спящим Юрой, таким беззащитным, но при этом очень напряженным. Когда 16-тилетний Плисецкий засыпал, в нем просыпался тревожный ребенок, тот самый, которого давным-давно бросили родители. Юра рассказывал, что совершенно ничего не знает об отце помимо того, что он оставил семью, когда его сыну не было и двух лет. Мать же Юры – безрассудная художница, которая сбросила ребенка на своего отца, едва мальчуган смог сам ходить. После этого родительница Плисецкого умотала в закат, десять раз сменила гражданство, цвет волос и псевдоним, и совершенно не интересовалась своей семьей. Юра всегда говорил, что ему совершенно плевать на мать, «пусть хоть подохнет там где-то, а нам с дедой и так хорошо», но Отабек отлично видел по этим натянутым уголкам губ, прищуренным глазам, морщинке «я-злюсь-но-скрываю» между бровей, что это не так. Не может быть все равно тому, кто затаил в сердце обиду. А обида у взрослого Юры была еще какая, и именно на ней он строил всю свою броню. Но тоже самое чувство у маленького Юры, вот того самого, что просыпался в нем и показывался в приоткрытых губах, словно зовущих на помощь, и обиженно-насупленных бровях, ночью превращалось в страх и тревогу. Путем нехитрых экспериментов за два часа «беседы» со спящим Юрой Алтын выявил некоторые забавные особенности. Например, если он умолкал и передавал бразды правления тишине, Плисецкий почти сразу это чувствовал и начинал беспокойно ворочаться, угрожая тем самым отправить ноутбук в полет прямо с кровати куда-то туда, в сторону нелепого тигрового ковра. Но стоило Отабеку начать говорить о чем-то, как парень успокаивался и лежал смирно, как уставший от игр за день котеночек. А когда Алтын уже был уверен наверняка, что Юра спит, да и вполне крепко, он начал говорить не о катании, не о своей семье и недавних курьезах с мелкими двойняшками, даже не о том, как эта снежная зима создает проблемы в уходе за байком… У Отабека появилась отличная возможность высказать Юре все, что он думает о нем, но не быть осужденным или не смутить обладателя «глаз солдата». И Отабек говорил. Говорил о том, что рад их общению, что именно Юра нередко становился для него примером и мотивацией, хотя и был младше. Говорил, что его восхищает сила духа Плисецкого, хотя и расстраивает его тотальная замкнутость, ведь Юра словно всегда находился за какой-то оградой, защищая себя, но до конца не понимая даже, от чего. За этими стенами бывал дедушка, туда весело залетал (и так же весело снова и снова был катапультирован наружу) Виктор и аккуратно, на максимальной близости вел осаду Алтын. Но ведь у Юры было большое доброе сердце, не смотря на то, как он себя вел, и, возможно, только в этом году, после знакомства с Юри, наблюдения за ним и Виктором, дружбы с Отабеком и всех событий соревнований, Плисецкий и начал понимать, что в нем и правда есть та самая агапэ, и что она сильнее и больше, чем он думает. Отабек не помнил всего, что говорил, на самом-то деле. Но он помнил, как в какой-то момент умиротворение на лице сменилось теплой улыбкой. Казалось, протяни руку (и если бы Алтын мог бы сделать это через экран, он бы сделал), почеши за ушком, убирая непослушные пряди с лица – и замурчит. Словно этот весенний город. Отабек был правда рад тому, что Юра познакомится с его домом именно в это время. – Ты – официально самый задумчивый именинник из виденных мной! А я, поверь, повидал их немало, - бодро раздалось из-за спины Алтына, и чья-то ладонь бойко похлопала его по плечу. – С днем рождения, золотце, - рассмеялся мужчина. Отабек обернулся и увидел довольного жизнью и прямо-таки цветущего радостью Кристофа. Казах даже ущипнул себя, не особо доверяя своим глазам. Еще одним признаком удивления Алтына была вопросительно приподнятая бровь. – Я настолько же настоящий, как эти праздничные объятия, – швейцарец и правда без зазрения совести и малейшего смущения обнял «самого задумчивого именинника», – и ожидающая тебя вечеринка-сюрприз! Вот теперь-то уж точно Отабек был удивлен до чертиков. Так и застыл с приоткрытым ртом, не зная, что именно спросить в первую очередь. – Я, на самом деле, очень