В объективе

Этот город молчит и хранит в себе тайны, одна из них – Макс Колфилд. Объективы ловят моменты, никак не могут угнаться за истиной. Я говорю, что сегодня все в порядке, и это ложь номер один. Я говорю, что мне не нужна помощь, и эта большая ложь присваивает себе двойку. В моих словах ни капли правды, она утонула в том количестве алкоголя, которое только мог принять мой организм вчера вечером. Всплыло одно вранье. Мне нужна помощь, мне нужна хрупкая, неуверенная, дрожащая, как осиновый лист, помощь. Как она может быть спасением, когда для нее самой нужно спасение. Я стою на коленях перед сраной судьбой, моля ее об отдыхе. Вокруг меня, внутри меня – полная херня. Я стою на коленях перед надеждой, которая своими дрожащими руками поглаживает мои волосы, смотрит свысока, при этом стесняясь того, что она – выше. Черт возьми, как же я проебался. Всего один снимок, говоришь ты. Тебе нравится, как лучи прожигают окна, падая на мое лицо. Я ненавижу солнце и белый свет, но, может, мне удастся принять их. Как смог принять тебя. Как смогла принять меня ты? Бежать вверх по лестнице, путаясь в ступеньках, хвататься за мягкие ладони и чувствовать, как пальцы проходятся по ранам. Твои неуверенные глаза и испуганный вид, ты обнимаешь аккуратно, но крепко, заставляешь думать, что я – спасенный.

Бежать от голосов, чтобы сорвать поцелуй, слова или смех, я бы хотел пропасть в объятиях, чтобы больше не чувствовать старые раны.

Я хожу по кругу, моя временная петля состоит из постоянных возвращений туда, откуда я начал. Как могла ты, вся такая невинная и свежая, впустить меня в свою жизнь, всего изгнившего насквозь и пропитанного ненавистью, как могла ты, как можешь ты касаться меня, трогать губами мою кожу, не испытывая неприязни? Я навеки проклят чувствовать холод и одиночество. Я, Нейтан Прескотт, человек, в других глазах выглядящий полным ублюдком, неспособным на нежности и чувства, молю тебя: не оставляй меня. Не отпускай меня. Я слышу хруст кнопки затвора. Я соглашаюсь на еще один снимок. Лучи приятно гладят лицо, словно твои руки. Утро приходит и мнет в объятиях, ты по-прежнему не отпускаешь меня и мое одиночество. Они поют о боли, зарываясь в пески. Мое тело изнывает от мучений и колес. Тлеют сигареты, прижигая мои губы, пеплом падая на джинсы. Я – мертвец. Выброшенный на берег синий кит, не закончивший свою песню.