расстроен из-за того, что у нас не выйдет сюрприз на все сто, но никто ведь не знает где твоя новая квартирка, кроме тебя. Так что мы бы все равно были вынуждены рассекретиться раньше и… – Стой, стой, стой. А теперь давай медленно тоже самое и сначала. Кто – мы? – не то, чтобы Отабеку было прям вот сразу неприятно общество Криса и неизвестных «мы», но незнание напрягало. Еще и громкоговоритель только что сообщил, что самолет Юры задерживается на полчаса. – Ну, ведь ты же рассказал Юрио о том, что получил подарок от государства родного, и сказал, что хотел бы вечеринку, если бы была компания. Вот он и решил тебе организовать все это, – пожал плечами Джакометти. – Квартира пустая, – настороженно проговорил Алтын. – Хотя у меня и есть ключи даже с собой, – задумчиво прибавил он, мысленно усмехаясь эффекту испорченного телефона. Не хотел он на самом деле никакой вечеринки, Отабек даже не понимал, как Юра мог так интерпретировать его слова, но… Но на сердце стало тепло от мысли о том, что Плисецкий (хоть и было это на него совсем не похоже) решил устроить все это ради него, Отабека, без сомнения даже наступая на собственную гордость. Или это «солдат» так взбунтовался из-за той самой просьбы казаха? Просьбы ничего не дарить. – Все продуманно, – задорно подмигнул швейцарец. – Отдавай ключи и называй адрес – и я облегчу всем работу. А сам встречай гостей. Минуту поколебавшись, Алтын снял два ключа с небольшой связки и записал в телефоне Кристофа адрес, как добраться до квартиры, и ориентиры. Ему подумалось, что это чертовски безрассудно, пожалуй, но… Разве проблема, если что, врезать и новые замки, и швейцарцу, даже не смотря на то, что Джакометти выше Отабека на голову?***
– Теперь еще и самолет опаздывает. Это все из-за тебя, – ворчал надувшийся Плисецкий, свернувшись клубочком в кресле. Рядом сидел Виктор и перечислял какую-то ерунду, а Юри отмечал пунктики в блокноте. – А что с едой? – вдруг опомнился японец. – Если там и правда нет мебели, мы не сможем ничего приготовить. – Крис обещал позаботиться об этом, – сверху между Виктором и Юри повис Пхичит. Ему не досталось места в одном ряду с ними и Юрио, но парень не выглядел расстроенным. И это совершенно не помешало ему сделать кучу снимков, в том числе и при помощи монопода фотографировать сверху недовольного котенка-Плисецкого, дорисовывая ему беленькие уши и уже готовясь мгновенно сливать это в инстаграм по приземлению. – Как? – не столько из интереса, сколько из раздражения уронил Юра. Джакометти возомнил себя скатертью-самобранкой? Хоть бы вместо стола свое тело не использовал. Он же может. Хотя намного больше Юру волновало то, что Виктор со всей своей широкой души пригласил едва ли не всех фигуристов, которых видел хотя бы раз, не задумываясь о том, а знают ли они Отабека, а знает ли он их, и будут ли им тут вообще рады. – Скоро узнаем. Это вроде как и будет его подарком, как я понял. Зато подарки, о да! Вы видели подарок Джей-Джея? Он показывал, показывал вам? Это реально круто, даже не ожидал от него такого, – Пхичит достал телефон и ткнул им в лицо Юри, демонстрируя сообщение Жан-Жака. – Шикарный портрет, да? – От Леруа. Портрет. Его собственный, что ли? – Юра насупился и, зло дунув на упавшую на глаза прядь волос, тупо уставился в иллюминатор. Как же его злила эта тема с подарками. И вообще это все. Когда Юри и Виктор собрались в Казахстан, не без раздражения и негодования, но Юрий смирился с этим. Когда вдруг к ним подлетел Пхичит в аэропорту, это, конечно, напрягло его, но еще не довело до точки кипения. И даже упоминания огромной толпы, что в итоге должна была как-то влезть в горемычную квартиру именинника, который никого туда не звал, тоже не переполнило чашу терпения Плисецкого. Но подарки… Это очень злило Юру. Еще в Санкт-Петербурге Виктор радостно тратил деньги направо и налево, заваливая Юри и Юру пакетами с покупками, которые вроде как должны были бы стать подарком для Алтына, но… «Какие чудные подушечки!» – радостно восклицал Виктор, хватаясь за что-то несуразное, круглое, синее и мягкое в магазине мебели. «У него даже дивана нет», – останавливал его Плисецкий. «Какой замечательный диван!» – мгновенно переключался Никифоров. «Диван. Отсюда. Ты серьезно?» – и где-то после этого Юра обычно психовал, бросал пакеты и уходил. Но он хорошо помнил то, как Отабек просил ничего ему не дарить. Говорил, что у него все есть, что летать сейчас дорого и что раз Юра решил поздравить его живьем, то этого вполне достаточно. Отабек даже пообещал не разговаривать с ним, если парень ему что-то подарит, но Юра все равно вез небольшой презент. Но он был настолько небольшим на фоне того, как развернулись другие внезапные гости, что Плисецкому было не по себе. Юра догадывался, почему Отабек на самом деле просил ничего не дарить. Он всего лишь так заботился о друге. Алтын прекрасно понимал, насколько шаткой была финансовая стабильность Плисецких, которая базировалась лишь на пенсии дедушки да спортивных достижениях Юры. А в последние месяцы деньги стали особенно серьезным вопросом из-за проблем со здоровьем деда. Прогуливая тренировки, Юра таскал единственного настоящего члена своей семьи по лучшим врачам, оставляя в кабинетах и аптеках круглые суммы. Даже такие незначительные расходы, как перелет и подарок (а ведь Юра хотел бы сделать самый-самый лучший подарок другу, такого, как никто не делал) стали бы крайне весомой статьей расходов в бюджете. Потому Отабек и взял с Юры обещание, что тот не будет ничего дарить. А теперь получалось вот это. Прямо хоть грабь пассажиров и прыгай с самолета, лишь бы тоже достать презент «не-хуже-чем-у-других». Но нет же, ведь преисполненный энтузиазма Виктор прыгнет следом, как и Пхичит, который уже задолбал со своим телефоном, как и Юри, у которого просто выбора не останется. Нет, побег для Юры не вариант. Но чем дольше они летели, тем больше он задумывался об убийстве.***
По приземлению в Алматы первым, что прочно засело в голове Юры, было два совершенно равнодушных лица-кирпича, что выслушивали болтовню Жан-Жака, который держал под мышкой что-то огромное и прямоугольное. Леруа прилетел вместе с Крисом, но умудрился потерять швейцарца по дороге, о чем он и вещал, превратив историю из «Крис, подожди, я хочу сделать здесь фото» в невероятную драму, от которой зависела вся судьба праздника, Казахстана, планеты и так далее по списку в Джей-Джей стиле. Его собеседники изредка вежливо кивали и единственное, что читалось на лице Ли Сынгиля – это лишь тотальное недоумение, что он тут делает и как его вообще сюда затащили, а вот Отабек постоянно поглядывал то на часы, то на табло, гадая, сколько еще ждать самолет Плисецкого и кого еще им предстоит встречать. Но вот на пороге зала ожидания появились Санкт-Петербургские гости. Виктор сиял не меньше, чем недавно покинувший аэропорт Кристоф, и раздавал какие-то команды. Пхичит уткнулся носом в телефон, то ли сливая кото-фото Плисецкого пока еще жив, то ли связываясь с остальными гостями. Юри любопытно глазел по сторонам, дивясь тому, что в аэропорту подобрался настолько разношерстный народ – казалось, такого многообразия национальностей и возрастов не было ни на одних соревнованиях даже. Впереди всей этой процессии шел мрачный как туча Юрий Плисецкий. Из болтовни при перелете он узнал лишь одну приятную новость: гости добираются разными рейсами, так что кому-то придется остаться в аэропорту чтобы встретить самолет с итальянцами Криспино, вон тем чехом, имени которого Плисецкий даже не помнил, и, внезапно, Милой. Она специально умотала в Москву, где пересаживалась упомянутая троица, чтобы лететь вместе с ними. И Георгия утащила с собой, заявив, что их появление станет тем еще сюрпризом для Юры. Среди всех гостей не смогли принять приглашение лишь Лео де ла Иглесиа и Чи Гуанхонг, но Пхичит пообещал вести с ними прямую трансляцию. А к Минами, кажется, Виктор дико ревновал, хотя и не признавался. Но причина, по которой из всей кучи незнакомых Отабеку фигуристов, Никифоров не отправил приглашение лишь одному талантливому и восхищенному Юри японцу, оставалась тайной, окутанной мраком. Но что в этом все радовало Юру, так это то, что Юри и Виктор решили остаться в аэропорту ждать «группу Милы», как обозвал компанию Пхичит. Сам Пхичит должен был добраться до квартиры с Юрой и Отабеком (и теперь еще и Леруа, к огромному сожалению Плисецкого), а потом, запомнив дорогу, вернуться и привести всех остальных. Увидев Отабека вдали, наполовину закрытого фигурой Леруа, Юра даже как-то неловко споткнулся о свои же ноги. Во взгляде казаха было что-то новое. Плисецкий никогда не понимал сам даже, как из двух совершенно одинаковых выражений лица он понимает, когда его друг вполне доволен жизнью, а когда вот-вот совершит что-то, что карается уголовным кодексом. Но сейчас даже то, что он стоял перед Джей-Джеем с выражением вежливого внимания, а не отправил его куда-то подальше, как при первой встрече, отказавшись от ужина, наталкивало на мысль, что у Алтына хорошее настроение. Отабек рад приезду Юры и потому ему не так уж важно все остальное, и все будет хорошим в тот его день рождения, в котором будет его лучший друг. Мысль больно резанула по тому, что вроде называют сердцем. Юра старательно отмахнулся от нее. Алтын просто нормальный человек и наверняка всего лишь не понимает, что происходит, потому и ведет себя не столько вежливо, сколько безопасно. Кто знает, на что способен Леруа в ярости от пренебрежения его персоной? Не то чтобы Юрий сомневался в том, что в битве канадского короля и казахского воина победу одержит второй (да чего там, русский солдат сам бы радостно побежал и попинал кленового монарха), но, все же…Встречать день рождения в обезьяннике – не очень весело (парень хорошо помнил истории Милы и Виктора «про друзей» с таким опытом). Но Отабек улыбался. Улыбался еще не губами (этот признак радости коснется его лица на несколько секунд позже, едва заметным изгибом приветствуя Юрия), а бликами на дне темных глаз цвета черного шоколада. Словно что-то приятное согревало его внутри, это, как… Как неожиданно полученный приятный подарок. Кто, черт побери, посмел поздравить Алтына раньше, чем это сделал Юра?***
Кристоф, балансируя с кучей пакетов и небольшим чемоданчиком в одной руке, второй пытался покорить неприступные казахстанские замки. Давалось ему это не без проблем, и он уже трижды пожалел о том, что избавился от Леруа. Не смотря на то, насколько раздражающе тот не поддается контролю, лишняя пара рук – это лишняя пара рук. Оставив пакеты прямо на полу в небольшом коридорчике, Крис щелкнул выключателем. Ничего не случилось. Не то чтобы швейцарец хорошо разбирался в электрике, но даже его минимум знаний помог понять, что какбы там не обстояли дела с проводкой, а для начала неплохо вкрутить лампочки, которых на положенных местах и в помине не было. Так что, отправив Виктору смс с просьбой купить упомянутые лампочки или хотя бы свечи, если все пойдет совсем плохо, Крис скоро обошел всю квартиру. Трехкомнатная, светлая, уютная. На предполагаемой кухне было пусто, только какие-то прямоугольники и числа на полу – видимо, семья Алтын все же планировала вскоре обжить эту квартирку, а на полу уже набросан план расстановки мебели. Что ж на лампочки-то поскупились? Среди трех жилых комнат одна была совсем небольшой, казалось, поставь в ней диван – и уже тесно будет. Крис бы в такой гардероб сделал, но… Что-то не туда его понесло. О, вот в этой, что побольше, комнате, они все и устроятся. Для этого отлично подойдет ковер близнецов Криспино. Маловат немного будет, зато он такой пушистый, мягкий и славный, что никто не будет скучать особо по нормальной мебели. Напоследок швейцарец обнаружил забавный (и весьма полезный и своевременный) факт – а ведь ванная уже была оборудована. И то хорошо. А то пойти напроситься к соседям на кухню это еще куда ни шло, а вот паразитировать на их санузле – это слишком, на это уже никакого Крисового обаяния не хватит. Прикрепив на дверь записку с просьбой звонить по прибытию, Крис запер квартиру, взял один из пакетов и отправился знакомиться с чужими соседями. Благо, он навел справки и знал, что в новостройке сейчас щедро дарили жилплощадь самым разным талантам Казахстана, от художников и писателей до спортсменов вроде Отабека. Именно поэтому Крис надеялся, что языковой барьер не станет преградой.***
С приближением Никифорова и Чуланонта, поздравления и пожелания посыпались на Отабека с разных сторон, и, что примечательно, с не воображаемой громкостью. Пхичит еще и успевал транслировать это в скайп при помощи телефона и монопода, так что откуда-то оттуда тоже звучали приветствия и поздравления Лео и Чи. Юри, улыбаясь, спокойно пожал руки Отабеку, Ли (который несколько нервно оттянул воротник свитера при виде японца – вдруг в нем опят проснется машина убий…объятий?) и Жан-Жаку. Юра же не мог понять, то ли ему хочется броситься между всеми и Отабеком с криками «вам тут не рады, хватит уже» и присвоить себе казаха, то ли с той же целью спрятаться за его спиной и начать жаловаться на всё и всех. В итоге пришлось просто пожать руку, попытаться что-то сказать, но быть заглушенным всеобщим шумом. Юра был совершенно уверен в том, что Алтын не услышал его, но казах пожал руку, кивнул и улыбнулся как-то так знакомо-тепло… Как в вечер первой прогулки в кафе в Барселоне. Как улыбался, когда говорил о семье. Как улыбался, слушая истории о дурацких нежностях всех вокруг, что так бесили Юру. Рукопожатие закончилось, улыбка ослабла, но не спала, Отабек переключил внимание на Пхичита, который чуть ли не в лицо тыкал его своей клеткой, но при этом не отпустил руку Плисецкого. Он не отпустил руку. Все друзья же так делают, ага. – Это Юо, вот, знакомьтесь, – бросив сумки и отдав телефон Юри, чтобы тот ни за что не прекратил съемки, Пхичит кинулся открывать клетку. Крошечный джингарский хомячок мгновенно переполз на ладонь тайца. – Я думаю, что ты ему понравишься, давай проверим, – и Пхичит со смехом поднес хомяка близко-близко к имениннику. Юо что-то довольно пропищал и ринулся по руке навстречу лицу Алтына. Радостно врезавшись головой в нос казаха, хомяк замер, словно раздумывая, обнюхал его, и после вновь одобрительно заявил что-то на своем хомячьем диалекте. – Эй, да ты, да вы, ты с дуба рухнул, хомякоозабоченный!!! Нашел место для подарков, и еще и в лицо своей живностью тыкать давай, а вдруг оно заразное и вообще! – Юра зло вцепился в плечо Отабека, оттягивая его куда подальше от мордашки безобидного животного. Жан-Жак начал неистово смеяться с приступа такой дикой ревности и причитать сквозь истерику, что зря русская фея комплексует, мол, Юо ей все же не конкурент, да и хомяко-сутенера Чуланонта тоже бояться не стоит. Юра, мгновенно забыв о нежелании проводить день рождения в обезьяннике, рванул показать все гребаную силу магии своих кулаков на канадце, но тот укрылся за спиной Виктора (как будто его это остановит, боги, да Юра двойное удовольствие получит даже), а сам «ледяной тигр России» был притянут в цепких объятиях к груди укротителя-Алтына. Юра был недоволен целостностью Леруа, но доволен объятиями, так что вскоре успокоился. А Отабек совершенно по-дружески продолжил его обнимать все то время, пока они не попрощались с Виктором и Юри и не отправились в сторону остановки. Пхичит во время ожидания автобуса успел сделать несколько кадров переплетения русско-казахских пальцев. Там же в комментариях Джей-Джей добавил еще с десяток дополнительных хештегов на тему настоящей крепкой мужской дружбы.***
Крис грустно смотрел на груду продуктов перед собой и очень-очень старался не смотреть вбок миленькой казашки, что с самой первой минуты не отрывала от него влюбленного взгляда (как бы аккуратно намекнуть ей, что он из другой команды?). Работы впереди было много, тесто для именинного торта только-только подходило, крем совершенно не получался – швейцарец израсходовал на него уже не только все купленные им яйца, но и соседские. Джакометти уже отправил только пришедшего Джей-Джея в магазин за новой порцией. Пхичит уехал в аэропорт и должен был скоро вернуться с остальными гостями, Сынгиля забрал с собой Леруа (не сказать, чтобы кореец был в восторге от этого, но, кажется, он и глазом моргнуть не успел, как канадец за плечо тащил его вниз по лестничной клетке). Отабек с Юрой ушли в ближайшую пиццерию, потому что среди покупок Криса были лишь напитки, овощи и продукты для именинного торта. Кто ж знал, что они доверили праздничный стол уже несколько лет как вегетарианцу-сладкоежке? Но, несмотря на временное одиночество со своей частью работы, Крис все равно радовался: все-таки, он любил сюрпризы и добрые дела, а сомневаться в том, что сейчас они все занимаются именно этим, не приходилось. Мужчина достал яркие и красивые клубничины и принялся старательно купать их в воде из-под крана – ничего, покорится ему еще этот крем, в крайнем случае, всегда можно просто купить сливки. Все будет хорошо.***
И все, в общем-то, и было хорошо. Отабек хотел бы запомнить этот день рождения во всех его самых мелких подробностях, но событий было слишком много и они отпечатались в памяти картинками, прямо как в фотографии в ленте Пхичита. Вот первая картинка: Криспино пытаются развернуть огромный пушистый ковер, заранее заказанный ими в магазине в центре Алматы, с которым они потом еле-еле забрались в автобус, а Пхичит ползает рядом и снимает на видео, как Юо знакомится с новым домом. В коридоре позаимствованными у соседей инструментами Отабек и Юра собирают подарок Ли в окружении вороха верхней одежды. – Начинают театры с вешалок! – весело запевает при виде подарка Никифоров арию Рязанова из «Юнона и Авось», мюзикла, нежно любимого Яковом, а потому принудительно любимого и всеми его учениками. – Начинаются царства с виселиц, – осадил его Плисецкий таким голосом, будто если Виктор продолжит петь (что явно не было его талантом, к слову), то будет повешен вот тут, прямо на этой на скорую руку вкрученной лампочке. Вот вторая: Жан-Жак сразу же после того, как настенная вешалка была установлена на место, подхватил именинника и потянул в гостиную вместе с молотком, ткнул пальцем в место, где он хочет, чтобы висел его подарок и вручил его Алтыну. Пока Отабек боролся с черной упаковочной бумагой с красивым серебряным узором, Юра нашел с десяток разных способов проворчать о том, на кой черт казаху в доме портрет Леруа, а потом… А потом они наконец увидели картину. На ней было два человека и, как ни странно, ни один из них не был Джей-Джеем. Герои стояли на фоне красивого темного леса, пронизанного золотыми лучами, и смотрели друг на друга. Один из персонажей – более темный, в броне, упирался на рукоять меча, стоящего перед ним в ножнах. В прическе, разрезе глаз, красивой линии скул без проблем угадывался Отабек, даже не смотря на то, что рисовка была не реалистичной, а нарочито-заостренной. Вторая же фигура, более светлая, с частично заплетенными, частично распущенными золотыми волосами, глазами цвета весенней травы, заостренными ушами и вся такая эфемерная и воздушная… Плисецкий гонялся за Леруа с молотком добрый десяток минут, даже загнал его на самый последний этаж, когда погоня выбралась на лестничную клетку. «Русская фея» уже собирался пробить канадцем окно и скинуть его с 12ого этажа, даже если сам полетит вниз вместе с ним, как еле-еле Юри и Виктор оттянули его от жертвы и втолковали, показывая фото портрета, что там нет никаких фейских крыльев и на мужественность Плисецкого никто не посягает, а уж то, что он там эльфом нарисован – ну какая уже разница-то, главное ведь, что парнем-эльфом. Но на самом деле, Юрию портрет понравился. Как и Отабеку. Третьим отпечатком в воспоминаниях стали шикарные бокалы из чешского хрусталя, подаренные Эмилем. Он немало напереживался пока вез их, ведь, все-таки, они такие хрупкие, носильщики такие неотесанные, а коробка с 15тью фужерами была несколько (значительно) больше, чем предельный размер для ручной клади при перелете. Правда, многострадальный подарок чеха вновь оказался в опасности и уже в квартире, когда Мила радостно рванула вручать свой презент. В подарок для Алтына русская фигуристка выбрала темно-синие занавески с имитацией ночного звездного неба и вместе с ними – бело-голубой тюль, дневное небо, но, спеша перехватить именинника, она споткнулась о коробку с бокалами... Занавески отлетели куда-то вбок, отброшенные девушкой, а саму Милу поймал Отабек раньше, чем та погребла под собой коробку хрусталя. Но среди всех радостных воспоминаний скользили зеленой нитью печальные глаза Плисецкого. Вот как раз после сцены с Милой Юра проворчал что-то, закинул рюкзак на плечо и поднялся на этаж выше якобы помочь Крису, но на самом деле просто чтобы сбежать на какое-то время и подумать. Потому, когда Алтын отправился искать парня, то обнаружил его не рядом с Крисом, а сидящем на ступеньках напротив квартиры и мрачно листающем ленту новостей. – Что-то не так? – Отабек сел рядом, а Юра от неожиданности встрепенулся. – Все так, – коротко пожал он плечами, пряча взгляд за светлыми прядями, закрывающими лицо. – Да ну? – Отабек усмехнулся и, потянувшись, развернул лицо парня к себе, вынуждая посмотреть ему в глаза. Юра насуплено-гордо сдул челку. – Почему ты запретил тебе что-то дарить, если тебе на самом деле нравятся подарки? Я же вижу, что нравятся, – с деланным равнодушием, но плохо скрываемой тоской спросил Плисецкий. – Как будто ты послушался, – вместо ответа рассмеялся казах и оперся щекой о ладонь. – Ты же знаешь, что сделал лучший подарок, который только можно было сделать. – Еще не сделал, – Юра попытался отвернуться, или хотя бы надуться, но под таким теплым взглядом шоколадных глаз напротив это было невозможно. За какие-то секунды обида и злость внутри вдруг спрятали коготки и убрались куда подальше от души Плисецкого. Юра понял, что начинает краснеть и, сделав глубокий вдох, но при этом не в силах оторвать взгляда от лица парня напротив, потянулся к рюкзаку. Там внутри лежало всего два предмета, по сути, его подарок, точнее, «оформление» подарка, а он сам покоился в потайном кармашке. У Юры все было продумано так, чтобы обойти запрет друга, но при этом все же оставить вещицу, напоминающую о себе. Этот план начался с того, что когда-то в начальной школе еще он научился плести простенькие браслеты. Он тогда сломал ребро и какое-то время не мог ходить на тренировки, вот и занимал себя плетением фенечек, тогда это делали буквально все. Но стоило ему впервые появиться в школе с яркими браслетами, как мальчишки окружили его толпой, начали высмеивать, отобрали творение маленького Юры и еще и собирались поколотить его, но отчаянное сопротивление Плисецкого и шум привлекли внимание учителей. И вот, спустя почти десять лет, он снова взялся за нитки, выводя белыми узелками на сизом фоне имя и фамилию друга. Браслет после был вложен в чашку с тигриным принтом, эдакую «коробку», а сверху нее ставилась «крышка» в виде банки кофе. Так что ни чашка, ни дорогой любимый Алтыном сорт ароматного напитка – это не подарки, это всего лишь «упаковка» фенечки, сплетенной Юрием. А от нее он бы не отказался, в этом Плисецкий был уверен. И вот так нравилась ему эта идея, так он был доволен собой, так ждал встречи с Отабеком чтобы посмешить его своей находчивостью, но… Но вот свалились Виктор, Юри и все остальные люди с их невероятными дорогими и шикарными подарками. Даже Леруа, чертов Леруа привез эту злосчастную, но отличную картину. А что говорить об огромном пледе и наборе подушечек Юри, которые еще и сейчас были встречены на ура в доме без мебели с одним ковром, что стал своеобразным диваном размером с комнату? А вот этот номер Виктора? Ну кто берет и просто так с царского плеча пятикратного чемпиона вдруг дарит гитару потому что «решил, что если ты играешь, то инструмент лишним никогда не будет, а если не играешь – то научишься и тоже здорово будет». Юра казался себе очень нелепым на их фоне. Как никогда остро почувствовал себя ребенком среди толпы взрослых состоятельных людей. – Крис мне все рассказал, – вырвал Юру из омута собственных мыслей голос Отабека. – Рассказал, что ты устроил это все, – казах улыбнулся. – А, что, я? Да? Эм… – Плисецкий выпучил глаза будто на него ушат воды вылили. – И это правда лучший подарок, хотя и совсем на тебя не похоже. Спасибо, – парень улыбнулся, притягивая к себе недоумевающего Юру. Но тот уже и правда был готов поверить в то, что все происходящее – его рук дело, если наградой за это были вот эта вот улыбка, вот это вот «спасибо», вот эти вот объятия. Ой, кажется, надо же еще дышать, а как дышать там вообще? – Но нет, то есть, нет, это не все. Вот, – выдохнул Плисецкий и все же открыл портфель, извлекая чашку, кофе и браслет. В секунду провернул манипуляцию с «упаковкой» фенечки и впихнул конструкцию Алтыну с быстрым «сднемржденья». И поскорее потянул к себе колени, пряча красное, как клубника на торте Кристофа, лицо. Отабек внимательно осмотрел композицию «подарок Плисецкого», улыбнулся, увидев тому, что Юра снова умудрился перепутать кофе, хотя каждый раз, когда они проходили мимо полок в магазинах, начиналась игра «угадай любимую упаковку» и всегда Юра путал и выбирал один и тот же «не тот» кофе. Правда, кажется, за полгода попыток он уже полюбился Отабеку даже при том, что казах ни разу его не пил. Чашка… Чашка в самом что ни на есть «Юрио-стайл» и фенечка… А вот фенечка его и правда удивила. Парень почувствовал, как тепло внутри поднимается и рвется тихим смехом наружу от мыслей о том, как Юра сидел и путался со всеми этими веревочками, как он мог выплетать буквы, разговаривая с ним по телефону и… – А ты еще одну сплести сможешь? – А? – один зеленых глаз едва заметно выглянул между волосами и коленом. – Еще один браслет. Только с другим именем. Своим, – вкрадчиво пояснил Отабек. – А, ну да. Без проблем… – Юра все еще сидел и как-то затравленно жался к перилам, когда Алтын потянулся и взял его руку. – Тогда отлично. Тогда второй будет моим, а этот… – Отабек развернул руку Юрия ладонью вверх и затянул узелок, – А этот – твой, – казах прижался лицом к ладони Юры, потерся щекой, будто довольный кот, а после коротким движением скользнул вниз, губами оставляя благодарный поцелуй на запястье чуть выше фенечки. Плетеные браслетики у хиппи – символ дружбы. Обмен браслетами означал своеобразное становление братьями, и… И вроде же все друзья сидят вдали от гостей в обнимку и целуются в лучах уходящего весеннего солнца, что струится по ступеням через окна подъезда? Да, определенно, все друзья именно так и делают.***
Торт Криса оказался великолепен, вегетарианские салаты тоже были ничего, особенно пока стояли еще такие красивые и нетронутые в тарелках, подаренных Георгием. Как ни странно, но все 15 бокалов Эмиля Неколы пережили заковерье (наверное, именно так стоило назвать их не-застолье, ведь все ели прямо на полу, на уютном подарке Криспино в окружении подушечек Юри), а вот именинник пил весь вечер из забавной тигровой чашки. Шторы Милы повесить не удалось из-за отсутствия карнизов, зато к концу вечера они превратились в очаровательное сари для Никифорова, проигравшего желание Саре. Вешалка Ли, правда, обвалилась под количеством верхней одежды, потому в итоге комната, которую Крис мысленно обозвал гардеробной, ею и стала, ибо через все эти куртки, пальто и плащи в коридоре было просто нереально пройти. Джей-Джей за вечер еще где-то трижды спровоцировал Юру на попытку его убийства, а у Пхичита разрядился и телефон, и павэрбенк, потому он выпрашивал смартфоны у других прямо как заправский представитель особенной интеллектуальной прослойки дворов, и порой даже добивался успеха. С особым остервенением принялся он за это дело когда увидел, что Юо вполне доволен местом на плече своего нового хозяина и совершенно не собирается его покидать, пока Отабек сам не вернет его в клетку. У другого плеча на всех приближающихся шипел Плисецкий, монополизируя казаха. А еще среди вечера как-то так расползлась среди гостей весть о том, что именинник уверен о том, что все происходящее – дело рук Плисецкого, мол, он стал мотиватором (или провокатором?) вечеринки-сюрприза.И всем было внушено в это верить. Внушено никем иным, как Крисом. Только Виктор удивился происходящему и спросил, мол, наверное ты перепутал все, наш непревзойденный кулинар, ведь началось все с Юри и того сообщения. – О нет, мой дорогой друг, посмотри на этих котяток и пойми, что я сказал все верно, – тихо рассмеялся Джакометти и кивнул в сторону Юрио и Отабека. И Виктор, в общем-то, согласился. А Юри и сам считал, что все началось с Юрия. Ведь именно Юрий почему-то не поставил пароль на телефон. Именно беспечность Юрия дала им возможность узнать обо всем этом и создать историю своими руками.